1.

Помни, что ты бѣженецъ, и ничто бѣженское тебѣ не чуждо. Терпи, надѣйся, работай, ходи на благотворительные концерты, жертвуй, танцуй, разсуждай, засѣдай, и не забывай, что ты русскій человѣкъ.

И пусть не будетъ у тебя иного подданства, кромѣ россійскаго.

2.

Не дѣлай себѣ фетиша изъ республики, монархіи и вообще образа правленія, пока негдѣ и нечѣмъ управлять. Не порть изъ-за нихъ собственной крови и не отравляй жизнь другимъ.

3.

Не пой національнаго гимна въ кабакахъ, не носи орденовъ на пиджакѣ, не ставь на своихъ визитныхъ карточкахъ чина, не тычь въ носъ союзникамъ, что Россія ихъ спасла на Марнѣ или на Адріатическомъ побережьѣ.

Вообще, будь умнѣе.

4.

Помни, что въ праздничный день, побывавъ въ церкви, ты обязанъ написать письма, заштопать бѣлье, пришить пуговицы, сходить на засѣданіе общества, въ которомъ числишься членомъ, внести членскій взносъ, исполнить порученія пріятелей, живущихъ въ провинціи, навести справки, о которыхъ давно запрашиваютъ друзья изъ-за границы, навѣстить одинокихъ больныхъ знакомыхъ, отдать визитъ почтеннымъ уважаемымъ бѣженцамъ.

Въ общемъ, въ будніе дни работай, а по праздникамъ отдыхай.

5.

Не будь зарубежнымъ мальчишкой и не спорь съ отцами, имѣя собственныхъ взрослыхъ дѣтей. Уважай мнѣнія старшихъ, если старшіе умнѣе тебя, но не пренебрегай и мнѣніемъ младшихъ, если младшіе тоже не глупѣе тебя.

6.

Не старайся уничтожить своего зарубежнаго политическаго противника, не дерись съ нимъ при помощи кулаковъ, не придавай ему большаго значенія, чѣмъ онъ того самъ заслуживаетъ.

Ограничивайся принципіальными спорами, не перенося вражды на его близкихъ, не насаждай Монтекки и Капулетти тамъ, гдѣ сосѣдями оказываются Иванъ Ивановичъ и Иванъ Никифоровичъ.

7.

Не выходи замужъ за иностранца и не женись на иностранкѣ съ цѣлыо выскочить изъ бѣженскаго положенія.

Эти штучки мы хорошо знаемъ и оцѣниваемъ хуже всякихъ прелюбъ.

8.

Не пиши мемуаровъ ради очерненія своихъ сослуживцевъ и съ тайной мыслью въ умномъ видѣ выставить только самого себя.

Все равно никто не повѣритъ, а критика лишній разъ подчеркнетъ каковъ ты.

9.

Не бери деньги въ займы подъ то имущество, которое у тебя осталось въ Россіи.

Не разводи ради себя чужихъ женъ съ ихъ мужьями, основываясь на легкости современнаго развода: легко можетъ случиться, что бросишь и новую жену.

Не перебивай у своего друга квартиру, случайно выпытавъ у него адресъ. Нехорошо.

Не завидуй собственному автомобилю и яхтѣ богатаго иностранца, а наоборотъ радуйся: ты уже потерялъ, онъ же только еще собирается.

Не злобствуй на состоятельныхъ бѣженцевъ, жизущихъ въ довольствѣ и имѣющихъ прислугу. Ибо они не умѣютъ сами приготовить даже обѣда, а ты все умѣешь.

Не завидуй вообще ничему и никому, ибо отъ твоей зависти окружающимъ ни тепло, ни холодно, ты же самъ только разгорячишься и, чего добраго, простудишься.

А извѣстно, какъ дорого лечиться теперь.

11.

Итакъ, держись и крѣпись пока что. А дальше — видно будетъ.

А. Ренниковъ.
Возрожденіе, №770, 12 іюля 1927.

Visits: 23

Въ эмиграціи многіе читаютъ сейчасъ историческій романъ совѣтскаго автора, Алексѣя Толстого — «Петръ Первый». Въ этомъ нѣтъ ничего удивительнаго. Алексѣй Толстой — разсказчикъ умѣлый, занимательный и цвѣтистый. Тема его невольно какъ-то всѣхъ занимаетъ: вѣдь это рожденіе той третьей Руси, которую единственно мы знаемъ, ибо въ концѣ концовъ, мы очень мало знаемъ предшествовавшую императорской Россіи царскую Московію и совсѣмъ не знаемъ княжескую средневѣковую Русь.

