Отъ редактора. — Борьба за флотъ передъ Великой войной съ точки зрѣнія члена Государственной Думы.

---

За послѣднее время въ печати стали появляться воспоминанія о дѣятельности флота во время Великой войны, причемъ, какъ бы мимоходомъ, бросаются упреки по адресу Государственной Думы въ томъ, что де благодаря ея систематическимъ отказамъ въ кредитахъ нашъ флотъ не имѣлъ къ началу войны ни современныхъ боевыхъ судовъ, ни быстроходныхъ развѣдчиковъ, ни минныхъ судовъ послѣднихъ типовъ.

Повторность этихъ обвиненій указываетъ либо на плохую освѣдомленность авторовъ, либо на стремленіе затушевать истину. Во всякомъ случаѣ ясно, что обстоятельства конфликта между Г. Думой и морскимъ министерствомъ основательно позабыты. Поэтому хотѣлось бы, особенно для свѣдѣнія молодежи, возстановить истину, отдѣлить правду отъ неправды, или вѣрнѣе отъ неполной правды, которая порою бываетъ, какъ извѣстно, горше самой неправды.

Правда то, что Г. Дума систематически въ теченіе трехъ лѣтъ (смѣты 1908, 1909 и 1910 гг.), исключала кредиты на постройку 4-хъ дреднаутовъ для Балтійскаго флота.

Но неправда, что вѣдомство этихъ кредитовъ не получало. Напротивъ, всякій разъ Г. Совѣтъ, пользуясь 13 статьей смѣтныхъ правилъ, кредиты эти возстанавливалъ, а вѣдомство всѣ эти суммы регулярно получало.

Неправда также, что лишь благодаря Г. Думѣ, ея отказамъ въ кредитахъ, флотъ не имѣлъ въ 1914 году ни быстроходныхъ крейсеровъ, ни турбинныхъ миноносцевъ, ни подводныхъ лодокъ большого тоннажа.

Невѣрно это потому, что Г. Думѣ не приходилось отклонять кредитовъ на постройку такого рода судовъ, ибо вѣдомство ихъ до 1912 г. не испрашивало.

Только разъ, еще до начала конфликта, вѣдомство предполагало заложить для Черноморскаго флота 5 турбинныхъ миноносцевъ по 750 тоннъ. Проектъ этотъ встрѣтилъ полное сочувствіе въ Г. Думѣ, но само вѣдомство отъ постройки отказалось, какъ только между нимъ и Г. Думой возникъ конфликтъ изъ-за дреднаутовъ.

Таковы факты, по крайней мѣрѣ съ ихъ внѣшней стороны. Но за внѣшней стороной, за формой, скрывалась гораздо болѣе серьезная, скрытая отъ посторонняго взгляда, сущность происходившей борьбы, которую я назвалъ бы «борьбой за возрожденіе русской морской силы».

Впервые Г. Дума встрѣтилась съ морскимъ вѣдомствомъ при разсмотрѣніи смѣты на 1908 г., когда еще не были забыты боль и позоръ Цусимы. Въ проектѣ смѣты на 1908 годъ по отдѣлу судостроенія имѣлись кредиты, которые можно раздѣлить на двѣ группы: 1) Кредиты на продолженіе постройки 6 броненосныхъ судовъ устарѣлыхъ типовъ (2 типа «Павелъ І», 2 типа «Евстафій» и 2 типа «Баянъ»), а равно суммы на расчеты по заканчивавшимся судамъ и на минные корабли; 2) Кредиты на приступъ къ постройкѣ 4-хъ дреднаутовъ для Балтійскаго флота. Послѣ тщательнаго изученія въ комиссіяхъ Г. Думы порядковъ морского вѣдомства и его техническихъ средствъ, докладчикъ комиссіи по оборонѣ, А, И. Звегинцевъ, — впослѣдствіи геройски погибшій въ Галиціи при выполненіи боевого заданія, — предложилъ разрѣшить кредиты по первой группѣ смѣты и отклонить суммы на закладку 4-хъ дреднаутовъ. Г. Дума съ нимъ согласилась.

Причиной отказа было убѣжденіе членовъ Г. Думы въ томъ, что вѣдомство благодаря порядкамъ и навыкамъ его береговыхъ учрежденій, а также вслѣдствіе неподготовленности морскихъ заводовъ къ постройкѣ судовъ подобнаго типа, не въ силахъ выполнить въ сколько-нибудь пріемлемый срокъ проектируемой постройки 4-хъ дреднаутовъ.

Оборудованіе заводовъ совершенно устарѣло, они запутались въ многомилліонныхъ долгахъ, о которыхъ вѣдомство предпочитало умалчивать, такъ какъ они явились слѣдствіемъ постройки вѣдомствомъ ряда судовъ (яхты и транспорты), безъ испрошенія соотвѣтственныхъ кредитовъ, за счетъ, якобы, экономіи отъ постройки боевыхъ кораблей. Конечно, такой экономіи не имѣлось, напротивъ были только перерасходы, накоплялись десятки милліоновъ долга. Въ результатѣ постройка боевыхъ судовъ затягивалась: такъ, корабли типа «Павелъ І» и «Евстафій» строились по 6-7 лѣтъ. Ясно было, что дреднауты могутъ быть готовы лишь тогда, когда совершенно устарѣютъ въ постройкѣ.

Какъ бы то ни было, Г. Дума предъявила вѣдомству требованіе: сперва реформа береговыхъ учрежденій и только послѣ этого будутъ даны деньги на дреднауты.

Вѣдомство съ нами не согласилось и мы въ кредитахъ отказали. Возникъ конфликтъ. Но Г. Совѣтъ разошелся съ Г. Думой, и, пользуясь 13 ст. смѣтныхъ правилъ, возстановилъ кредиты. Вѣдомство деньги получило и немедленно, хотя фиктивно, корабли заложило, несмотря на то, что тогда еще не существовало ни проекта кораблей, ни смѣты ихъ стоимости. Суммарно считалось, что ихъ можно построить за сумму въ 84 милліона рублей.

Насколько ложно было представленіе о принципіальной враждебности Г. Думы къ флоту, видно изъ того, что той же весной она, узнавъ о неготовности Черноморскаго флота начать въ случаѣ войны кампанію, экстренно за счетъ сбереженій по другимъ вѣдомствамъ ассигновала крупные кредиты на пополненіе 6оевого комплекта снарядовъ, запасовъ топлива и матеріаловъ для плаванія, а также разнаго рода интендантскихъ запасовъ на случаи мобилизаціи.

Конечно въ пылу борьбы мы словесно трепали вѣдомство, какъ могли. Оно въ долгу не оставалось, отвѣчало враждой къ «доморощеннымъ реформаторамъ».

Правительство, знавшее патріотическія побужденія депутатовъ, искало выхода. Весною ушелъ въ отставку морской министръ, его товарищъ получилъ назначеніе въ строй. Подъ шпицемъ оказались другіе люди, но пѣсни остались прежнія, ничего не перемѣнилось, стало еще хуже. Борьба обострилась. Правда, правительство создало междувѣдомственное совѣщаніе по судостроенію, взяло вѣдомство подъ опеку въ денежномъ отношеніи. Расходованіе кредитовъ не на тѣ суда, на которыя они отпущены, стало невозможнымъ, но вслѣдствіе этого положеніе заводовъ стало еще болѣе труднымъ, они потеряли всякую надежду переоборудоваться своими средствами.

Конфликтъ затягивался, принималъ хроническую форму, Г. Дума вновь, при разсмотрѣніи смѣтъ на 1909 и 1910 гг., отпускала всѣ средства на достройку старыхъ судовъ (типа до дреднаутовъ), все, что испрашивало вѣдомство на плаваніе и обученіе флота, но упорно вычеркивала кредиты на постройку дреднаутовъ. Въ свою очередь вѣдомство игнорировало пожеланія Г. Думы, отказалось отъ увеличенія миннаго и подводнаго флотовъ, получало деньги на дреднауты помимо Г. Думы съ помощью Г. Совѣта, опиравшагося на 13 ст. смѣтныхъ правилъ.

Правда, за это время выработали проекты кораблей (типа «Севастополь»), составили смѣту постройки этихъ 4-хъ судовъ, которая оказалась почти на 50 милліоновъ руб. больше суммы, предусматривавшейся по смѣтѣ 1908 года.

Вѣдомство, убѣдившись, что его заводы не въ силахъ переоборудоваться собственными средствами, внесло въ Г. Думу законопроектъ объ отпускѣ крупныхъ кредитовъ (размѣра теперь не припомню) на переоборудованіе и расширеніе морскихъ заводовъ, дабы они имѣли шансы справиться съ начатой постройкой дреднаутовъ. Проекты переустройства судостроительныхъ заводовъ составилъ и лично защищалъ въ комиссіи Г. Думы инж.-мех. Дмитріевъ. Законопроектъ прошелъ въ спѣшномъ порядкѣ, деньги были даны.

Этотъ фактъ характеризуетъ истиннное отношеніе Г. Думы къ идеѣ возсозданія флота. Если бы она была принципіально противъ постройки линейнаго флота, оиа не отпустила бы средствъ на это переоборудованіе.

Между тѣмъ конфликтъ оставался неразрѣшеннымъ, положеніе даже обострилось. Правительство и вѣдомство поняли, что въ 1911 году Г. Совѣтъ уже не сможетъ помочь вѣдомству получить деньги безъ согласія Г. Думы, т. к. вслѣдствіе одной ошибки вѣдомства при составленіи смѣты на 1910 годъ 13 ст. смѣтныхъ правилъ обратилась противъ Г. Совѣта. Столыпинъ предпринялъ шаги, чтобы выяснить положеніе и уладить конфликтъ. Онъ созвалъ у себя секретное совѣщаніе изъ нѣсколькихъ министровъ, высшихъ чиновъ морского вѣдомства и представителей большинства думскихъ комиссій. Онъ самъ горячо выступилъ въ защиту вѣдомства, но въ результатѣ длиннаго засѣданія обѣ стороны остались на прежнихъ позиціяхъ. Главная тяжесть борьбы пала при этомъ на меня, какъ докладчика по морской смѣтѣ. Въ одной изъ репликъ я указалъ на фактъ, что вѣдомство имѣетъ болѣе 40 милліоновъ рубл. долговъ и скрываетъ это отъ правительства, надѣясь постепенно покрыть ихъ изъ прибылей отъ постройки боевыхъ судовъ. Столыпинъ обратился за разъясненіемъ къ Госуд. контролеру и къ морскому министру. Первый ничего объ этомъ не зналъ, второй отвѣтилъ уклончиво, предложивъ справиться у товарища морского министра, Столыпинъ обратился къ послѣднему съ вопросомъ, правда ли то, что говоритъ докладчикъ. На это адм. Григоровичъ (тов. мор. министра) могъ только подтвердить, что такіе долги имѣются.

Произошла нѣмая сцена, засѣданіе было скомкано, поспѣшили разойтись съ тяжелимъ чувствомъ.

