Ихъ двое — новыхъ бѣглецовъ изъ совѣтскаго царства. Молодыя, интересныя лица. Одинъ — попроще съ невысокимъ образованіемъ, съ безхитростной рѣчью, не лишенный, впрочемъ, малороссійскаго юмора. Это вчерашній красноармеецъ, двa года прослужившій въ «украинской совѣтской арміи», родомъ кіевлянинъ.

Другой — сложнѣе: типичный представитель по-революціонной интеллигенціи, служившій на культурныхъ верхахъ въ Москвѣ, причастный къ литературѣ и къ искусству.

Въ Россіи они не знали другъ друга и впервые встрѣтились въ эмиграціи, на собраніи, устроенномъ Пражскимъ отдѣломъ фонда спасенія Родины. Давно не приходилось слышать столь свѣжихъ и содержательныхъ наблюденій.

Первый докладчикъ за годы существованія совѣтской власти перемѣнилъ добрый десятокъ профессій; онъ былъ рабочимъ, торговцемъ, кооператоромъ, красноармейцемъ, сидѣлъ въ «Допрѣ» (домъ предварительнаго заключенія) и во внутренней тюрьмѣ ГПУ, — словомъ, видѣлъ совѣтскую жизнь во многихъ ея проявленіяхъ, но разсказъ свой сосредоточилъ на пребываніи въ красной арміи.

Чѣмъ сильна красная армія?

Безусловно — «политобработкой». Обученіе строю и чисто военная муштровка — на второмъ планѣ.

А главное политическая работа съ красноармейцами.

Политруки (полковые и ротные), полит-индивидуалы (работа съ отдѣльными солдатами), «полит-групповоды», «ленинскіе уголки», ротныя «стѣнгазеты», всѣ эти Авіахимы, Мопры, вся «внѣшкольная учеба» — все это имѣетъ единственной цѣлью — воспитаніе красноармейца въ совѣтскомъ духѣ.

Красноармеецъ находится подъ неусыпнымъ, днемъ и ночью, наблюденіемъ и вся его жизнь, служба, внѣшкольное обученіе, все свободное время есть не что иное, какъ перевариваніе его въ совѣтскомъ котлѣ.

«Нагрузка» такъ велика, что красноармейцу некогда письма домой написать, и его пичкаютъ совѣтской пропагандой въ такой мѣрѣ, что онъ совершенно отрывается отъ той среды, изъ которой вышелъ.

Красноармеецъ живетъ подъ ложнымъ впечатлѣніемъ, будто онъ принимаетъ самое живѣйшее участіе въ политической жизни: онъ жертвуетъ на «отвѣтъ Чемберлену», на протестъ противъ римскаго папы, на дирижабль имени Ворошилова, его «гоняютъ» на собранія, гдѣ онъ слышитъ рѣчи объ имперіалистическихъ козняхъ, объ эксплоатаціи пролетаріата въ капиталистическихъ странахъ, объ уличныхъ бояхъ въ Берлинѣ, о голодныхъ смертяхъ въ Прагѣ, онъ голосуетъ, протестуетъ, принимаетъ резолюціи и т. п.

Все это, конечно, подготовляется соотвѣтствующіми ячейками и красноарме
ецъ играетъ самую жалкую роль статиста, но ему кажется, что онъ непосредственно участвуетъ въ грандіозномъ процессѣ построенія новаго міра.

И пока парень находится подъ давленіемъ этого хитро устроеннаго пресса, онъ является послушнымъ орудіемъ въ рукахъ совѣтской верхушки.

Кормятъ красноармейца сносно, одѣваютъ его прилично, развлекаютъ его разными зрѣлищами, и по сравненію съ окружающей нищетой и безправіемъ жизнь красноармейца представляется такимъ благополучіемъ, что многіе идутъ на подлогъ и обманъ, чтобы скрыть свое «соціальное происхожденіе», если оно мѣшетъ поступленію въ красную армію.

Но вотъ красноармеецъ кончилъ службу и вернулся въ деревню. Первое время онъ носъ деретъ, поучаетъ и командуетъ, но очень скоро деревня, исполненная лютой ненависти къ совѣтской власти изъ-за насильственной коллективизаціи, перерабатываетъ его на свой ладъ, и изъ вѣрнаго слуги совѣтскаго режима превращаетъ въ врага этого же режима. Изъ этихъ фактовъ вытекаетъ отвѣтъ на вопросъ, въ какой степени совѣтская власть можетъ положиться на красную армію въ случаѣ войны. Если будетъ «войнишка», для которой хватитъ красноармейскихъ кадровъ, тогда — «почему бы намъ не набить морду полякамъ, румынамъ или тамъ французамъ?»

Ну, а если дѣло дойдетъ до резервовъ, тогда — «крышка».

Тогда совѣтская власть получитъ такой тылъ, гдѣ «каждый дядько будетъ рѣзать сосѣда» и всѣ дядьки будутъ рвать совѣтскую власть «а куски.

Вотъ почему большевики такъ боятся войны.

Возможенъ-ли какой-нибудь контактъ эмиграціи съ кадровыми красноармейцами?