***

Романъ Алексѣя Толстого большинству читателей кажется нравится, главнымъ образомъ, съ точки зрѣнія «литературныхъ достоинствъ». Я однако не нахожу среди этихъ достоинствъ главнаго. По моему мнѣнію романъ Алексѣя Толстого по общему тону фальшивъ. Я не хочу этимъ указать на обиліе въ немъ отдѣльныхъ погрѣшностей противъ исторіи. На эти погрѣшности уже указывали историки, но причина общаго по моему мнѣнію фальшиваго впечатлѣнія заключается не въ нихъ. Дѣло обстоитъ нѣсколько сложнѣе. Вопросъ тутъ связывается съ общимъ вопросомъ о предѣлахъ и возможностяхъ, существующихъ для правдивости историческаго романа.

***

Одна англійская историческая работа о людяхъ и нравахъ эпохи барокко начинается королевой Елизаветой и заканчивается Петромъ I. Это мнѣ кажется очень вѣрный подходъ къ Петру. Хотя Петръ и дѣйствовалъ больше всего въ ХѴІІІ столѣтіи, онъ до конца остался фигурой XѴII вѣка, родственной въ одномъ смыслѣ тѣмъ фигурамъ, которыми обставлено начало эпохи Людовика XIѴ во Франціи, родственной въ другомъ смыслѣ тѣмъ фигурамъ, которым создало въ Англіи Елизаветинское время. Съ первыми его роднитъ государственная мѣра, со вторыми сравниваютъ его чрезмѣрности частной жизни.

***

Мнѣ всегда казалось, что намъ очень трудно вообразить людей XѴII вѣка. А если трудно вообразить, то еще труднѣе изобразить. Подтвержденіе этому я нашелъ въ такой замѣчательной книгѣ, какъ «Елизавета и Эссексъ» англійскаго писателя Литтона Стречи. Этому въ высшей степени тонкому и проницательному автору пришлось все же признаться, что при огромномъ и точномъ знаніи всѣхъ элементовъ, изъ которыхъ составлена фигура Эссекса, нѣтъ никакой возможности возстановить подлинное бытіе этой фигуры, ощутить ея дыханіе, услышать ея голосъ. Слова и дѣйствія Эссекса извѣстны. Но мы никогда не увидимъ за ними живого Эссекса и будемъ довольны, если мелькнетъ намъ иногда его измѣненная перспективой времени тѣнь!

***

Воскресить героическую тѣнь Петра прекрасно удалось Пушкину. Но я совсѣмъ не вѣрю въ то, чтобы воскресить Петра, какъ живого человѣка, удалось Алексѣю Толстому. Совѣтскій авторъ пытался достигнуть этого напряженной и отчасти удачной изобразительностью. Но это не помогло дѣлу. У Алексѣя Толстого нѣтъ общаго душевнаго тона, нѣтъ общаго языка съ героемъ его историческаго pомана. Я говорю здѣсь не о языкѣ словесномъ и разговорномъ. Въ этомъ смыслѣ, возможно, иногда удаченъ Алексѣй Toлстой, старающійся держаться языка сохранившихся петровскихъ писемъ. Но я говорю о той родственности чувствъ и помышленій, которая составляетъ необходимое условіе для убѣдительности историческаго романа. Историческій романъ Льва Толстого тѣмъ и замѣчателенъ, несмотря на его многочисленные недостатки, что думая и чувствуя по-своему, авторъ остается въ сферѣ людей имъ изображаемыхъ. Думая и чувствуя по-своему, онъ думаетъ и чувствуетъ за воображаемыхъ имъ лицъ. Алексѣй Толстой можетъ разсказать своими словами мысль Петра, онъ можетъ показать его чувства, но у него самого никогда не было ни малѣйшей петровой мысли, ни малѣйшаго петрова чувства!

***

Любопытное подтвержденіе только что сказаннаго представляютъ весьма искусно написанные историческіе романы М. А. Алданова. Восемнадцатый вѣкъ — эпоха далеко не столь закрытая для насъ, какъ вѣкъ семнадцатый. Очень многіе навыки жизни, очень многія черты обихода, очень многія мысли и чувства все еще связаваютъ насъ съ вѣкомъ Суворова и Екатерины. Но вотъ М. А. Алдановъ съ большимъ тактомъ, пускаясь въ свои историческія путешествія, беретъ съ собой, въ качествѣ «толмача», литературный строй писателя, еще непосредственнѣе связаннаго съ восемнадцатымъ вѣкомъ — Льва Толстого.