Столыпинъ рѣшилъ испросить Высочайшій приказъ о назначеніи особой комиссіи изъ трехъ членовъ Г. Совѣта (генер. Рербергъ, ген. Редигеръ и Дмитріевъ) для обозрѣнія дѣлъ вѣдомства и дослѣдованія его техническихъ органовъ. Комиссія эта старалась проявить максимумъ благожелательности къ морскому вѣдомству, но въ своемъ докладѣ, подчеркивая отсутствіе указаній на воровство и казнокрадство, не могла не признать что большинство обвиненій, возводимыхъ Г. Думой на вѣдомство, оказалась обоснованными, въ частности задолженность вѣдомства ею исчислена въ 42 съ половиной милліона рублей.

Результаты этой ревизіи стали извѣстны незадолго до разсмотрѣнія смѣты на 1911 годъ.

Второе совѣщаніе приблизительно въ томъ же составѣ Столыпинъ созвалъ весной 1910 года у себя на дачѣ на Елагиномъ островѣ.

Опираясь на начавшееся переоборудованіе заводовъ и на предстоящее безпристрастное выясненіе порядковъ вѣдомства, онъ настаивалъ на томъ, что интересы страны требуютъ выхода изъ тупика, созданнаго конфликтомъ.

Это засѣданіе мнѣ особенно памятно.

Въ то время политическая атмосфера была насыщена электричествомъ. Свѣдѣнія, доходившія до насъ, указывали, что Германія къ чему-то спѣшно готовится. Она усиленно проводила свою большую военную программу, которая должна была закончиться къ 1915 году, быть можетъ, нѣсколько ранѣе. Настроеніе у насъ было тревожное, мы усиленно торопили военное вѣдомство съ окончаніемъ хотя бы малой программы вооруженій, разрѣшенной весною 1908 года. Въ средствахъ военные не нуждались, Г. Дума охотно давала все, что они просили, и негодовала, что деньги слишкомъ медленно используются по назначенію.

Въ то же время мы сознавали, что въ области морской обороны ничего сдѣлано не было. Намъ казалось, что 4 дреднаута, изъ-за которыхъ шелъ споръ, мало измѣнятъ положеніе на Балтикѣ, если бы они даже какимъ-то чудомъ оказались построенными къ началу войны.

На Черномъ морѣ нашъ флотъ былъ сильнѣе турецкаго, но и тамъ наше господство на морѣ не было прочнымъ. Черноморскій флотъ состоялъ изъ судовъ устарѣлыхъ типовъ, никакихъ мѣръ къ его усиленію современными кораблями не предпринималось, а между тѣмъ ходили упорные слухи о намѣреніи турокъ срочно усилить свой флотъ дреднаутами.

Въ комиссіи Г. Думы мы указывали вѣдомству на эти слухи, но получали въ отвѣтъ презрительное пожиманіе плечъ.

Это насъ нервировало, т. к. мы сознавали огромное для насъ значеніе господства на Черномъ морѣ.

Вотъ этимъ засѣданіемъ у главы правительства мы и воспользовались, подняли во весь ростъ вопросъ о срочномъ усиленіи Черноморскаго флота и связали съ нимъ вопросъ о благополучномъ разрѣшеніи нашего конфликта съ вѣдомствомъ. Столыпинъ старался насъ успокоить, доказывалъ, что вѣдомство тщательно слѣдитъ за всѣмъ, что дѣлается на Черномъ морѣ, что пока турки пріобрѣли лишь два старыхъ броненосца, не имѣвшихъ боевого значенія, что у нихъ нѣтъ средствъ для покупки дреднаутовъ и т. д. Особенно рѣшительно эту точку зрѣнія поддерживалъ начальникъ морского генеральнаго штаба (адм. Эбергардъ), который выразился такъ: если у насъ есть средства на постройку сверхъ балтійскихъ дреднаутовъ еще нѣсколькихъ кораблей подобнаго типа, то ихъ слѣдуетъ строить на Балтикѣ, а не на Черномъ морѣ.

Съ этой точкой зрѣнія мы согласиться не могли.

Опять мы съ правительствомъ не договорились, конфликтъ не былъ улаженъ.

Лѣтомъ Гучковъ, быв. предсѣдатель нашей комиссіи по оборонѣ, поѣхалъ въ Константинополь и тамъ на мѣстѣ, отъ отвѣтственныхъ представителей русскаго правительства, узналъ, что Турція уже заказала одинъ сверхдреднаутъ въ Англіи и ведетъ переговоры о второмъ.

Почти въ то же время наше правительство получило подтвержденіе этихъ данныхъ изъ дипломатическаго источника. Въ Петербургѣ забили тревогу, особенно подъ шпицемъ.

Осенью, еще до начала сессіи, я узналъ, что Столыпинъ велъ переговоры съ нашимъ предсѣдателемъ о намѣреніи правительства спѣшно испросить кредиты на постройку для Черноморскаго флота 3-хъ дреднаутовъ, 9-ти турбинныхъ миноносцевъ и дивизіона подводныхъ лодокъ.

Тогда же мы обсудили этотъ вопросъ, рѣшили помочь прохожденію законопроекта и намѣтили способы и условія ликвидаціи конфликта.

Но послѣдняя задача оказалась не изъ легкихъ. Правда, законопроектъ объ усиленіи Черноморскаго флота прошелъ легко черезъ всѣ комиссіи, но когда приступили къ разсмотрѣнію бюджета на 1911 годъ, Г. Дума оставила кредиты на постройку балтійскихъ дреднаутовъ къ условному отпуску, т. е. вѣдомство не могло ими воспользоваться до внесенія въ Г. Думу и разсмотрѣнія ею особаго законопроекта. Вмѣстѣ съ тѣмъ она вычеркнула изъ смѣты все, что превышало отпуски предыдущаго года, т. е. все, что Г. Совѣть не могъ возстановить. Это было явной демонстраціей враждебности по адресу морского министра, который это учелъ и подалъ въ отставку.

Морскимъ министромъ былъ назначенъ адм. Григоровичъ. Началась новая эра въ дѣлѣ созданія флота.

При самомъ своемъ назначеніи адмиралъ Григоровичъ получилъ указаніе «ладить съ Г. Думой».

Это указаніе вполнѣ совпадало съ точкой зрѣнія адмирала на сущность взаимоотношеній, которыя ему предстояло установить съ народнымъ представительствомъ. Еще въ качествѣ товарища морского министра онъ прекрасно оріентировался въ людяхъ и настроеніяхъ Г. Думы и стремился на свой страхъ и рискъ найти пути сближенія. Теперь, ставъ отвѣтственнымъ руководителемъ политики вѣдомства, онъ круто повернулъ въ сторону сближенія, стремился наладить сотрудничество.

Его искренность, большой тактъ, государственный умъ и преданность интересамъ плавающаго флота импонировали депутатамъ, его цѣнили и ему вѣрили.

Кредиты на балтійскіе дреднауты и на усиленіе Черноморскаго флота прошли безъ затрудненій, наиболѣе важные кредиты, только что вычеркнутые Г. Думой, были ею возстановлены, даны деньги на расплату по долгамъ заводовъ.

Въ свою очередь вѣдомство внимательно прислушивалось къ указаніямъ и пожеланіямъ Гос. Думы, его хозяйственныя и техническія учрежденія реорганизовывались, на многіе отвѣтственные посты назначены новые люди, часто прямо съ палубы.

Только однажды отношенія на моментъ, какъ бы, омрачились. Это было весной 1912 года. Г. Дума разсматривала законопроектъ объ отпускѣ 500 милліоновъ рублей на усиленіе Балтійскаго флота. Дѣло шло о постройкѣ 4-хъ крейсеровъ-сверхдреднаутовъ (типа «Кинбургъ»), шести легкихъ крейсеровъ, 36-ти миноносцевъ и 18 подводныхъ лодокъ. Сверхъ того предполагалось соорудить большое число вспомогательныхъ судовъ и пловучихъ средствъ и оборудованіе базъ флота.

Въ числѣ испрашиваемыхъ кредитовъ имѣлась огромная сумма на оборудованіе Ревельскаго порта, такъ какъ въ то время созрѣла мысль объ укрѣпленной позиціи Ревель-Поркалаутъ и о переводѣ флота въ Ревельскій порть. Кредитовъ на укрѣпленіе района въ законопроектѣ не имѣлось, такъ какъ у насъ была прочно установившаяся традиція, что работы по укрѣпленію и вооруженію крѣпостей, даже приморскихъ, выполняются военнымъ вѣдомствомъ.

Поэтому кредиты по укрѣпленію Ревель-Поркалаутскаго района были внесены въ чрезвычайные кредиты военнаго министерства, высшіе представители коего не скрывали своего отрицательнаго отношенія къ проекту моряковъ укрѣпить Ревель. Они видѣли въ немъ лишь непроизводительную трату денегъ и отвлеченіе для обороны крѣпости значительной воинской части. По этому для насъ было ясно, что вопросъ объ укрѣпленіи Ревеля затянется надолго и новая неукрѣпленная база можетъ въ случаѣ войны легко попасть въ руки врага подобно Дальнему. Въ силу этихъ соображеній Г. Дума вычеркнула кредиты на Ревельскій портъ впредь до приступа къ работамъ по укрѣпленію района.

Создалось безвыходное положеніе. Морское министерство было безсильно поторопить своихъ сухопутныхъ коллегъ, тѣ играли въ затяжку, вопросъ о новой базѣ повисъ въ воздухѣ. Адм. Григоровичъ готовъ былъ взять на себя постройку укрѣпленій, но этому препятствовали прочно сложившіяся традиціи. Начать открытую борьбу противъ военнаго министерства предъ лицомъ высшей власти онъ не могъ, этому тоже препятствовали традиціи и министерская солидарность.

Начали искать выхода и нашли его общими усиліями. Предсѣдатель Г. Думы доложилъ Государю причину отказа въ кредитахъ на Ревельскую базу и высказалъ наше мнѣніе о желательности изъять постройку новой крѣпости изъ вѣдѣнія военныхъ и о передачѣ этого дѣла морякамъ. Государь принялъ рѣшеніе, адм. Григоровичъ получилъ соотвѣтственныя указанія. Немедленно въ Г. Думу былъ внесенъ законопроектъ о 90 съ лишкомъ мил. р. на укрѣпленіе и вооруженіе Ревель-Поркалаутскаго района, деньги были отпущены и работы начаты подъ руководствомъ морского вѣдомства. Послѣ этого кредиты на портовыя сооруженія Ревеля прошли безъ затрудненій.

Еще разъ до войны, въ самомъ началѣ 1914 года, вѣдомство вошло съ представленіемъ объ отпускѣ сверхсмѣтнаго кредита въ сто съ чѣмъ-то милліоновъ рублей на постройку четвертаго дреднаута, 4-хъ легкихъ крейсеровъ и 9 миноносцевъ для Черноморскаго флота. Деньги были даны несмотря на то, что какъ разъ въ это время Г. Дума приняла большую военную программу, отпустивъ военному вѣдомству на ея выполненіе болѣе 800 мил. руб. сверхъ смѣты.

Мнѣ кажется, этихъ фактовъ достаточно, чтобы освѣтить истинное отношеніе Г. Думы къ дѣлу развитія русской морской силы. Если къ началу войны нашъ флотъ не имѣлъ современныхъ боевыхъ судовъ, вина не на народномъ представительствѣ.