Докладчикъ говоритъ, что, попавъ въ эмиграцію, онъ съ изумленіемъ читалъ «Комсомольскую Искру».

— Не «Комсомольскую», а «Младоросскую», — поправляетъ его голосъ изъ аудиторіи.

— Ну, это почти все равно. Но младороссы ничего не понимаютъ, если думаютъ, что возможно сотрудничество съ настоящими комсомольцами. Комсомолецъ — не націоналистъ, а карьеристъ. Его мечта — проникнуть въ партію и «обюрократиться». А въ партіи — интернаціоналъ и крышка!

И отвѣчая на многочисленные вопросы, первый докладчикъ старался примѣрами, подчасъ удачными и яркими, подкрѣпить тѣ свои утвержденія, которыя онъ развевалъ въ полуторачасовомъ докладѣ.

Но перейдемъ ко второму докладчику. Въ совѣтской тюрьмѣ не сидѣлъ, работалъ въ культурномъ центрѣ, имѣлъ хорошія связи, получалъ до 600 рублей въ мѣсяцъ, пользовался разными привилегіями, и все же бѣжалъ при первой возможности.

Бѣжалъ, главнымъ образомъ, отъ невыносимаго хамства, ибо сталъ задыхать ся въ той атмосферѣ раболѣпія, пресмыкательства и вѣчнаго страха, въ которой приходится жить интеллигенціи.

Новая «интеллигенція» совѣтской формаціи безмѣрно нагла и невѣжественна.

Съ каждымъ годомъ культурная работа становится все труднѣе. Доносы, нашептыванія и подсиживанія сдѣлали жизнь невыносимой.

Прославлять рядомъ съ Пушкинымъ… Демьяна Бѣднаго, бѣгать на демонстра-
ціи по указкѣ ячейки, принимать резолюціи съ требованіемъ разстрѣла для ни въ чемъ неповинныхъ, «вредителей», жить въ постоянномъ трепетѣ передъ «чистками» и дрожать изъ-за того, что сегодня повѣсилъ портретъ Бухарина, а завтра окажется, что его надо было выбросить, — все это создаетъ совершенно невыносимую обстановку.

Прибавьте къ этому чудовищныя жилищныя условія, когда люди доходятъ до крайнихъ предѣловъ озвѣрѣнія, и вамъ станетъ яснымъ, что даже относительно благополучно устроившіеся «спецы» бѣгутъ при первой возможности.

Докладчикъ стоялъ близко къ одному центральному культурному учрежденію въ Москвѣ. Онъ называетъ рядъ лицъ, которыя сумѣли «примазаться».

Самое отвратительное впечатлѣніе среди прихвостней совѣтской власти производятъ бывшіе соціалъ-демократы, которые сугубой подлостью стараются «замолить свои грѣхи» передъ большевиками.

Какой теперь самый популярный писатель въ СССР?

— Щедринъ. Его сатиры воспринимаются большевиками, какъ личныя оскорбленія, и потому взасосъ читаются совѣтскимъ обывателемъ.

Въ Румянцевскомъ музеѣ (нынѣ музей имени Ленина) былъ обнаруженъ малоизвѣстный очеркъ Щедрина, подъ названіемъ — «О мерзавцахъ». И у совѣтской цензуры хватило ума… изъять его изъ обращенія. Совѣтскаго цензора Полянскаго иначе какъ Подлянскимъ не называютъ. За-глаза, конечно. А въ глаза раболѣпствують передъ нимъ. Самъ же онъ, въ свою очередь, раболѣпствуетъ передъ высшими; онъ говоритъ, что если его
прикажутъ высѣчь, то онъ самъ «штанишки спуститъ».

И много подобныхъ примѣровъ приводилъ докладчикъ въ своемъ повѣствованіи, нервно перескакивая съ предмета на предметъ.

«Не такъ отвратительны тѣ, кто къ нимъ уже пришли, а тѣ, кто къ нимъ идетъ» — такъ обобщаетъ онъ свои наблюденія надъ жизнью современной совѣтской интеллигенціи.

Гдѣ выходъ? На что можно разсчитывать?

Докладчикъ не берется дѣлать какія-нибудь предсказанія. Но онъ, какъ и первый докладчикъ, какъ и всѣ въ Россіи, твердо знаетъ, что у совѣтской власти есть одинъ лютый, непримиримый врагъ: русское крестьянство. Коллективизація завела совѣтскую власть въ тупикъ, изъ котораго никакого выхода не видно.

И послѣднее слово — за многомилліоннымъ крестьянствомъ, которое не можетъ примириться съ своимъ колхознымъ рабствомъ. Обоихъ докладчиковъ засыпали вопросами.

Особенно много, досталось ихъ на долю бывшаго красноармейца.

Въ собраніи преобладали военные, и они старались выяснить всѣ детали, весь внутренній распорядокъ красноармейскаго существованія.

Помѣщеніе, въ которомъ происходило собраніе, было переполнено такъ, что трудно было дышать, но люди въ теченіе пяти часовъ «пытали» докладчиковъ, чтобы набраться какъ можно больше свѣдѣній о томъ, что творится «на томъ берегу».

С. Варшавскій
Возрожденіе, № 2513, 19 апрѣля 1932

Visits: 18