Подобнаго «толмача» въ историческомъ путешествіи Алексѣя Толстого не оказалось и не могло оказаться. Скорѣе, я сказалъ бы, что у него оказался «толмачъ» нѣсколько иной специальности, по существу столь же далекой отъ автора, какъ дни Петровы. Если въ романѣ Алексѣя Толстого проходитъ какое-то общее совѣтское настроеніе, то я думаю, что случилось это не вслѣдствіе желанія мало щепетильнаго автора поддѣлаться подъ вкусъ совѣтскихъ верховъ. Трудясь надъ исторіей Петра, Алексѣй Толстой страннымъ образомъ наладилъ свой литературный разсказъ на тонъ повѣствованій Горькаго. Борьба, хотя бы самая жестокая, «ради блага народа» съ темнымъ, грубымъ, лѣнивымъ и коснымъ русскимъ народомъ — это вѣдь одинъ изъ самыхъ любимыхъ мотивовъ Горькаго! Подставьте вмѣсто «иноземцевъ», которыми «жадно завидуетъ» Петръ, владѣющихъ благами культуры «господъ», у которыхъ стремится вырвать эти блага нѣкоторый загульный, но дьявольски способный мастеровой — и у васъ получится, безъ всякой надобности измѣнить тонъ, вмѣсто русскаго историческаго романа совѣтская нравоучительная повѣсть.

Павелъ Муратовъ.
Возрожденіе, №1991, 14 ноября 1930.

Visits: 25

Коринфскій каналъ. — Опять буря. — Машина стала. — Въ гостяхъ у итальянцевъ. — «Курсъ на Мальту». — Лавалетта. — Послѣдній переходъ.

Простоявъ на якорѣ въ бухтѣ Св. Антонія ровно сутки, «Жаркій» тронулся дальше. Наконецъ завертѣлась собранная на походѣ столькими трудами правая машина. Нашъ вѣрный спутникъ «Голландъ» теперь едва за нами поспѣвалъ. Море совсѣмъ тихое; тепло; грѣетъ солнце золотыми играющими на мелкой ряби моря лучами. Бури какъ не бывало. Вдали виднѣется покрытый сѣдыми тучами Парнасъ съ древнимъ Олимпомъ. Въ 9 часовъ вечера послѣ очаровательнаго плаванія между греческими островами мы стали на якорь передъ Коринфскимъ каналомъ, рядомъ съ «Корниловымъ» и «Эдгаръ Кинэ». Скоро подошли и остальные корабли нашего отряда.

На слѣдующій день «Kopниловъ» подъ флагомъ командующаго флотомъ вице-адмирала Кедрова ушелъ въ Наваринъ, гдѣ собираются большіе корабли, идущіе вокругъ Греціи. Мы же идемъ каналомъ. Онъ такъ узокъ, что даже «Алмазъ» проходитъ съ трудомъ; съ каждой его стороны остается не болѣе аршина пустого пространства. Его ведутъ два буксира. Мы же идемъ самостоятельно. Каналъ представляетъ длинную въ 3 мили, узкую, окаймленную съ двухъ сторонъ высокими скалами галлерею. На скалахъ, какъ водится во всемъ мірѣ, сдѣланы всевозможныя пестрыя объявленія и надписи. Поперекъ канала на высотѣ свыше 20 саженей перекинутъ мостъ жел. дор. линіи Афины-Патрасъ. Забавно смотрѣть на бѣгущій на такой высотѣ надъ нами поѣздъ. Населеніе, прервавъ свои работы, съ удивленіемъ смотритъ на насъ. Изрѣдка доносятся привѣтливые возгласы: «Доброе утро — Одесса». Команда, собравшись на ютѣ, подтягиваетъ русскія пѣсни. Отъ нихъ вѣетъ захватывающей душу тоской.

Идемъ Патрасскимъ заливомъ. Съ обѣихъ сторонъ чудесные берега, рощи, долины, села и городки, вродѣ Лепанто или Вотицы; всюду развалины древнихъ укрѣпленій; уже мертвые свидѣтели когда-то кипѣвшей тутъ жизни. Все говоритъ здѣсь о былыхъ чудесахъ, сказкахъ, легендахъ, зарожденіи міровой красоты. Вотъ слѣва притаившійся у склона зеленыхъ горъ Патрасъ. За нимъ возвышается высокая гряда покрытыхъ снѣгомъ вершинъ. Хотя намъ не было велѣно посѣщать какіе бы то ни было порты, командиръ рѣшилъ зайти въ Патрасъ на нѣсколько часовъ для исправленія донокъ. Дѣлали визиты начальнику порта и французскому консулу, который немедленно отдалъ намъ визитъ. Онъ былъ встрѣченъ со всѣми подобающими ему почестями. Вся команда была выстроена во фронтъ. Жалкій-прежалкій видъ… но онъ понялъ наше положеніе и желаніе оказать въ его лицѣ пріютившей насъ Франціи особое вниманіе.