Н. Савичъ.
Возрожденіе, №1653, 11 декабря 1929

Visits: 21

Походъ послѣ боя подъ Градовымъ, приведшій насъ вслѣдъ за отступавшими нѣмцами почти подъ самый Ченстоховъ, остается въ воспоминаніи однимъ изъ пріятнѣйшихъ эпизодовъ перваго года войны. Мы шли ходко, держась почти наравнѣ сь пѣхотой, и безъ особыхъ трудностей. Дороги, приложенныя по песку въ польскихъ лѣсахъ, были частью устланы досками — забота нѣмцевъ, проходившихъ здѣсь передъ нами. Погода стояла сухая и не холодная. Вь деревняхъ, на ночлегѣ, мы зачастую находили слѣды недавняго нѣмецкаго пребыванія. Я съ любопытствомъ подбиралъ обрывки нѣмецкихъ газетъ, изъ которыхъ узналъ впервые многое о ходѣ войны на западномъ фронтѣ.

Направляясь къ юго-западу, мы пересѣкали сѣверную часть Радомской губ. Этотъ край бѣденъ. Польскій мужикъ живетъ въ немъ картошкой и бережетъ сѣно для немногихъ своихъ коровъ. Фуражъ составлялъ главную нашу заботу, и мы напрасно искали его иной разъ на захолустныхъ фольваркахъ мелкопомѣстныхъ польскихъ дворянъ. Послѣ долгаго непрерывнаго похода мы остановились на дневку въ окрестностяхъ Влощовы. Помню странный пейзажъ этихъ мѣстъ: яркій бѣлый песокъ и темные высокіе кусты можжевельника. Въ свѣтлый солнечный день блескъ песка и эти можжевельинки, похожіе формой своей на кипарисы, напомнили мнѣ нѣкоторыя мѣста Тосканы…

На этомъ бивакѣ случилось два происшествія. Солдаты однажды обратились ко мнѣ, спрашивая, правда ли, что скоро миръ? Они ссылались на «бумагу», которую везъ будто бы казакъ изъ штаба. Я былъ удивленъ и не зналъ, что имъ отвѣтить. Вечеромъ все объяснилось. «Бумага» въ рукахъ казака — то былъ приказъ Верховнаго Главнокомандующаго, предусматривающій наше скорое вторженіе въ Силезію. Не помню, что именно тамъ говорилось, но оканчивался приказъ выраженіемъ надежды, что боевые труды и подвиги войскъ дадутъ Россіи «почетный миръ»… Солдаты и въ нашей батареѣ и въ другихъ частяхъ изъ всего этого приказа захотѣли запомнить только одно слово — миръ. Нѣсколько дней въ ротахъ и батареяхъ Гренадерскаго корпуса, съ которыми мы шли, только и было толковъ, что о мирѣ. Не знаю, какъ солдаты въ пѣхотѣ, но наши солдаты въ большинствѣ отнюдь не принадлежали къ разряду «сѣрыхъ». Заблужденіе ихъ было слѣдствіемъ ихъ глубокой затаенной надежды. Они не столько вѣрили въ близость мира, сколько хотѣли въ нее вѣрить. И я ихъ понималъ: мнѣ самому надо было сдѣлать усиліе, чтобы не истолковать слова приказа въ смыслѣ заманчивѣйшей мечты…

Между тѣмъ стояніе наше продолжалось. Прошло два дня, три, четыре. Кажется, въ это самое время Гинденбургъ, оторвавшись отъ шедшихъ за нимъ къ юго-западу русскихъ, сажалъ у Ченстохова въ вагоны свои корпуса и перебрасывалъ ихъ вдоль границы на сѣверъ къ Кутно для нанесенія удара во флангъ второй арміи. Стояніе наше казалось мнѣ и тогда какимъ-то не очень хорошимъ признакомъ.

Мысли мои, впрочемъ, были отвлечены неожиданнымъ «событіемъ». Въ одинъ прекрасный день на батарею явились два мальчика въ короткихъ военныхъ тулупчикахъ. Пріѣхали они изъ обоза, гдѣ имъ дали двухъ благопріобрѣтенныхъ въ походѣ лошаденокъ. Въ одномъ изъ этихъ мальчиковъ я узналъ моего племянника, въ другомъ, постарше, его пріятеля — знакомаго нашего командира батареи. Они оба были гимназистами Брянский гимназіи (мы мобилизовались въ Брянскѣ), и вотъ оба теперь бѣжали отъ родителей и «увязалисъ» за нами на войну. Отправитъ ихъ назадъ было очень трудно. Пришлось волей-неволей пріютить ихъ. Командиру ихъ приключеніе очень понравилось. Онъ упросилъ командира дивизіона дать разрѣшеніе имъ остаться и быть зачисленными въ батарею добровольцами-развѣдчиками. Добрый полковникъ Л., чувствуя всякія родительскія тревоги, очень неохотно согласился на это. Онъ взялъ кромѣ того съ меня слово, что при первой же возможности я отправлю моего племянника, Нику, домой.

Помню, чуть ли не въ самый день прибытія къ намъ брянскихъ бѣглецовъ, мнѣ было дано порученіе, по которому они могли отправиться со мной, казалось, безъ всякаго вреда для службы и безъ опасности для нихъ самихъ. Батарея выступала, мнѣ же было приказано выѣхать впередъ на разстояніе перехода и выбрать позицію на случай боя за переправу черезъ рѣку Варту. Перемѣнными аллюрами двинулась въ то утро наша небольшая группа и я посмѣивался, оглядываясь на Диму и Нику, бодро державшихся вровень съ настоящими развѣдчиками на своихъ небольшихь лошаденкахъ.

Не помню, какъ называлось селеніе сь церковью на берегу рѣки, около котораго мнѣ надо было намѣтить позицію. Меня нѣсколько удивило, что, приближаясь къ нему, мы увидѣли снявшуюся съ передковъ казачью батарейку. Она, правда, молчала, но видъ у нея былъ такой, что она того и гляди откроетъ огонь. Не вдаваясь въ особыя размышленія по этому поводу, я занялся своимъ дѣломъ. Мальчики съ однимъ изъ развѣдчиковъ поскакали къ церкви на поиски корма для лошадей и какого-либо пропитанія для насъ самихъ. Когда я догналь ихъ, я засталъ въ домѣ священника и настоящую идиллію. Въ чистенькой комнатѣ былъ накрытъ для насъ завтракъ; привѣтливый хозяинъ добылъ даже изъ погреба бутылку старой водки. Какая-то его свойственница, улыбающаяся дѣвочка-гимназистка въ возрастѣ моего Ники, болтала съ нимъ на русско-польскомъ языкѣ, очень довольная своимъ военнымъ знакомствомъ. Пока я разговаривалъ со священникомъ, они убѣжали на колокольню отыскивать наблюдательный пунктъ.

Священникъ, продолжая улыбаться и всячески выказывать мнѣ радушіе, какъ-то между прочимъ упомянулъ, что нѣмцы совсѣмъ близко и, что пожалуй, скоро начнется бой между ними и казаками, занявшими огороды на краю села. Онъ говорилъ объ этомъ такъ, какъ если бы это нисколько не нарушало теченіе его мирной жизни… Я не успѣлъ еще снять шинель, какъ вдругъ послышалась довольно близкая перестрѣлка. Оставалось все же запастись хладнокровіемъ и не спѣшить разстаться со столь заманчиво и аккуратно собраннымъ на чистой скатерти завтракомъ. Я ѣлъ, поглядывая иа окна, глухо подрагивавшія отъ выстрѣловъ. Теперь гдѣ-то въ лугахъ сыпалась частая дробь ружейной стрѣльбы. Въ комнату вдругъ ворвался Ника, сопровождаемый своей новой пріятельницей и заявилъ, что они сейчасъ собственными глазами видѣли съ колокольни, какъ наступаютъ нѣмцы. Надо было все-таки пойти взглянуть, въ чемъ дѣло.

Съ колокольни была видна ленточка рѣки и зеленые луга, полого спускавшіеся къ ней. Засѣвшіе гдѣ-то и невидимые намъ казачки продолжали пострѣливать. Вдругъ я увидѣлъ маленькія фигурки, вставшія одна за другой вдоль рѣки и двинувшіяся впередъ, какъ казалось, не спѣша, длинной неправильной цѣпью. То были нѣмцы. Сзади нась ударили рѣзкіе выстрѣлы казачьихъ пушекъ и почти въ ту же минуту надъ нѣмецкой цѣпью взорвались шрапнельныя облачка. Ника былъ въ полномъ восхищеніи отъ этой странно открывшейся намъ въ пролетѣ колокольни маленькой батальной картины.

Мы, однако, не имѣли права быть зрителями или участниками какого-то «чужого» боя, который могъ неизвѣстно чѣмъ окончиться. Я приказалъ сѣдлать, а пока что пошелъ доѣсть завтракъ и проститься съ радушнымъ священникомъ. Онъ все еще улыбался, но былъ теперь очень блѣденъ. Старая его служанка плакала и причитала, напуганная пушечными выстрѣлами. Ника, чувствуя себя героемъ интереснаго приключенія, нѣжно прощался со своей маленькой гимназисткой. Они старательно записывали имена и адреса другъ друга. Напрасный трудъ! Когда мы отъѣхали съ версту отъ селенія, мы увидѣли нѣмецкіе шрапнельные разрывы, повисшіе вровень со знакомой намъ колокольней… Шумъ боя долеталъ до насъ все глуше и глуше. Мы никогда больше не попали въ это селеніе, и я такъ и не знаю, что сталось сь нимъ и съ его обитателями.

Батарею нашу мы встрѣтили на походѣ. Ей было дано иное направленіе движенія, нѣсколько болѣе къ югу. Мы приняли участіе на слѣдующій день въ бою на подступахъ къ Ченстохову. Помню, обширный горизонтъ открывался оттуда къ югу, и до самаго края его онъ полонъ былъ грохотомъ канонады. Вечеромъ показалось на небѣ зарево безчисленныхъ пожаровъ.

Слѣдующіе затѣмъ дни мы выходили на позицію каждое утро, пострѣливали, когда слѣдовало приказаніе съ пункта, а большую часть дня ожидали этого приказанія, лежа у орудій. Вечеромъ же мы снимались и уходили на ночлегъ въ большую грязную деревню, называвшуюся, кажется, Беровно. Гренадерскій корпусъ, сь которымъ мы дѣйствовали, велъ затяжные, многодневные и какіе-то, если можно такъ выразиться, «скучные» бои фронтомъ на югъ и на западъ. Характеръ этихъ боевъ былъ таковъ, что всѣмъ была ясна пріостановка въ наступленіи и какъ бы заминка въ общемъ положеніи дѣлъ. Нѣмцы, правда, особенно не тѣснили насъ, но и мы не подавались болѣе ни на шагъ впередъ. Чувствовалось, кромѣ того, что событія рѣшаются не у насъ, а гдѣ-то гораздо сѣвернѣе или гораздо южнѣе.

Что касается насъ, то мы аккуратно, хотя и безъ особаго подъема выполняли наши обязанности. Позиція была на полянѣ, лысѣвшей среди большого лѣса. Нѣмецкіе аэропланы не разъ пролетали надъ ней, но мы научились такъ хорошо маскироваться вѣтками, что они ни разу насъ не замѣтили. Для наблюденіи командиръ уходилъ на опушку лѣса, передъ которой поперекъ картофельнаго поля тянулись окопы, занятые Екатеринославскимъ и Ростовскимъ полками. Эти окопы нѣмцы методически обстрѣливали цѣлый день рѣдкимъ и правильнымъ, какъ часы, огнемъ тяжелой артиллеріи. Уронъ убитыми и ранеными здѣсь былъ невеликъ, но нервы бѣдныхъ гренадеръ страдали жестоко отъ этого методическаго, изводящаго обстрѣла. Какъ разъ на этомъ участкѣ нѣмцы пробовала разъ атаковать днемъ и ночью, но всѣ атаки были уничтожены огнемъ одной изъ гренадерскихъ батарей, состоявшей подъ командой извѣстнаго артиллериста подполковника Смысловскаго.

