Отъ редактора. — Не вездѣ гладокъ переводъ, не вездѣ естественна для русскаго слуха французская приподнятость рѣчи. Но помнить — нужно.
Луи Гишаръ и Дмитрій Новикъ помѣщаютъ въ послѣднемъ номерѣ «Ревю да де Мондъ» (отъ 15 января) воспоминанія о драматическихъ минутахъ передачи русскаго флота въ Бизертѣ и о доблестномъ поведеніи французскаго вице-адмирала Эксельманса. Читателю уже извѣстна прекрасная книга Д. Новика и Гишара «Нищіе Рыцари». Этотъ новый разсказъ войдетъ одновременно съ недавно помѣщенной въ «Ла Ревю Эбдомадэръ» повѣстью «Навалъ Транспорть Оффисъ» въ томъ, выходящій подъ общимъ заглавіемъ «Подъ Андреевскимъ флагомъ».
Авторы посвящаютъ свои воспоминанія о передачѣ флота — русскимъ морякамъ и вотъ въ какихъ выраженіяхъ:
«Есть по міру, въ разныхъ столицахъ, тысячи русскихъ моряковъ, которые ѣдятъ впроголодь, но не отчаиваются увидѣть снова развѣвающійся Андреевскій флагъ: для нихъ написали мы наши воспоминанія, въ надеждѣ, что хоть на мгновенье жизнь покажется имъ менѣе суровой».
Дабы возможно лучше передать всю трогательную красоту этого разсказа, мы приведемъ здѣсь какъ можно больше выдержекъ. Воспоминанія озаглавлены: «Послѣдній день».
«30 октября 1924 года въ четыре часа пополудни еще существовала Россія.
И эта Россія не имѣла никакой другой земли, кромѣ безплодной и узкой палубы обветшавшихъ броненосцевъ и обезсиленныхъ миноносцевъ, волею судебъ стоявшихъ на якорѣ въ глуби бизертскаго залива.
Облупленная краска, разобранныя машины, офицеры въ форменной одеждѣ, много разъ заштопанной. Эта послѣдняя частица русской земли перестала къ тому же бытъ полной русской собственностью: она была залогомъ, даннымъ Врангелемъ Франціи, въ благодарность за скупую помощь, полученную изъ Парижа арміей и флотомъ контръ-революціи. Но каждое утро, въ восемь часовъ, и каждый вечеръ при закатѣ солнца, одновременно съ ихъ сосѣдями французами, поднимали или спускали, на фонѣ неба Африки, бѣло-голубой Андреевскій флагъ: значить, еще существовала Россія.
Сюда закинула ее судьба вотъ уже четыре года».
Кратко, но образно разсказываютъ авторы, какъ въ концѣ 1920 года Черноморскій флотъ, покинувъ Крымъ, изгнанный изъ Константинополя, «частью калѣка, частью парализованный», умудрился пересѣчь все Средиземное море, чтобы закончить свое существованіе у Тунисскаго берега подъ южнымъ солнцемъ. Но «душа флота не такъ быстро умираетъ».
На одной страницѣ, нѣсколькими яркими мазками авторы описываютъ, въ какихъ лишеніяхъ и съ какими трудами удалось оставшимся 320 кадетамъ разныхъ возрастовъ сорганизовать подъ командой любимыхъ начальниковъ поистинѣ военный монастырь съ часовней и иконой «Богоматери изгнанниковъ». Казалось, чаша физическихъ и нравственныхъ страданій была испита до дна, когда неожиданно въ іюнѣ 1924 года въ штабѣ молодого адмирала Беренса узнали о намѣреніи французскаго правительства признать совѣтскую власть. Велико было безпокойство моряковъ. По распоряженію изъ Парижа морской корпусъ былъ переименованъ въ «Сиротскій русскій пріютъ». Мало-помалу въ умахъ офицеровъ созрѣла мысль потопить флотъ по примѣру нѣмцевъ въ Скапа-Флоу. Все уже было къ этому подготовлено, когда утремъ 30 октября лейтенантъ Соловьевъ, офицеръ связи при комендантѣ порта, французскомъ адмиралѣ Эксельмансѣ, передалъ адмиралу Беренсу распоряженіе собратъ всѣхъ офицеровъ на палубѣ миноносца для выслушанія сообщенія коменданта.
«3а стекломъ остановившагося у набережной автомобиля показалось лицо, окаймленное темной короткой бородой, съ рѣзкими чертами и проницательнымъ взглядомъ глазъ. Быстрыми движеніями, маленькій коренастый комендантъ порта, вице-адмиралъ Эксельмансъ направился къ миноносцу «Дерзкому»… Глухимъ голосомъ началъ онъ свою рѣчь, останавливаясь послѣ каждой фразы, которую Соловьевъ тутъ же переводилъ выстроившимся на падубѣ офицерамъ.
«Господа, знайте, что я понимаю отлично все, что вы перечувствовали въ тяжелыхъ испытаніяхъ, которымъ вы подверглись. Я пришелъ къ вамъ сегодня для того, чтобы высказать вамъ всю мою глубокую симпатію, но также и для того» чтобы сказать вамъ слова благоразумія.
Что будетъ съ вашими кораблями — я не знаю: но кто изъ васъ рѣшится утверждать, что онъ никогда больше не увидитъ на нихъ славнаго Андреевскаго флага, которому вы остались вѣрными до конца?