При выходѣ въ Іоническое море мы снова попали въ бурю. Было тепло и сыро, какъ въ оранжереѣ: яростный сирокко развилъ волну, дождь лилъ какъ изъ ведра. Ослѣпительно со всѣхъ сторонъ сверкала молнія, но грома изъ-за шума бури не было слышно. Снова пришлось задраить всѣ люки. Кругомъ насъ все трещало, визжало, стучало. Казалось, то плакала и стонала измученная душа нашего старенькаго «Жаркаго». Никогда, кажется, наша «машинная сила» не молила такъ усердно Бога, чтобы собранная по-домашнему, наспѣхъ единственная машина не сдала. А то выкинетъ насъ бурей на невѣдомыя скалы. Маяки изъ-за дождя, мглы и нашего дыма, застилающаго намъ нашъ собственный путь, едва временами видны. Командиръ и штурманъ не сходятъ съ мостика, всѣ сигнальщики вызваны наверхъ и съ приказаніемъ смотрѣть въ-оба.

Вдругъ передъ нами показалась темная, но неясная полоска берега. Передъ нею бѣлая пѣна набѣгающихъ на нее волнъ.

Скалы!

Гибель «Жаркаго»!

Машинный телеграфъ отчаянно звонитъ. Онъ переведенъ съ полнаго передняго на полный задній ходъ. Какъ остановленная на полномъ скаку лошадь, — «Жаркій» задрожалъ, сдѣлалъ нѣсколько, сверхъ силъ своихъ, усилій, остановился какъ вкопанный и медленно покатился назадъ. Еще разъ вѣрный другъ нашъ спасъ намъ жизнь. Стали на якорь. Вытравили 90 саженей якорной цѣпи. «Жаркій» послушно повернулся противъ волны, качка уменьшилась, а то винтъ на нѣкоторыхъ размахахъ, вращаясь съ бѣшеной скоростью въ воздухѣ, грозилъ совершенно снести нашу на ладанъ дышущую машину. Но недолго продолжалось и это относительное спокойствіе. Черезъ 1/4 часа насъ стало дрейфовать и тащить на берегъ. Вотъ когда мы пожалѣли брошенный въ Севастополѣ нашъ второй якорь. Пришлось немедленно сняться съ якоря и снова блуждать по разъяренному морю. Наконецъ, подъ утро, сквозь дождь блеснулъ маякъ и намъ не безъ труда удалось войти въ длинную, защищенную высокими горами бухту Аргостоли. Мы стали на якорь и заснули.

На слѣдующій день мы увидѣли себя окруженными цѣлой русской эскадрой. Было нѣсколько и французскихъ кораблей. Въ теченіе нѣсколькихъ дней суда отдохнули и подправились, несмотря на то, что погода стояла все время бурная.

Наконецъ, сирокко сталъ замѣтно стихать. Одни за другими выходили суда и отряды. Вскорѣ, принявъ съ «Форса» 3.000 пудовъ угля, двинулись въ путь и мы. Обѣ машины въ порядкѣ. Идемъ 12-ти узловымъ ровнымъ ходомъ. «Жаркій», плавно раскачиваясь на мертвой зыби, одинъ среди моря. Вѣтеръ свѣжѣетъ. Скоро волны опять загуляли по нашей палубѣ. Потоки воды вливаются во всѣ люки и въ машину. Всѣ донки откачиваютъ полнымъ ходомъ, выбрасывая за бортъ тонны вливающейся въ насъ воды. Носовые кубрики, гдѣ электронасосы въ неисправности, все болѣе наполняются водой. Качаемъ вручную, но это мало помогаетъ. «Жаркій» все глубже садится въ воду.

Утромъ показался Калабрійскій берегъ. Стало тише. Новая бѣда. Котлы, питаемые соленой аргостолійской водой, не держатъ пара изъ-за образовавшейся накипи. Въ 3-хъ миляхъ отъ берега паръ упалъ совсѣмъ и мы остановились.