Помню чаепитіе у подполковника Смысловскаго. Онъ жилъ въ лѣсной сторожкѣ, стоявшей саженяхъ въ ста отъ опушки лѣса на лѣсной дорогѣ. Жилище весьма опасное, ибо нѣмцы частенько «прокрывали» эту полосу лѣса, но до сихъ поръ как-то все обходилось благополучно. Поглаживая черную бороду, подполковникъ Смысловскій разсказывалъ намъ о своемъ «хозяйствѣ», «хозяйство» же это состояло изъ десятковъ двухъ цѣлей, весьма тщательно пристрѣлянныхъ его батареей на полѣ передъ пѣхотными окопами. Стоило днемъ ли, ночью ли батарейнымъ наблюдателямъ, сидѣвшимъ въ оковахъ, поднять тревогу, стоило нѣмцамъ высунуть носъ, и подполковникъ Смысловскій передавалъ на батарею — «Цѣль номеръ такой-то». Батарея съ мѣста открывала ураганный огонь.

Не разъ на опушкѣ лѣса совѣщались мы, что можно сдѣлать, чтобы помѣшать нѣмцамъ «долбить» наши пѣхотные окопы. Съ ненавистью поглядывали мы на видимый вдали шпиль колокольни въ селеніи Рендзины, находящемся верстахъ въ пяти отъ Ченстохова. По общему мнѣнію, колокольня эта служила главнымъ нѣмецкимъ наблюдательнымъ пунктомъ. Батарея подполковника Смысловскаго не могла до нея дотянуться, а если бы и достала, то врядъ ли могла разрушить ее легкой гранатой. Мы рѣшили устроить нѣмцамъ сюрпризъ…

Мы выкатили черезъ лѣсъ на рукахъ одну изъ нашихъ гаубицъ и поставили ее на опушкѣ такъ, что наводчикъ могъ навести орудіе въ колокольню прямой наводкой. Дистанція была тщательно вычислена по картѣ. Предпріятіе наше могло оказаться весьма дерзкимъ, ибо если гаубица видѣла своимъ глазкомъ колокольню, то вѣдь и колокольня могла замѣтить въ бинокль и гаубицу, и группу людей на опушкѣ.

Нашъ лучшій наводчикъ, замѣтно волнуясь, старательно наводилъ орудіе. Командиръ негромко произнесъ: «Огонь». Грянулъ полный звукъ выстрѣла. Спустя нѣсколько секундъ черный фонтанъ разрыла поднялся рядомъ съ колокольней. За первой бомбой послѣдовала вторая, третья. Мы выпустили шесть снарядовъ. Рендзинская колокольня продолжала стоятъ! При такомъ большомъ разстояніи попасть въ нее или не попасть — было дѣломъ везенія. Намъ не повезло! Мы могли утѣшиться лишь тѣмъ, что нѣмецкіе наблюдателя на колокольнѣ пережили, должно быть, непріятные четверть часа… Стрѣльба наша произвела эффектъ разительный. Какъ только раздались первые два выстрѣла, нѣмецкій фронтъ на большомъ протяженіи умолкъ. Очевидно, нѣмцы прислушивались и приглядывались. Звукъ нашихъ выстрѣловъ долженъ быль слышаться отсюда съ такой необычайной силой, что непріятельскіе наблюдатели легко могли сообразить, какь сильно впередъ было выдвинуто орудіе. Тишина нѣмецкой артиллеріи имѣла весьма зловѣщій смыслъ…

Напрасно солдаты упрашивали командира пострѣлять въ Рендзинскую колокольню «еще немножко». Онъ понималъ опасность, которой подвергалась и гаубица и кучка людей, собравшихся вокругъ нея. Послѣ шестого выстрѣла онъ приказалъ убрать орудіе и какъ можно скорѣе укатить его въ глубину лѣса. Солдаты дружно взялись за колеса и потащили гаубицу назадъ по уже проложенной ею тропѣ. Мы съ командиромъ замыкали шествіе. «Зрители», т. е. солдаты гренадерской батареи, разбѣгались съ опушки но своимъ окопамъ.

Да, можно сказать, мы еле-еле успѣли унести ноги! Нѣмецкій фронтъ заговорилъ сразу. Сосредоточенный огонь нѣсколькихъ тяжелыхъ и легкихъ батарей обрушился на несчастную опушку. Намъ благопріятствовало то обстоятельство, что нѣмцы обстрѣливали сначала самую опушку по всей ея длинѣ, не углубляя огонь внутрь лѣса. Это дало намъ возможность выиграть еще минутъ десять. Когда разрывы стали захватывать уже широкую полосу лѣса, круша въ щепки строевыя сосны, вырывая яму на ямѣ — мы были уже внѣ опасности. Полчаса въ этой части лѣса стоялъ настоящій адъ. Подполковникъ Смысловскій посылалъ насъ ко всѣмъ чертямъ за «безпокойство», причиненное нашей затѣей! Вокруть его лѣсной сторожки снаряды такъ поваляли деревья и такъ перековеркали землю, что къ ней лишь съ трудомъ можно было добраться. Но она все же какимъ-то чудомъ была цѣла, и когда миновала артиллерійская буря, ея чернобородый обитатель спокойно вернулся въ нее. Вечеромъ засвѣтилось его оконце, и на крыльцѣ, какъ ни въ чемъ не бывало, его денщикъ раздувалъ самоваръ.

П. Муратовъ.
Возрожденіе, №1653, 11 декабря 1929

Visits: 24

Новый способъ борьбы съ религіей:

Въ Исаакіевскомъ соборѣ общество безбожниковъ рѣшило въ рождественскіe праздники воспроизвести опытъ Фуко для доказательства вращенія земли. Къ внутренней части купола предположено подвѣсить гигантскій маятникъ съ трехпудовой гирей на концѣ и на основаніи кажущагося поворота плоскости качанія убѣдить піонеровъ, красноармейцевъ и простыхъ бабъ въ томъ, что земля вертится безъ помощи Бога.

Что касается самой постановки опыта Фуко, объ зтомъ спорить не стоитъ: вещь, пожалуй, полезная. Полезная не только для красноармейцевъ, піонеровъ и бабъ, но даже для редакціи «Красной Газеты», которая, помѣстивъ замѣтку о предстоящемъ событіи, напечатала:

«Движеніе маятника будетъ вычерчиваться на полу, показывая бѣгъ земли». Между тѣмъ, какъ каждому сотруднику почтенной газеты слѣдовало бы знать, бѣгъ земли тутъ совершено не причемъ, и дѣло касается только вращенія земли вокругъ оси.

Ну, хорошо. Предположимъ, занимательный опытъ будетъ поставленъ. Соберутся бабы, красноармейцы, піонеры. Трехпудовая гиря начнетъ свои гигантскія качанія по храму. Всѣ съ подозрительнымъ вниманіемъ станутъ слѣдить ея движеніемъ.

Но что изъ этого послѣдуетъ для борьбы съ Богомъ?

Какая выгода?

Прежде всего, очень легко можетъ получиться, что по большевицкой традиціи подготовительныя работы къ моменту опыта окажутся не вполнѣ законченными.

Качнется трехпудовая гиря въ одну сторону, въ другую, затѣмъ сорвется и ахнетъ въ толпу.

Одного красноармейца положитъ на мѣстѣ. Бабу тяжело ранитъ. Группѣ комсомольцевъ перебьетъ ноги.

И всѣ зрители панически кинутся къ выходу, давя другъ друга, со страхомъ вопя:

— Мать Пресвятая Богородице, помилуй насъ!

Число вѣрующихъ послѣ такого опыта въ Петербургѣ не только не уменьшится, но, наоборотъ, возрастетъ непомѣрно.

— Слыхали, братцы, — будутъ передавать красноармейцы въ казармахъ, — какъ Богъ безбожниковъ наказалъ черезъ святого Фуку?

Святой Фука сдѣлается сразу популярной личностью. Отъ публики, благоговѣйно желающей осмотрѣть его священную гирю, отбоя не будетъ.

— Куда въ музей лѣзешь, старая?

— Пусти, родименькій… Къ Фукиной гирѣ. Говорятъ, отъ ревматизма излечиваетъ.

Однако, предположимъ другое. Предположимъ, что опытъ пройдетъ благополучно: что гиря будетъ качатся, а прикрѣпленный острый конецъ начертитъ на полу нужныя уклоненія.

Что же отсюда получится?

— Видите, товарищи? — торжествующе спроситъ предсѣдатель безбожной комиссіи. — Маятникъ отклонился, значитъ, никакого Бога и нѣтъ.

— А кто жъ его повернулъ, въ такомъ случаѣ? — угрюмо спросить кто-то въ заднихъ рядахъ. — Самъ ты въ сторону пихалъ, что ли?

— Товарищи! Среди присутствующихъ въ дискуссіонномъ порядкѣ раздаются голоса, будто я подталкивалъ маятникъ. Прошу засвидѣтельствовать, что къ этимъ уклонамъ я никакого касательства не имѣю!

— Правильно, граждане, не имѣетъ. Я видѣлъ. Не прикасался.

— Значитъ, сила небесная повернула, ясно!

— Вѣрно! Вѣрно! — одобрительно зашумятъ толпа. — Не иначе, какъ Богъ! Знаменіе намъ!

А кто-нибудь экспансивный восполь зуется случаемъ, схватится за гирю и, направивъ ея колебаніе на предсѣдателя, крикнетъ:

— За вѣру православную, братцы! Бей проклятыхъ безбожниковъ!

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1655, 31 декабря 1929

Visits: 22

Отъ редактора. — Как бы нѣкоторые ни тосковали по СССР, ничто «совѣтское» не пережило своей эпохи. Нѣтъ «совѣтскихъ» ресторановъ, блюдъ, газетъ, литературы, бытовой культуры, искусства, поэзіи. Отъ императорской Россіи остался цѣлый міръ, способный къ самостоятельной внѣгосударственной жизни. Міръ, къ которому и сегодня можно присоединиться. Отъ «СССР» — ничего.

---

Маленькій русскій ресторанъ на Монмартрѣ. Піанино, скрипка. Еше рано. Спѣшу пообѣдать, надо итти по сосѣдству въ театръ.

Рядомъ «онъ», «она». Она совсѣмъ молоденькая. Недурна, въ шапочкѣ, нахлобученной на затылокъ, на уши. Говоритъ по-дѣтски. Онъ немного старше ея, разговариваетъ съ ней покровительственно-небрежно — такъ, какъ говорить мальчики съ влюбленными въ нихъ женщинами. Пріятное, тонкое лицо.

Она вертитъ въ рукахъ карточку:

— Вася, что такое разстегай?

— Ты не знаешь — что такое разстегай?.. Это пирожокъ, сверху разстегнутый.