Россія подавлена, изранена, разсѣяна, но она не умерла. Эти корабли ея собственность: она заплатила за нихъ своимъ золотомъ, защитила ихъ своею кровью. Не уничтожайте ихъ.
Я умоляю васъ во имя Нея. Я прошу васъ объ этомъ также и отъ своего имени, ибо я отвѣчаю за нихъ нравственно въ такой же мѣрѣ, какъ и по долгу службы, и я увѣренъ, что это послѣднее соображеніе, какъ бы ничтожно оно ни было по сравненію съ первымъ, не будетъ чуждо вашимъ сердцамъ.
Я приготовилъ для вашей жизни и для вашего экипажа мѣсто въ авіаціонномъ центрѣ Кариба. Васъ отвезутъ туда на миноносцахъ, какъ только вы будете готовы. На землѣ вы будете совершенно свободны и я, за своею личною отвѣтственностью, обязуюсь помогать намъ въ вашей новой обстановкѣ столько времени, сколько вамъ понадобится для пріисканія средствъ къ жизни.
Никому не будетъ позволено вступить на ваши корабли до тѣхъ поръ, пока вы ихъ не оставите. Вы сами спустите вашъ флагъ и сами унесете его въ ожиданіи того дня, когда съ Божьей помощью крестъ святого Андрея снова будетъ поднятъ».
Голосъ переводчика сорвался, переводя послѣднюю фразу.
Тяжелое молчаніе ничѣмъ не прерывалось.
Адмиралъ Эксельманcъ, неловкими движеніями, выдававшими его волненіе» подошелъ къ адмиралу Беренсу, и протягивая ему руку, сказалъ только два слова: «Вы обѣщаете?» — Блѣдный адмиралъ Беренсъ глазами отвѣтилъ утвердительно.
Адмиралъ Эксельманcъ пошелъ по рядамъ, подавая поочередно руку каждому офицеру, каждому мичману и шестьдесятъ разъ молчаливое обѣщаніе было дано офицеромъ офицеру.
И обѣщаніе было выполнено.
Но когда автомобиль французскаго адмирала удалился и выстроенные стали расходиться, многіе офицеры плакали. какъ дѣти, а другіе, однимъ и тѣмъ жестомъ, бросали черезъ бортъ свои кортики, заслуженные, но отнынѣ ненужные».
Адмиралъ Эксельманcъ выполнилъ свои обязательства до конца. Но есть люди, для которыхъ нѣтъ предѣла въ выполненіи долга. Вернувшись къ себѣ, еще потрясенный только что пережитымъ, онъ сталъ просматривать телеграммы и газеты, сообщавшія о пріѣздѣ въ Тунисъ большевицкой делегаціи; отдавая себѣ отчетъ въ томъ впечатлѣніи, которое произведетъ въ мѣстномъ населеніи колоніи замѣна Андреевскаго флага краснымъ флагомъ 3-го интернаціонала, онъ не могъ примириться съ мыслью о предстоящей необходимости отданія офиціальныхъ почестей эмблемѣ совѣтовъ. Надо было написать объ этомъ правительству и предупредить не простыми словами, а словами, подкрѣпленными торжественнымъ актомъ — жертвой своей доблестной карьерой морского офицера. Изложивъ министерству всѣ соображенія администратора, онъ закончилъ письмо словами:
«Я настоятельно убѣждаю васъ не допускать большевицкую делегацію въ Бизерту. Если же вы, тѣмъ не менѣе, сочтете необходимымъ это сдѣлать, если вы будете настаивать на вашихъ намѣреніяхъ, прошу васъ предварительно уволить меня отъ занимаемаго мною поста».
Адмиралъ былъ уволенъ».
«…Опальный адмиралъ не имѣетъ права ни на какія воинскія почести. Миноносцы не проводятъ его въ открытое море, летчики не будутъ сопровождать его корабль, пе будутъ кружить надъ его палубой, подражая крыльями прощальному помахиванію руки.
И тѣмъ не менѣе. никогда набережная Бизерты не видѣла столь многочисленной толпы, собравшейся проводить въ почтительномъ молчаніи любимаго начальника.
…Вдругъ адмиралъ замѣтилъ за толпой, его окружавшей, небольшого человѣка, блѣднаго, въ поношенномъ платьѣ, который скромно стоялъ въ отдаленіи. Адмиралъ Эксельмансъ быстро направляется сквозь толпу къ адмиралу Беренсу, послѣднему главнокомандующему Императорскаго Флота.
Крупныя слезы падаютъ по изможденнымъ щекамъ адмирала Беренса. Онъ слишкомъ взволнованъ, чтобы говорить… Робко протягиваетъ онъ дрожащею рукою опальному адмиралу послѣдніе остатки того, что было эскадрой — горсть ленточекъ съ надписями именъ всѣхъ покинутыхъ кораблей.
Въ далекомъ углу Бизертскаго озера покоятся остатки флота, старое желѣзо, бездушное, ибо безъ знамени.
Въ глухой деревнѣ страны Леона, въ Бретани, живетъ адмиралъ Беренсъ, преждевременно прерванная карьера котораго остается болѣе славною, чѣмъ много другихъ карьеръ, законченныхъ безмятежно вплоть до спокойной отставки».
Н. С. Р—евъ
Возрожденіе, №1326, 18 января 1929
Visits: 26