Пока мы предавались мрачнымъ мечтамъ, на горизонтѣ показался сначала дымъ, а затѣмъ идущій къ намъ большимъ ходомъ итальянскій миноносецъ. Онъ быстро приблизился, развернулся, на ходу спустили спасательную шлюпку, которая направилась къ намъ. На ней прибылъ старшій офицеръ и учтиво сообщилъ, что съ маяка имъ дали знать, что мы терпимъ бѣдствіе и что они пришли насъ спасать. Мы объяснили, что, не желая стѣснять итальянскія власти, мы рѣшили чиниться въ морѣ собственными средствами.

Когда итальянцы узнали, что ст.-лейт. М. находился на «Цесаревичѣ» въ Мессинѣ, [1] не могло уже быть и рѣчи, чтобы намъ не зайти въ итальянскій портъ. Въ нѣсколько минутъ «Инсидіозо» завслъ намъ два надежныхъ буксира и потащилъ насъ въ маленькій уютный портъ Котрону, куда черезъ два часа мы благополучно и прибыли.

***

Послѣ многихъ мѣсяцевъ наискромнѣйшаго питанія, мы прилично, по-человѣчески поѣли у итальянцевъ традиціонныхъ макаронъ, всевозможныхъ вкусныхъ яствъ и запили ихъ замѣчательнымъ вермутомъ изъ бочки, помѣщавшейся на почетномъ мѣстѣ тутъ же въ каютъ-компаніи. Гостепріимство итальянцевъ на этомъ далеко не остановились. Они повели насъ, какъ мы были, усталые, грязные, небритые, въ мѣстное портовое кабарэ, гдѣ публика, освѣдомленная уже о случившемся, встретила насъ весьма радостно, а конферансье тутъ же въ нашу честь сложилъ какіе-то куплеты.

На слѣдующій день, въ 8 ч. вечера, необходимыя исправленія были сдѣланы. — Мы снова свободны. Испуская изъ своихъ низкихъ трубъ клубы чернаго дыма, которые медленно таяли въ вечернемъ итальянскомъ воздухѣ, «Жаркій» вышелъ изъ гостепріимнаго порта.

За ночь прошли свыше 100 миль. Все въ порядкѣ, погода дивная. На вахтѣ стоимъ безъ шинелей. Совсѣмъ, какъ у насъ въ Крыму бывало ранней весной, на Пасху. Въ своей величественной красотѣ долго въ глубокомъ небѣ сверкала бѣлая Этна, съ легкимъ дымомъ надъ своимъ кратеромъ.

Новая забота. Угля у насъ не можетъ хватить до Бизерты. Вызываемъ по радіо «Кронштадтъ», который долженъ былъ насъ ожидать у Сициліи. Отвѣта нѣтъ. Скоро отзывается итальянскій броненосецъ и сообщаетъ, что русскихъ кораблей онъ не видѣлъ.

— Курсъ на Мальту, — приказалъ командиръ.

До Мальты 70 миль. Тамъ мы сможемъ, быть можетъ, получить уголь у англичанъ или у французскаго консула. Въ 11 час. вечера подошли хорошимъ ходомъ къ Лавалеттѣ. Городъ издали блестѣлъ тысячами разнообразныхъ огней, почти не было возможности разобраться въ и ихъ и сразу найти ворота въ гавань, между двухъ узкихъ моловъ. Хотя намъ навстрѣчу вышелъ лоцманъ, но пришлось обойтись безъ него: въ лоціи мы вычитали печальную вѣсть, что его услуги обходятся въ одинъ фунтъ.

Несмотря на позднее время, къ намъ съ визитомъ явился флагъ-офицеръ командующаго и справился, не нуждаемся ли мы въ чемъ. Попросилъ на берегъ не съѣзжать и даже визита адмиралу не дѣлать, т. к. адмиралъ очень занятъ инспекціей своей эскадры…

Простояли мы на Мальтѣ три дня. Изъ-за Новаго Года нигдѣ нельзя было получить угля. Англійскій офицеръ доставила командира и меня на своемъ катерѣ въ городъ для переговоровъ съ французскимъ консуломъ.

Лавалетта произвела на насъ прямо чарующее впечатлѣніе со своимъ средневѣковымъ иортомъ, окруженнымъ такими же фортами. По своему восточному колориту она напоминаетъ мѣстами Константинополь, но дома свѣтлые, улицы чище, нѣтъ этой вѣчной сутолоки турецкихъ и греческихъ городовъ. Оригинальные высокіе женскіе головные уборы. Много старыхъ замковъ и церквей, звонъ которыхъ — какъ бывало въ Москвѣ, — раздается, не переставая, по городу и рейду. Не успѣли мы вернуться отъ консула, которому пришлось заплатить и за нашего извозчика и за нашу гондолу, какъ уже доставили намъ 50 тоннъ чуднаго кардифа, прѣсную воду и масло.