— Мнѣ было 13 лѣтъ, когда случился «октябрь». Я плохо помню Россію…

За другимъ столомъ массивная дама. Глаза съ поволокой, ослѣпительные зубы, сильно накрашена, офранцуженная улыбка. Спутникъ въ смокингѣ, немного узкомъ, точно собирающемся лопнуть, расплачивается и соображаетъ, сколько оставить на чай.

— Когда я работала въ «Черной розѣ» въ Константинополѣ, по вечерамъ въ ресторанѣ я служила моему парикмахеру и онъ давалъ мнѣ на чай. А днемъ онъ мнѣ дѣлалъ «ондюласіонъ» [1] и я ему отсчитывала чаевыя… Такова жизнь…

---

Американецъ однажды мнѣ сказалъ:

— Вы, русскіе, совсѣмъ не цѣните одной цѣнности, вывезенной вами заграницу: вашего ресторана…

Американецъ, пожалуй, правъ.

Пока на ежегодныхъ праздникахъ нашей культуры никто еще не упоминалъ о русской кухнѣ. Не воздано должное пережившей всѣ бѣгства побѣдоносной кулебякѣ и борщу.

Кто знаетъ, сколько мы сохранили готовившихся отъ насъ отказаться друзей, благодаря воспоминаніямъ о драгомировской кашѣ и тѣстовской телячьей котлетѣ «инъ-кварто»?… Или языку, сдѣланному «по-расторгуевски»?

Такой языкъ могъ быть данъ только великому народу… Да проститъ меня тѣнь Тургенева!

Иностранецъ не могъ овладѣть лишь однимъ блюдомъ: ботвиньей. Но освоивъ и ее, онъ отказывался отъ своего отечества и принималъ русское подданство.

---

Русскій ресторанъ внѣземеленъ, вродѣ посольства. Мы какъ бы въ Россіи… Здѣсь веселѣе, или, если грустно, то грустно многозначительно. Изъ «eвропейскаго» ресторана, когда съѣлъ, выпилъ, расплатился, — уходи. «Сидѣть» по-настоящему сиднемъ, по-русски, за бесѣдой, можно только въ русскомъ ресторанѣ. Музыка очень недурна. Нерѣдко играютъ виртуозы. Въ русскомъ ресторанѣ вы почти не увидите развернутыхъ газетныхъ листовъ.

Гдѣ-то за стѣной у плиты хозяйничаетъ «шефъ». Часто это не только просто поваръ, а мастеръ, тоже виртуозъ, связанный въ прошломъ съ барскимъ княжескимъ родомъ.

Отпустивъ то, что полагается, онъ не преминетъ показаться, пройтись по ресторану. Старымъ усталымъ взглядомъ окинетъ онъ его; нѣтъ ли за столикомъ знакомыхъ отъ прежняго времени.

Русское блюдо имѣетъ свою особую русскую душу. Будучи даже заимствованнымъ, оно воспріяло нашу исторію, ея бытовыя отложенія.

Московскую солянку не смѣшаешь съ марсельской буйябезъ, бефъ-строгановъ съ венгерскимъ гуляшемъ. Соедините самый простой продуктъ изъ русскихъ припасовъ съ чѣмъ-нибудь за граничнымъ, и физіономію всему дастъ это простое «русское» соединеніе. Если хотите, сдѣлайте опытъ такой руссификаціи: заверните, напримѣръ, кусочекъ хорошо «дошедшаго» французскаго сыра «бри» въ тонкій ломтикъ русскаго свѣжаго чернаго хлѣба трубочкой… Получится русская закуска, и какая!..

---

Я замечтался. Піанино и скрипка играютъ полури изъ «Пиковой Дамы». Служащій зоветъ:

— Вестьеръ!..

Слово нарушаетъ мои «внѣземельныя» настроенія. Мы все же въ Парижѣ, а не «тамъ».

Направляясь къ выходу, прохожу мимо стола, за которымъ кушаютъ блины. Высокій бритый господинъ говоритъ сотрапезнику:

— Знаете, какъ пятью словами экономически опредѣлить совѣтскій режимъ: возможно скверное использованіе рабочаго времени… Возьмите паюсной икры — замѣчательная!..

Вслѣдъ за мной въ сырую осеннюю ночь несется дуэтъ Полины и Лизы:

Ужъ вечеръ, облаковъ
Померкнули края,
Послѣдній лучъ
На землю упадаетъ….

[1] Завивку волосъ.

Н. Чебышевъ
Возрожденіе, №1521, 1 августа 1929

Visits: 20

Если можно съ извѣстной степенью вѣроятности предвидѣть, куда поведутъ Россію ея послѣ-революціонные вожди, тѣ подлинные вожди, которые не пролетятъ, какъ метеоры, а наложатъ свой отпечатокъ на эпоху, то гораздо труднѣе высказать обоснованныя предположенія о формахъ ихъ дѣйствія, о томъ строеніи, какое они придадутъ государственности. Все же нѣкоторыя общія линіи могутъ быть намѣчены и по этому вопросу.

Что, прежде всего, доходитъ до насъ по этому вопросу съ родины? Нѣтъ, по-видимому, сомнѣній въ томъ, что тамь преодолѣно старое интеллигентское отношеніе къ власти, отношеніе принципіальной враждебности, ведущее къ восторженному пріятію всякой идеи, направленной на ея ослабленіе. Наоборотъ, тамъ явно растутъ настроенія, которыя не совсѣмъ точно называются «фашистскими». Изъ фашизма тамъ привлекаетъ одна опредѣленная сторона — проявляемая имъ сила въ осуществленіи національныхъ задачъ. Идея подлинно сильной власти, а не лже-сильной, какой является совѣтская, носится въ воздухѣ.

Но отъ власти хотятъ и другого. Въ каждомъ програмномъ заявленіи враговъ совѣтской власти, хотя и доходящемъ до насъ черезъ призму совѣтской цензуры, чувствуется не только протестъ противъ существа того, что власть дѣлаетъ, но и противъ того, что власть поступаетъ попреки волѣ управляемыхъ. Явно назрѣветъ требованіе, чтобы новая власть въ этомъ отношеніи была діаметральной противоположностью нынѣшней. И такое требованіе болѣе чѣмъ понятно: отъ каждой отдѣльной болевой точки современной соціальной ткани идетъ ходъ кь общему болевому центру, который можетъ быть обозначенъ терминомъ: «существованіе не считающейся съ желаніями націи власти».

Итакъ, сильной и единой съ общественнымъ мнѣніемъ власти хотятъ тамъ. И это требованіе вполнѣ обосновано исторически. Сильной русская власть принципіально была всегда, и періоды ея ослабленія немедленно давали себя знать печальными послѣдствіями. Борьба противъ силы власти, какъ таковой, была фатальной ошибкой русской общественности, такъ же, какъ сопротивленіе органическому сліянію съ общественнымъ мнѣніемъ было фатальной ошибкой исторической власти. Но, несмотря на сопротивленіе послѣдней въ этомъ послѣднемъ отношеніи, съ половины XIX вѣка были сдѣланы рѣшающіе шаги. Сначала въ неорганизованной формѣ, въ формѣ разныхъ совѣщаній съ представителями дворянства, земствъ и т. д., затѣмъ въ организованной формѣ, черезъ хотя и не вполнѣ удовлетворительное народное представительство, общественное мнѣніе получило возможность вліять на власть.

Можно выразить полную увѣренность, что только сильная и единая съ общественнымъ мнѣніемъ власть разрѣшитъ тѣ неимовѣрныя трудности, которыя будутъ стоять передъ страной.

Власть, которая захотѣла бы быть единой съ общественнымъ мнѣніемъ, но не сильной, будетъ захлестнута моремъ проблемъ. Власть, которая будетъ носить всѣ аттрибуты силы, кромѣ единства сь обществсннымъ мнѣніемъ, можетъ счастливо начать и въ началѣ быть всѣми радостно принятой. Но по тому или иному поводу начнется расхожденіе. При отсутствіи механизма, это расхожденіе преодолѣвающаго, оно станетъ трещиной, трещина обратится въ разрывъ и т. д., со всѣми слишкомъ хорошо намъ извѣстными послѣдствіями.

Лозунгъ «сильной и единой съ общественнымъ мнѣніемъ власти» заслуживаетъ нѣсколько болѣе подробнаго анализа. Ибо вокругъ входящихъ въ его составъ терминовъ нерѣдки нерѣдки недоразумѣнія.

Сильной властью мы называемъ такую, которая способна на быстрыя рѣшенія и на непреклонное проведеніе разъ принятаго рѣшенія въ жизнь. Само собой разумѣется, что сила власти зависитъ какъ отъ учрежденій, такъ и отъ людей. Даже очень сильная личность ничего не можетъ сдѣлать, если конституція начертана хитроумными затѣйниками, принявшими всѣ мѣры къ тому, чтобы не дать власти стать сильной. При такихъ условіяхъ власть можетъ стать сильной, только сломавъ формальныя конституціонныя рамки. Но и обратно: при вполнѣ подходящихъ къ развитію силы власти учрежденіяхъ, власть иногда буквально вываливается изъ слабыхъ рукъ держащихъ ее людей.

Все это общеизвѣстно. Гораздо менѣе извѣстны два дальнѣйшихъ условія силы власти. Они настолько малоизвѣстны, что постоянно упускаются изъ виду поклонниками сильной власти, къ изумленію которыхъ строимая ими власть зачастую оказывается совсѣмъ не сильной.

Чтобы быть сильной, власть должна ограничить свои задачи минимальнымъ числомъ сторонъ общественной жизни, предоставляя установленіе уклада въ остальныхъ свободной игрѣ индивидуальныхъ силъ. Это положеніе вытекаетъ изъ элементарныхъ психологическихъ соображеній. Объемъ нашего вниманія ограниченъ; ограничено и количество могущей быть израсходованной волевой энергіи. При распыленіи вниманія на большое количество предметовъ, а волевой энергіи — на большое количество цѣлей, ничто не оказывается достаточно осознаннымъ и ничто не бываетъ до конца сдѣланнымъ. Между тѣмъ, частичное неосуществленіе предначертаній власти гибельно отражается на ея престижѣ, на массовой готовности ей повиноваться, безъ которой даже величайшее волевое напряженіе властвующихъ остается безсильнымъ. Эта необходимость, по крайней мѣрѣ на первыхъ порахъ, ограничиться насущнѣйшими задачами косвенно подтверждаетъ правильность той вь основѣ либеральной программы, программы государственнаго невмѣшательства, которая для будущей Россіи можетъ быть выведена изъ совсѣмъ иныхъ соображеній.

Наконецъ, въ наше время власть, чтобы быть сильной, должна быть единой съ общественнымъ мнѣніемъ. Власть, которая идетъ противъ общественнаго мнѣнія, въ борьбѣ противъ него, какъ показываетъ опытъ, растрачиваетъ свои силы. При подлинной, органической связи съ общественнымъ мнѣніемъ, власть, наоборотъ, безпрерывно питается соками, идущими изъ самаго тѣла націи.

Такимъ образомъ, тотъ, кто требуетъ сильной власти, фактически требуетъ и единства ея съ общественнымъ мнѣніемъ. Моя формула оказывается какъ бы плеонастической. Но въ виду обычнаго игнорированія выдвигаемаго мною условія силы власти я предпочитаю идти на плеоназмъ и въ формулѣ будущей власти признакъ единства съ общественнымъ мнѣніемъ ставить рядомъ съ признакомъ силы.