Въ 5 час. дня, закончивъ погрузку, мы снялись съ якоря. При выходѣ изъ порта съ многочисленныхъ гондолъ съ катающейся праздничной публикой, насъ усиленно привѣтствуютъ криками, маханіемъ разноцвѣтныхъ платковъ, дамы намъ даже бросаютъ на палубу букетики душистыхъ фіалокъ.

Солнце заходитъ, берега Мальты сливаются съ темнѣющимъ моремъ. Оно какъ зеркало; тепло и пасмурно. Бизерта все ближе. На слѣдующій день было темно, когда мы прошли длинный каналъ и наконецъ, бросили якорь среди русскихъ судовъ. Поднялся вѣтеръ, полилъ дождь. На морѣ буря. Хорошо ли, что всѣ наши мытарства на неисправномъ миноносцѣ уже позади?.. Хорошо ли, что мы же прошли 1.100 миль, отдѣляющихъ насъ отъ Севастополя?…

4 января 1920 года, послѣ полуторамѣсячнаго пути, насъ на буксирѣ перевели въ бухту, гдѣ въ рядъ стоятъ на бочкахъ всѣ наши миноносцы. Завели концы за бочки, бросили мертвый якорь и крѣпко приросли къ французской землѣ, оказавшей намъ гостепріимство.

«Жаркій», нашъ вѣрный, любимый «Жаркій», кончилъ свое послѣднее плаваніе, его жизнь догорала…

Передъ нами берегъ на который мы можетъ сойти, зеленыя лужайки, оливковыя рощи, кактусы, лиловыя горы. Позади — три года лишеній, разочарованій, униженій, крушеніе всѣхъ завѣтныхъ желаній, все о чемъ такъ сладко теперь мечтать… Чувствуемъ усталость непоборимую. Спимъ, спимъ непробудно, спимъ цѣлыми днями…

Но будетъ еще пробужденіе. Будетъ, будетъ непремѣнно.

Конецъ.

[1] Когда русскіе моряки помогали жертвамъ Мессинскаго землетрясенія.

Сергѣй Терещенко.
Возрожденіе, №1997, 20 ноября 1930.

Visits: 24

Большевики одержали побѣду въ гражданской войнѣ исключительно благодаря Троцкому, благодаря если не «геніальной», то во всякомъ случаѣ очень «талантливой» догадкѣ этого бойкаго журналиста, сообразившаго во время, что офицеръ русской арміи, привлеченный насильственно на службу въ красную армію, будетъ тамъ служить честно и добросовѣстно, просто потому, что онъ не умѣетъ и органически не можетъ какъ-то иначе служить. Кампанія на востокѣ была выиграна большевиками благодаря удачно намѣченной и проведенной въ жизнь операціи у Кинели и Бузулука. Но операція эта была разработана для большевиковъ генераломъ генеральнаго штаба П. П. Лебедевымъ, сдѣлавшимъ это въ силу своего профессіональнаго служебнаго долга. Едва избѣжавшій разстрѣла красными въ Ейскѣ, П. П. Лебедевъ былъ насильственно привлеченъ Троцкимъ, наравнѣ съ другими офицерами генеральнаго штаба, къ службѣ въ красной арміи. Честный и порядочный генералъ не могъ не выполнять честно и добросовѣстно возложенныя на него обязанности, сперва по мобилизаціонному управленію, затѣмъ въ должности начальника штаба дѣйствовавшихъ на востокѣ красныхъ силъ…

***

Троцкій горько жалуется въ своей книгѣ, что Сталинъ нѣсколько разъ обворовывалъ его въ смыслѣ «идейномъ» и въ смыслѣ «тактическомъ». Не знаю, насколько это вѣрно въ другихъ случаяхъ, но вотъ мы всѣ присутствуемъ нынѣ при томъ случаѣ, когда «идейка» Троцкаго, почерпнутая въ практикѣ русской гражданской войны, очень любопытно и даже грандіозно развернута и примѣнена Сталинымъ къ событіямъ поистинѣ мірового значенія. Троцкій, какъ я уже говорилъ, догадался, что въ самой русской военной средѣ, въ силу добросовѣстности ея профессіональныхъ навыковъ, можно найти необходимую профессіональную опору для борьбы съ бѣлымъ движеніемъ, созданнымъ въ значительной степени тою же русской военной средой. Сталинъ теперь догадался, что для борьбы съ капиталистическимъ Западомъ можно найти необходимую профессіональную опору въ знаніяхъ и навыкахъ, которыми владѣютъ спеціалисты взвращенные и воспитанные западнымъ капитализмомъ.

***

Изъ всего того, что происходитъ сейчасъ въ совѣтской Россіи, наибольшаго вниманія заслуживаетъ по моему мнѣнію этотъ непрерывный притокъ иностранныхъ (главнымъ образомъ нѣмецкихъ) техническихъ спеціалистовъ, о которомъ согласно разсказываютъ всѣ путешественники. Притокъ этотъ подготовляетъ въ ближайшемъ будущемъ дампингъ, въ болѣе отдаленномъ — войну. Экономическая война (дампингъ) и война, если такъ можно выразиться, «военная» для большевиковъ составляютъ лишь два аспекта одной и той же соціальной войны. Эту войну большевики разными способами уже давно ведутъ, *нынѣ рѣзко усиливая и убыстряя на нашихъ глазахъ темпъ при помощи европейскихъ и американскихъ спеціалистовъ. Иронія вещей здѣсь заключается въ томъ, что при помощи хорошихъ условій и выгодныхъ контрактовъ большевиками «мобилизованы» на борьбу съ капитализмомъ первые «служители капитала».

***

Уже извѣстно, какъ все это отзывается на русскомъ человѣкѣ. Русскій спеціалистъ объявленъ «вредителемъ», чтобы «объяснить» замѣну его иностранцемъ. Русскій спеціалистъ не годится, ибо все же какъ-то инстинктивно будетъ онъ «ежиться» въ условіяхъ открыто каторжнаго труда и открыто крѣпостного права. Психологическая позиція иностранца тутъ гораздо болѣе благодарная. Что ему за дѣло въ концѣ концовъ до юридическихъ условій и соціальныхъ «статутовъ», въ которыхъ проживаетъ несчастное крестьянское и рабочее русское племя! Спеціалисту дается рѣшеніе задачи, для него чисто отвлеченной. Данъ даровой матеріалъ, данъ принудительный трудъ, требуется поставить дѣло такъ, чтобы хозяинъ получилъ какъ можно больше иностранной валюты. Оплачиваемый вполнѣ прилично этой самой валютой, иностранный спеціалистъ не можетъ имѣть ни малѣйшихъ основаній не стремиться къ наиболѣе блестящему рѣшенію технически интересной, новой и даже увлекательной задачи…

***

Результатъ подобнаго рода сотрудничества я не сталъ бы преуменьшать. Для насъ онъ, разумѣется, не готовитъ никакихъ сюрпризовъ — развѣ только новый голодъ, новую нищету, новое разореніе Россіи, новый видъ закланія русской націи. Но государственнымъ дѣятелямъ Европы и Америки слѣдовало бы тутъ быть немного внимательнѣе, я сказалъ бы, нѣсколько осмотрительнѣе. Лига Націй, напримѣръ, ничего навѣрное не проиграла бы, если бы занялась вопросомъ о дѣятельности иностранныхъ техническихъ спеціалистовъ въ совѣтской Россіи и о безпрерывномъ притокѣ таковыхъ въ эту страну. Эмиграція долго ждетъ отъ почтеннаго женевскаго учрежденія отмѣны препонъ къ передвиженію въ мірѣ. Но быть можетъ Лига Націй окажется болѣе удачливой въ смыслѣ установленія препонъ для путешественниковъ иного рода, для тѣхъ «иностранныхъ гостей», которые обогащаютъ капиталистическимъ опытомъ совѣтскую власть, открыто заявляющую себя смертельнымъ врагомъ капитализма.

Павелъ Муратовъ.
Возрожденіе, №1988, 11 ноября 1930.

Visits: 17

Британскіе и американскіе туристы, возвратившіеся изъ поѣздки въ Россію, продолжаютъ дѣлать весьма невѣроятныя и противорѣчивыя сообщенія по поводу положенія дѣлъ въ нашемъ отечествѣ.

Небезызвѣстная лэди Синтія Мозлей, дочь покойнаго лорда Керзона, столь же извѣстная своимъ соціализмомъ, сколь и роскошью своихъ туалетовъ и изысканностью своей частной жизни, съѣздила въ Одессу, Харьковъ и Москву и, судя по имѣющимся свѣдѣніямъ, говоритъ, что нигдѣ ей не дышалось столь свободно и легко, какъ въ Россіи, гдѣ права женщины столь обезпечены. Она допускаетъ, что всюду существуетъ крайняя нужда, но увѣряетъ, что это лишь переходный періодъ, который закончится съ завершеніемъ пятилѣтки.