Власть, желающая быть сильной черезъ единство съ общественнымъ мнѣніемъ, должна дать ему возможность организоваться и высказаться. Сильна не та власть, которая подавила печать и раздавила разныя общественныя организаціи, а та, которая, безжалостно пресѣкая всякіе призывы къ преступнымъ дѣйствіямъ, умѣетъ прислушиваться къ совѣтамъ и критикѣ, даже неблагожелательной. Но однимъ прислушиваніемъ къ разрозненнымъ частнымъ мнѣніямъ единства съ общественнымъ мнѣніемъ не создается. Это послѣднее нуждается во внѣшнихъ способахъ выраженія, изъ коихъ наиболѣе важнымъ являются выборы въ представительное собраніе.

Безъ представительнаго собранія или собраній будущая Россія не обойдется. Ихъ, естественно не будетъ въ первую минуту. Но чѣмъ скорѣе они будутъ возсозданы, хотя бы первоначально и въ несовершенныхъ формахъ, тѣмъ лучше.

Существуетъ, правда, мнѣніе, что Россія доведена большевиками до уровня, при которомъ народное представительство невозможно. Такое мнѣніе основывается преимущественно на доходящихъ до насъ свѣдѣніяхъ о дикихъ, антикультурныхъ поступкахъ комсомольцевъ и другихь питомцевъ антикультурной власти.

Я не раздѣляю этого культурнаго пессимизма. Я не имѣю возможности въ этомъ мѣстѣ доказать, почему я такъ думаю. Скажу только: если правы противники, то намъ вообще не стоитъ заниматься какими бы то ни было обращенными къ будущей Россіи вопросами. Примитивная власть вполнѣ адэкватна одичавшему населенію, которое никогда не подымется до того, чтобы эту власть сбросить. Наша эмигрантская роль, роль фермента броженія, становится при этихь условіяхъ нежизненной.

Но повторяю: я считаю ошибочнымъ исходный пунктъ разсужденія инакомыслящихъ. Я не сомнѣваюсь въ томъ, что переворотъ будетъ и будетъ вслѣдъ за нимъ новая Россія, которая безъ народнаго представительства не обойдется.

Формъ этого представительства, конечно, нельзя еще угадать. Могу только выразить увѣренность, что оно будетъ глубоко отличнымъ отъ цензового представительства 1907-17 гг. — хотя бы потому, что безвозвратно исчезла соціальная структура, дѣлавшая такое представительство возможнымъ. Можно, однако, выразить и надежду, что выборы будутъ происходить по системѣ, весьма далекой отъ той, «самой усовершенствованной», по которой происходили выборы въ учредительное собраніе, хотя бы потому, что, по моему убѣжденію, такъ организованные выборы при русскихъ пространствахъ и количествахъ неизбѣжно отдаютъ народное представиіельство въ руки «партійныхъ машинъ» и лишаютъ его характера выразителя общественнаго мнѣнія.

Тому, кто будетъ организовывать народное представительство, придется проявить творческое усиліе. Мнѣ лично представляется, что въ русскихъ условіяхъ свою задачу исполнитъ только народное представительство, которое будетъ покоиться на дѣловой работѣ самоуправляющихся союзовъ.

Идея такой структуры народнаго представительства не разъ возникала за русскую исторію. Она лежала въ основѣ «плана» Сперанскаго. Она намѣчалась къ осуществленію такъ наз. конституціоннымъ проектомъ императора Александра II. О ней поговаривали въ эпоху разработки положенія о Государственной Думѣ. Наличность такихъ идей даетъ моей мысли историческую почву.

Мнѣ, однако, уже приходилось говорить, что въ области политическихъ формь историческія показанія менѣе надежны, нежели въ примѣненіи къ жизненнымъ содержаніямъ Невозможенъ поэтому и объективный, основанный на изученіи тенденцій развитія прогнозъ, какъ по только что поставленному вопросу, такъ и по вопросу о томъ, будетъ ли въ Россіи республика или монархія.

Но не вытекаетъ ли какихъ нибудь указаній по этому вопросу изъ принципа «сильной и единой съ общественнымъ мнѣніемъ власти», принципа, который характеризуетъ скорѣе соціальную сущность власти, нежели ея политическую внѣшность, и потому можетъ быть подкрѣпленъ историческими соображеніями?

По этому вопросу нерѣдко выдвигаются неправильныя утвержденія. Предрѣшенцы монархическаго лагеря утвержаютъ, что только при монархіи власть можетъ быть сильной. Предрѣшенцы республиканскаго толка заявляютъ, что власть можетъ быть единой съ общественнымъ мнѣніемъ только при республикѣ. И тѣ и другіе сознательно или безсознательно закрываютъ глаза на истину.

Въ дѣйствительности, при каждой изъ этихъ формъ власть можетъ быть какъ сильной, такъ и слабой, какъ единой съ общественнымъ мнѣніемъ, такъ и расходящейся съ нимъ. При каждой изъ этихъ формъ комбинація необходимыхъ признаковъ — силы и единства съ общественнымъ мнѣніемъ — задача нелегкая. Лучше всего разрѣшается она въ тѣхъ типахъ государственнаго устройства, въ которыхь смѣшиваются принципы монархіи и республики: въ парламентарной монархіи, которая — «почти республика», такъ какъ правительственная власть принадлежитъ въ ней не монарху, а премьеру, и въ президентской республикѣ, которая — «почти монархія», такъ какъ въ ней правительственная власть, хотя и выборная, т е. республиканская по происхожденію, но по функціямъ своимъ — монархическая. Изъ этихъ двухъ формъ, я лично считаю болѣе вѣроятнымъ осуществленіе второй, но соображеніями, выдержанными въ томъ духѣ объективнаго прогноза, въ которомъ пишутся эти статьи, подкрѣпить этого своего утвержденія не могу.

Во избѣжаніе недоразумѣній подчеркиваю: ни парламентарная монархія, ни президентская республика, какъ таковыя, не гарантируютъ не только комбинаціи силы власти и ея единства съ общественнымъ мнѣніемъ, но даже того или другого изъ признаковъ въ отдѣльности. Но именно въ предѣлахъ этихъ формъ легче всего можетъ быть создана власть, обладающая нужными свойствами. Не исключено, конечно, что непредвидимое творческое усиліе приведетъ къ созданію новыхъ типовъ монархіи или республики, не укладывающихся подъ исторически сложившіеся шаблоны.

Но это творческое усиліе — дѣло еще не сегодняшняго, а завтрашняго дня. Для пропаганды переворота въ Россіи не нуженъ детальный планъ будущаго устроенія власти. Нуженъ только принципъ, при томъ принципъ не формальный, а относящійся къ существу дѣла. Можно поэтому пока ограничиться лозунгомъ «сильной и единой съ общественнымъ мнѣніемъ власти», несомнѣнно болѣе содержательнымъ, нежели абстрактные лозунги предрѣшенцевъ обоихъ толковъ.

Н. Тимашевъ
Возрожденіе, №1521, 1 августа 1929

Visits: 14

Въ Россіи еще есть люди, которые вѣрятъ Горькому и пишутъ ему письма и несутъ къ нему боль души своей…

Мнѣ очень жалко этихъ людей… И какъ-то стыдно за нихъ… Какую, въ самомъ дѣлѣ, надо сохранить первобытную, лѣсную наивность, чтобы «у желѣзнаго попа каменной просфоры просить»…

Съ своей стороны «желѣзный попъ» отвѣчаетъ наивнымъ людямъ надменными «посланіями» и бездарной, глупой и скучной проповѣдью вульгарнаго марксизма.

— «Все это люди ненормальные, нездоровые съ моей точки зрѣнія», — пишетъ «желѣзный попъ» о своихъ корреспондентахъ.

На повѣрку оказывается, что «ненормальные» люди и честнѣе, и искреннѣе, и много умнѣе, — о, неизмѣримо умнѣе Горькаго… Въ свѣтѣ ихъ простой и ясной мысли проповѣдникъ марксизма кажется какимъ-то насвистаннымъ скворцомъ, повторяющимъ чужіе мотивы. Вотъ нѣсколько мыслей «ненормальныхъ» людей:

— «Въ колхозахъ, вижу, нѣтъ свободы свободной душѣ и лучше уйду въ бродяги, чѣмъ туда»…

Это пишетъ крестьянинъ изъ Нижнедѣвицка… И по одной этой фразѣ можно видѣть, что крестьянинъ неизмѣримо умнѣе Горькаго. И не только умнѣе, но и выше, какъ «человѣческій типъ» выше.

— Отъ вашего соціализма я лучше въ бродяги уйду!

Въ этой фразѣ весь человѣкъ. И какой человѣкъ, гордый и смѣлый человѣкъ.

A на эту полноцѣнную, какъ червонецъ, тяжелую фразу, насвистанный скворецъ отвѣчаетъ длинной и скучной рацеей о «судорогахъ умирающаго индивидуализма»…

— Хороши «судороги», если человѣкъ прямо въ морду реформаторамъ бросаетъ вызовъ:

— Въ бродяги пойду, но не къ вамъ, сопливымхъ колхозникамъ, будьте вы неладны!..

А вотъ еще отрывокъ изъ письма «ненормальныхъ» людей. Пишетъ молодой человѣкъ, по-видимому, не старше 25 лѣтъ.

— «Я ненавижу всѣхъ обучающихъ людей, умнѣе ихъ и очень жалѣю, что защищалъ ихъ на фронтахъ съ винтовкой, не щадя себя»…

Мальчикъ выросъ… И понялъ. И какъ только понялъ — возненавидѣлъ…

Это тоже очень, очень распространенный типъ въ нынѣшней Россіи. Можетъ быть, даже самый распространенный. Сколько такихъ русскихъ мальчиковъ хваталось за винтовку въ 15 лѣтъ… А сейчасъ изъ нихъ растутъ и уже выросли кадры мстителей. И нѢтъ другихъ словъ на ихъ устахъ, какъ только это одно:

— Ненавижу!..

— Кого?

— Всѣхъ «обучающихъ людей»…

— А кто же, кромѣ коммунистовъ, обучаетъ теперь Русь?

Горькій и про этихъ выросшихъ мальчиковъ тоже говоритъ:

— Судороги умирающаго индивидуализма…

А вотъ еще одна, послѣдняя «судорога»:

— «Въ прошломъ человѣку жилось легче и свободнѣе», — пишетъ какой-то корреспондентъ.

Это тоже, какъ видите, общая мысль, даже банальная мысль современнаго русскаго человѣка.

— Кто же не знаетъ и кто не видить, что соціализмъ Ленина далъ только «равенство въ нищетѣ» и загналъ душу русскаго человѣка въ бутылку.

Мнѣ очень жаль, что эти мнѣнія обоихъ враждебныхъ корреспондентовъ Горькій приводитъ съ большой осторожностью и крайне скупо. Но и то немногое, что онъ приводитъ, съ очевидностью доказываетъ, что въ Россіи, слава Богу, осталось еще много «ненормальныхъ» людей.

— Хоть и утопили русскаго человѣка въ счастьѣ соціализма, но пузыри, слава Богу, все еще выскакиваютъ на поверхность.