Другая соціалистическая дама, правда, менѣе элегантная, чѣмъ лэди Синтія Мозлей, опубликовала статью подъ названіемъ «Гдѣ женщины счастливы», въ которой она изображаетъ Россію какимъ-то женскимъ эльдорадо и совѣтуетъ британскимъ женщинамъ стремиться къ тому же идеалу и стряхнуть, наконецъ, съ себя зависимость отъ мужчинъ и отъ семьи.

Въ отвѣтъ на это другой туристъ, г. Брайсъ, написалъ:

«Я былъ до глубины души возмущенъ и озадаченъ статьей „Гдѣ женщины счастливы“. Я тоже былъ въ Россіи и тоже интересовался положеніемъ женщины. Ежедневно я наблюдалъ ихъ тысячами, терпѣливо стоящими въ длинныхъ очередяхъ, въ ожиданіи щепотки муки, куска хлѣба или кусочка мыла. У всѣхъ былъ болѣзненный и изможденный видъ, а одежда и обувь ихъ были совершенно неописуемы. Я вполнѣ допускаю, что женщины, имѣющія счастье состоять на совѣтской службѣ, снабжены необходимымъ и нерѣдко пользуются казенными автомобилями и казенными билетами въ театръ. Однако такія счастливицы — капли въ морѣ. Я видѣлъ массы женщинъ толпившихся вокругъ товарныхъ станцій и жадно подбиравшихъ тамъ всякія попорченные предметы продовольствія, выбрасываемые за несъѣдобностью…. Тотъ, кто хочетъ узнать правду о Россіи, не долженъ вращаться въ обществѣ совѣтскихъ служащихъ, а долженъ понаблюсти, какъ живетъ подавляющая масса населенія…»

«Какъ вообще, — продолжаетъ г-нъ Брайсъ, — можно говорить о счастьи въ Россіи кого бы то ни было!.. Самое подавляющее впечатлѣніе производитъ совѣтская молодежь, которая систематически отравлялась коммунистической пропагандой съ малыхъ лѣтъ. Во многихъ случаяхъ, эти молодые люди проявляютъ признаки душевной ненормальности, среди нихъ много фанатиковъ, надѣющихся на скорое наступленіе лучшихъ временъ и терпѣливо переносящихъ условія того ада, въ которомъ имъ приходится жить… Если главной цѣлыо коммунистовъ было достигнуть всеобщаго и абсолютнаго уравненія всѣхъ въ нищетѣ — то этой цѣли они несомнѣнно достигли… Ко мнѣ была приставлена совѣтская переводчица, милая барышня сама по себѣ, которая добросовѣстно, но неумѣло старалась убѣждать меня въ прелестяхъ совѣтскаго строя… Однако затѣмъ она разговорилась о своей одеждѣ и тутъ послышались другія ноты: — Вы видите, какъ я одѣта и обута, но что же дѣлать? До завершенія пятилѣтки правительство не имѣетъ возможности выдавать намъ лучшей одежды… Въ теплую погоду все было бы еще ничего, но я съ ужасомъ думаю о наступленіи зимы…

— Почему же вы не купите себѣ ботинки за 31 рубль въ казенной лавкѣ, гдѣ мы только что были? — спросилъ я.

— Что вы, что вы, — отвѣтила дѣвица, — въ этихъ лавкахъ разрѣшается покупать только иностранцамъ, имѣющимъ особыя удостовѣренія…

«Дѣло кончилось тѣмъ, что моя жена исхлопотала себѣ нужное удостовѣреніе и пріобрѣла для нашей переводчицы ботинки за 31 рубль… Когда я спросилъ одного совѣтскаго служащаго о причинахъ столь страннаго закона, онъ пояснилъ мнѣ, что иначе и быть не можетъ. Каждый иностранецъ, расходующій червонецъ въ Россіи, долженъ былъ для этого размѣнять по паритету британскій фунтъ, а русскіе покупатели являются для государства неинтересными, ибо они платятъ бумажками, которыя являются безполезными государству…

«Изъ любопытства я выхлопоталъ и себѣ удостовѣреніе на мужскіе сапоги и получилъ таковые за 10 ф. ст., но характерно, что съ меня потребовали предварительно сдать безвозмездно мою старую пару. Дѣлается это для того, чтобы лишить иностранца возможности перепродать ее на улицѣ прохожему и получить фантастическую цѣну. Все это невѣроятно, но это правда…»

Е. С.
Возрожденіе, №1995, 18 ноября 1930.

Visits: 12