Пройдемъ молчаніемъ нагловатый тонъ Горькаго въ его «отвѣтѣ» на всѣ эти письма. Буревѣстникъ забылъ или не хочетъ знать, что говорилъ Достоевскій:

— «Человѣку надо самостоятельнаго хотѣнія, чего бы эта самостоятельность ни стоила и къ чему бы ни привела»…

Но уже не только наглостью, но и глупостью — безнадежной глупостью — вѣетъ отъ слѣдующаго афоризма Горькаго:

«Подлежитъ уничтоженію все, что такъ или иначе, въ формѣ препятствій физическихъ со стороны природы и классовой структуры государства или насиліи «идейныхъ», — напр., насиліе церкви, — все, что затрудняетъ свободное развитіе силъ, способностей людей, развитіе процесса культуры, должно быть уничтожено».

Какую темную, грязную душонку надо имѣть, чтобы среди ежедневныхъ кровавыхъ насилій большевизма говорить объ интересахъ свободы и культуры и защищать эту свободу отъ «насилій церкви»…

— Кнутомъ и штыками загоняютъ русскій народъ въ «свѣтлое царство соціализма», а поэтъ коммунизма, Горькій, указываетъ пальцемъ на «насилія» церкви и государства и говоритъ:

— «Это подлежитъ уничтоженію»…

Не насильственный соціализмъ душегубовъ, а «это»…

Но вретъ поэтъ. Никого онъ своимъ кнутомъ въ «свѣтлое царство» не загонитъ. И скоро отъ свѣтлаго царства останется только кровавый угаръ. Именно объ этомъ «царствѣ» Достоевскій говорилъ:

— «Я не приму за вѣнецъ желаній моихъ — капитальный домъ, съ квартирами для бѣдныхъ жильцовъ по контракту на тысячу лѣтъ и, на всякій случай, съ зубнымъ прочемъ Вагенгеймомъ на вывѣскѣ»…

Точно копируя этотъ «домъ для бѣдныхъ жильцовъ», коммунисты построили «колхозъ» тоже для бѣдныхъ крестьянъ и тоже съ контрактомъ «на тысячу лѣтъ».

Но мужикъ изъ Нижнедѣвицка только посмотрѣлъ на этотъ фаланстеръ, плюнулъ и сказалъ:

— Я лучше въ бродяги уйду!

Хорошо, очень хорошо сказалъ это мужикъ… И если бы Горькій не отупѣлъ такъ безнадежно «въ свѣтломъ царствѣ соціализма», онъ понялъ бы, что въ этихъ словахъ мужика прозвучалъ приговоръ.

Окончательный и безповоротный приговоръ.

Александръ Яблоновскій
Возрожденіе, №1662, 20 декабря 1929

Visits: 19

Во второмъ томѣ автобіографіи Л. Троцкаго опубликованъ рядъ новыхъ фактовъ о Брестъ-Литовскихъ мирныхъ переговорахъ.

Хотя главной цѣлью своей работы Троцкій поставилъ самовосхваленіе и сведеніе мелкихъ счетовъ со Сталинымъ, но въ главахъ, относящихся къ Брестъ-Литовску, онъ сообщаетъ факты, больно бьющіе по всей коммунистической партіи и прежде всего по самому автору.

Сама обстановка мирныхъ переговоровъ дипломатовъ центральныхъ державъ съ «могущественнымъ», по издѣвательекому выраженію Кульмана, восточнымъ сосѣдомъ была унизительной.

Совѣтская делегація, сознается Троцкій, была наполовину въ плѣну. Вокругъ зданія штаба шла въ разныхъ направленіяхъ высокая изгородь изъ колючей проволоки. Во время прогулки Троцкій всюду натыкался на надписи: «застигнутый здѣсь русскій будетъ застрѣленъ».

Троцкій отправился въ Брестъ-Литовскъ по требованію Ленина, который заявилъ: «Для затягиванія переговоровъ нуженъ затягиватель».

Нѣмцы начали съ грубой лести. Въ нѣмецкой печати были опубликованы статьи о «героической борьбѣ Троцкаго съ царизмомъ, во время которой весь революціонный міръ восторгался его побѣгомъ изъ ссылки», но очень быстро измѣнили тонъ.

Кульманъ и графъ Чернинъ, признается Троцкій, взяли въ Брестѣ русскую революцію за горло и потребовали безпрекословнаго выполненія своихъ требованій. Троцкій отвѣчалъ демагогическими рѣчами, но дѣло плохо подвигалось впередъ.

Троцкій подробно останавливается на малоизвѣстномъ до сихъ поръ эпизодѣ выступленія въ Брестѣ делегаціи украинской рады. Троцкій характеризуетъ рѣчь главы украинской делегаціи Голубовича какъ изступленное самоуниженіе, высокопарную низость, захлебывающееся отъ восторга лакейство, причемъ произнесенное въ такихъ базарныхъ тонахъ, что поставило въ затруднительное положеніе даже нѣмецкаго переводчика.

Какъ извѣстно, изъ мемуаровъ графа Чернина видно, что все это выступленіе украинцевъ было подготовлено имъ, и украинская делегація представляла собою дѣйствительно лакеевъ, усердно выполнявшихъ распоряженіе своего хозяина.

Троцкій затягивалъ переговоры, а между тѣмъ изъ Петербурга ему сообщили, что делегаціи съ фронта требуютъ заключенія мира не позже 1 ноября, такъ какъ въ противномъ случаѣ солдаты рѣшили сами двинуться въ тылъ, добывать миръ своими средствами. Совѣтской делегаціи ничего не оставалось, какъ прибѣгнуть къ изобрѣтенію формулы: войну прекращаемъ, армію демобилизуемъ, но мира не подписываемъ.

Троцкій разсказываетъ, что даже Ленинъ очень боялся нѣмецкаго наступленія и говорилъ: «Гофманъ найдетъ спеціально подобранные полки изъ баварскихъ кулаковъ. Да и много ли противъ насъ надо? Что, если нѣмцы возобновятъ войну!»

Желая поразить своихъ враговъ, Троцкій не постѣснялся опубликовать такую убійственную для большевиковъ аргументацію главы тогдашняго совѣтскаго правительства.

Съ непередаваемымъ цинизмомъ Ленинъ говорилъ: «Если нѣмцы возобновятъ войну, мы будемъ вынуждены подписать миръ. Этимъ мы нанесемъ рѣшительный ударъ легендѣ о нашей закулисной связи съ Гогенцоллерномъ. Конечно, тутъ есть свои плюсы. Но это слишкомъ рискованно. Если бы мы должны были погибнуть дли побѣды германской революціи, мы были бы обязаны это сдѣлать. Германская революція неизмѣримо важнѣе нашей. Но когда она произойдетъ? Неизвѣстно. А сейчасъ нѣтъ ничего болѣе важнаго на свѣтѣ, чѣмъ наша революція. Ее надо обезопасить во что бы то ни стало».

Уже этихъ строкъ достаточно, чтобы разъ навсегда покончить съ легендой о національныхъ задачахъ, которыми, якобы, по мнѣнію нѣкоторыхъ изъ нашихъ лѣвыхъ политиковъ, выполняетъ совѣтская власть. Какъ видно, самъ Ленинъ былъ готовъ въ любой моментъ принести Россію въ жертву интересамъ германской революціи. Капитуляція передъ представителями центральныхъ державъ нелегко далась совѣтскому правительству. На собраніи активныхъ работниковъ партіи, разсказываетъ Троцкій, 21 января 1918 года предложеніе Ленина затянуть переговоры, но на случай ультиматума немедленно капитулировать, собрало всего лишь 15 голосовъ. Большинство было на сторонѣ Бухарина, который требовалъ продолженія революціонной войны. Остался въ меньшинствѣ и Троцкій, отстаивавшій необходимость затяжки переговоровъ.

Еще болѣе рѣшительнымъ было настроеніе коммунистовъ въ провинціи. Только два совѣта — петербургскій и севастопольскій — высказались за миръ, да и то съ оговорками. Москва, Екатеринбургъ, Харьковъ, Екатеринослвъ, Иваново-Вознесенскъ, Кронштадтъ, стояли за разрывъ.

Дѣла шли все хуже и хуже, и 22 января Троцкому удалось провести на засѣданіи центральнаго комитета свою формулу, наглядно рисующую полное безсиліе совѣтской власти. Троцкій предлагалъ: переговоры затянуть, въ случаѣ ультиматума объявить войну прекращенной, мира не подписывать, а въ дальнѣйшемъ дѣйствовать въ зависимости отъ обстоятельствъ.

Вернувшись въ Брестъ, Троцкій 10 февраля опубликовалъ свою извѣстную формулу: ни война, ни миръ, Какъ извѣстно, цѣлый рядъ видныхъ коммунистовъ утверждаетъ, что онъ полномочій партіи на это заявленіе не имѣлъ.

Дальнѣйшія событія развивались очень быстро: 18 февраля ген. Гофманъ заявилъ, что Германія считаетъ войну продолжающейся и предложилъ совѣтской делегаціи удалиться изъ Брестъ-Литовска.

Получивъ телеграмму о готовящемся наступленіи нѣмцевъ, Ленинъ заявилъ: нельзя терять ни одного часа. Гофманъ хочетъ и можетъ воевать. Ничего не остается, какъ подписать старыя условія, если нѣмцы согласятся ихъ сохранить. На засѣданіи центральнаго комитета былъ поставленъ на голосованіе такой коварный вопросъ: «если мы будемъ имѣть нѣмецкое наступленіе какъ фактъ, и революціоннаго подъема въ Германіи не наступитъ, заключаемъ ли мы миръ?» Но и это провалилось. Группа Бухарина воздержалась, Іоффе и Крестинскій голосовали противъ. Поддержали его лишь Ленинъ и Троцкій.

21 февраля были получены новыя нѣмецкія условія мира, которыя даже Троцкій считаеть какъ бы нарочно расчитаннными на то, чтобы сдѣлать заключеніе мира невозможнымъ. Какъ извѣстно, къ моменту пріѣзда совѣтской делегаціи снова въ Брестъ, условія были еще отягчены. Большевики «перехитрили». Даже нѣмцы не могли представить себѣ, что совѣтская власть можетъ дойти до такого униженія. Троцкій пишетъ:«Я очень скептически относился къ возможности добиться мира, хотя бы цѣною полной капитуляціи. Но Ленинъ рѣшилъ испытать путь капитуляцій до конца. У него въ ЦК не было большинства и отъ моего голоса зависѣло рѣшеніе. Я воздержался отъ голосованія, чтобы обезпечить за Ленинымъ большинство».

22 февраля на засѣданіи ЦК неожиданно было опубликовано предложеніе французской военной миссіи оказать поддержку Франціи и Англіи въ войнѣ съ Германіей. Была принята резолюція Ленина: «уполномочить тов. Троцкаго принять помощь разбойниковъ французскаго имперіализма противъ нѣмецкихъ разбойниковъ».

Конечно, эта резолюція никакихъ практическихъ результатовъ не имѣла.

Положеніе совѣтской власти было такъ безвыходно, что послѣ засѣданія ЦК въ Смольномъ, Бухаринъ разрыдался. Что мы дѣлаемъ? — кричалъ онъ, — мы превращаемъ партію въ кучу навоза!

Совѣтская власть пошла до конца униженій и, какъ извѣстно, 3-го марта 1918 года совѣтская делегація подписала, не читая, кошмарныя условія Брестъ-Литовскаго мирнаго договора.

Австро-венгерскій министръ Грацъ оказался правъ, когда писалъ: «Совѣтская делегація разыгрываетъ лишь революціонную комедію и впередъ готова подписать все, что намъ угодно».

Даже сейчасъ Троцкій пытается сохранить позу и представить Брестъ-Литовскій позоръ какъ результатъ «геніальнаго политическаго мужества Ленина, который спасъ диктатуру пролетаріата». Онъ совершенно серьезно говоритъ о «несравненной прозорливости» тогдашняго совѣтскаго диктатора. Капитуляція въ Брестъ-Литовскѣ вызвала въ партіи большое волненіе. По словамъ Троцкаго, неистовую борьбу противъ Ленина и его самого велъ Бухаринъ, котораго поддерживали Куйбышевъ, Ярославскій, Бубновъ и даже Дзержинскій.

Сталинъ не зналъ, къ кому примкнуть, выжидалъ и комбинировалъ.

Таковы подвиги Троцкаго и Ленина въ Брестѣ. Какъ видимъ, главари совѣтской власти мало чѣмъ отличались отъ презираемой Троцкимъ украинской делегаціи, которая, по его словамъ, шла всѣ униженія для сохраненія своего положенія. Троцкій издѣвается, говоря, что украинцы «таяли отъ кипѣвшаго въ нихъ восхищенія, видя, что западно-европейскіе дипломаты принимали ихъ всерьезъ, какъ настоящихъ представителей революціи». Троцкій не таялъ, а хамилъ и ругался, но въ концѣ концовъ игралъ такую же унизительную роль, заботясь лишь объ одномъ: цѣною какихъ угодно жертвъ сохранить власть въ своихъ рукахъ.

Даже въ его изложеніи, Брестъ-Литовскіе переговоры «одна самыхъ гнусныхъ сценъ», какую только можно себѣ представитъ.

Какъ «заботились» коммунисты объ интересахъ страны, видно изъ слѣдующаго: испуганный наступленіемъ нѣмцевъ, Ленинъ требовалъ, какъ мы видѣли, немедленной капитуляціи; Троцкій пытался еще сопротивляться; Ленинъ же закончилъ споръ такой фразой: «Ну, ради добраго мира съ Троцкимъ, можно рискнуть Латвіей съ Эстоніей»…

Разоблаченія Троцкаго показываютъ, что большевики «рискнутъ» чѣмъ угодно, если дѣло идетъ о сохраненіи власти.

В. Л.
Возрожденіе, №1662, 20 декабря 1929

Visits: 13

Въ совѣтскихъ газетахъ появились письма спеціальныхъ корреспондентовъ изъ штаба особой дальневосточной арміи. Совѣтское начальство, встревоженное сообщеніями американской, западно-европейской и русской эмигрантской печати о кровавыхъ расправахъ въ Трехрѣчьѣ, рѣшило «принять свои мѣры». Какъ извѣстно, кромѣ сотенъ убитыхъ и замученныхъ, отряды красныхъ разбойниковъ свыше 1000 человѣкъ казаковъ и крестьянъ насильно угнали въ предѣлы СССР.

Сейчасъ спеціальные корреспонденты совѣтской дальневосточной арміи разъясняютъ, что «отряды красноармейцевъ, отражавшихъ наглые налеты китайскихъ бандитовъ, всюду въ деревняхъ встрѣтили группы крестьянъ, добровольно согласившихся переселиться въ предѣлы СССР».

«Горе, а не жизнь! — заявляли, будто бы, крестьяне, — люди сидятъ безъ работы, жизнь замерла. Надо отсюда удирать!».

«Эту фразу я слышалъ сотни разъ за нѣсколько дней, сообщаетъ спеціальный корреспондентъ «Рабочей Газеты». Съ ранняго утра въ штабъ являлись группы крестьянъ и заявляли: «Товарищи, хотимъ уѣхать на совѣтскую сторону!»… За ннми являлись женщины и дѣти и умоляли насъ взять вхъ съ собой. Приходили группами — старики и молодые. На второй день пришли русскіе, не имѣющіе совѣтскихъ паспортовъ. Всѣ они повторяли одну и ту жѳ фразу: надо отсюда удирать!

«Работники нашего штаба пытались ихъ успокоить, но ничего не помогло и на третій день весь поселокъ жилъ одной мыслью — поскорѣе перебраться на нашу сторону».

Это сообщеніе является непревзойденнымъ рекордомъ наглости и лжи!

Возрожденіе, №1662, 20 декабря 1929

Visits: 24

Какое бы правописаніе ни установилось въ Россіи, но для полуграмотныхъ «товарищей» оно всегда будетъ трудно. Всегда будутъ раздаваться голоса за дальнѣйшее упрощеніе и облегченіе. Едва главнаука выработала новый «жесткій кодексъ правилъ употребленія знаковъ препинанія», какъ «Вечерняя Москва» снова подняла крикъ объ упрощеніи орфографіи:

«Проектъ орфографической комиссіи главнауки не исчерпываетъ всѣхъ непослѣдовательностей русскаго правописанія. Онъ производитъ впечатлѣніе незаконченной работы. Болѣе того: онъ носитъ характеръ какого-то компромисса между противорѣчивыми тенденціями отдѣльныхъ участковъ комиссіи.

Проектъ не затрагиваетъ, напримѣръ, случаевъ съ двумя «н» въ словахъ типа «деревянный» и допускаетъ это удвоеніе рядомъ съ такими словами, какъ «кожаный», гдѣ и сейчасъ уже пишется одно «н». Въ кулуарахъ комакадеміи указывали на примѣръ украинскаго правописанія, гдѣ противъ одного «н» не возражалъ даже такой реакціонеръ, какъ пресловутый акад. Ефремовъ».

Нѣтъ ничего легче, какъ побѣдить «твердый знакъ» и «свернуть шею» буквѣ «ѣ». Но очень трудно остановиться на пути этихъ реформъ и поставить къ нимъ точку.

Изъ рубрики «Печать».
Возрожденіе, №1660, 18 декабря 1929

Visits: 32

Какъ это странно. Сколько наблюдательныхъ и талантливыхъ европейскихъ авторовъ ѣздило въ совѣтскую Россію, писало о своихъ впечатлѣніяхъ. И никто не подмѣтилъ одной замѣчательной черты, пышно развившейся у населенія СССР.

Непомѣрной чуткости къ политическимъ событіямъ въ мірѣ.

Каждый французскій или англійскій горожанинъ сравнительно съ совѣтскимъ гражданиномъ въ этомъ отношеніи форменный чурбанъ и бревно. Если извѣстіе непосредственно не касается его личныхъ интересовъ или интересовъ отечества, — онъ какъ ни въ чемъ ни бывало продолжаетъ спокойно ходить по Парижу и Лондону, не желаетъ ни во что вмѣшиваться, апатично читаетъ газеты…

И расшевелить его, чтобы отправился онъ бить стекла въ бразильскомъ консульствѣ по поводу угнетенія индѣйцевъ, совершенно немыслимо.

Между тѣмъ, посмотрите, напримѣръ, на харьковскихъ жителей. Какая бездна вниманія ко всему, что происходитъ вокругъ, во вселенной. Не только событія въ Китаѣ или медлительность англійскаго рабочаго правительства… Даже такіе мелкіе факты какъ закрытіе коммунистической газеты въ Краковѣ или украинская манифестація студентовь во Львовѣ вызываютъ здѣсь бурю негодованія.

Демонстранты ходятъ по Харькову съ красными флагами возлѣ польскаго консульства, бросаютъ камни въ стѣны, грозно кричатъ:

— Долой палачей!

И только особый отрядъ чекистовъ, спѣшно вызванный къ мѣсту происшествія, предотвращаетъ тяжкій международный конфликтъ.

— Какимъ же образамъ, — спросимъ мы сами себя, теряясь въ догадкахъ, — харьковское населеніе сдѣлалось такимъ чуткимъ къ явленіямъ внѣшняго міра?

Вѣдь еще совсѣмъ недавно, лѣтъ пятнадцать назадъ, украинскій пролетарій былъ такъ лѣнивъ и неподвиженъ!

На украинскихъ базарахъ нерѣдко встрѣчались лежавшіе на землѣ и спавшіе возлѣ возовъ батраки, на подметкахъ которыхъ мѣломъ было начертано: «дешевле 1 рубля 20 копѣекъ не будить».

И вдругъ…

Очевидно, организаторскому таланту совѣтской власти за двѣнадцать лѣтъ блестяще удалось преодолѣть эту хохлацкую лѣнь и взамѣнъ нея привить утонченную чуткость.

Быть можетъ, за тѣ же 1 руб. 20 копѣекъ; быть можетъ, гораздо дешевле.

Лежатъ пролетаріи возлѣ возовъ, похрапываютъ. А организаторъ обходитъ базарь, будитъ спящихъ.

— Айда, ребята, къ польскому консульству! Въ Краковѣ закрыли газету!

— Вставай, хлопче, вставай! Въ Южной Африкѣ негры поднялись!

Организацію чуткости населенія, впрочемъ, нельзя трактовать односторонне. Невозможно думать, что стихійность демонстраціи создается исключптельно тѣмъ элементомъ, который дешевле одного рубля двадцати не разбудишь.

Навѣрно, и фабричныхъ героевъ труда изъ душныхъ мастерскихъ на улицу зоветъ та же отзывчивость.

И мелкихъ кооперативныхъ служащихъ, задыхающихся въ тѣснотѣ помѣщеній, тоже.

Но самая мощная струя чуткости, конечно, таится не въ базарныхъ хлопцахъ и не въ средѣ фабричныхъ рабочихъ, а въ тѣхъ самыхъ частяхъ Главнаго Политическаго Управленія, которыя наводятъ порядокъ и охраняютъ отъ эксцессовъ толпы представителей иностранныхъ державъ.

Организація отзывчивости на событія міра достигла здѣсь, по всей вѣроятности, верха совершенства. Каждый чинъ ГПУ точно, по расписанію, знаетъ, когда въ немъ проснется чуткая любовь къ индѣйцамъ и неграмъ. Когда пробудится благородное годованіе къ Франціи. Когда охватитъ ужасъ передъ неслыханной казнью въ Южной Америкѣ.

И потому наканунѣ каждой намѣченной впередъ демонстраціи, во дворѣ ГПУ можно наблюдать такія картины:

— Сидорчукъ! Твой взводъ въ штатскомъ платьѣ будетъ ходить возлѣ консульства, бросать камни и кричать: «смерть палачамъ!». Понялъ?

— Понялъ.

— Васильчукъ! Твой взводъ въ полной формѣ, наоборотъ, будетъ отгонять осаждающихъ, угрожать примѣненіемъ оружія и кричать: «разойдись». Понялъ?

— Понялъ.

— Только помните: камни кидать не въ окна, а въ стѣны, чтобы за стекла потомъ не платить. И разгонять другъ друга осторожно, безъ сведенія личныхъ счетовъ и мордобоя. А, главное, не перепутайте, дьяволы. Въ прошлый разъ, по случаю фашизма въ Италіи, что вышло? Штатскіе усмиряли, солдаты нападали… Смотрите у меня! Не потерплю несознательности!

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1641, 29 ноября 1929

Visits: 20