Довѣріе

Было это двадцать одинъ годъ тому назадъ. Я ѣхалъ съ однимъ своимъ ста­рымъ родственникомъ, изъ Москвы въ примосковный губернскій городъ, гдѣ онъ жил долгіе годы, будучи судьей. Лѣтъ мнѣ было не очень много, а онъ бѣлый, какъ лунь, въ старомодной одеж­дѣ, старосвѣтскими манерами обращалъ на себя въ общей залѣ Курскаго вок­зала вниманіе скучавшей въ ожиданіи поѣзда публики.

Судьей онъ былъ долго. Умѣренный либералъ съ элементами прекраснодуш­наго идеализма, почти всѣ предсѣдате­льскія резюме онъ говорилъ всегда съ уклономъ къ оправданію. Очень часто въ его большомъ имѣніи появлялись новые и довольно подозрительнаго вида люди. Оказывалось, что это принятый на слу­жбу или оправданный, или… обвиненный и отсидѣвшій. Мы называли его «дѣдушкинъ патронатъ». Адвокаты его любили. Засѣданія онъ велъ всегда мягко, да и, кромѣ того, легче было говорить, когда предсѣдатель «предубѣжденъ» въ пользу оправданія.

До поѣзда оставалось около получаса, когда въ намъ подошелъ господинъ: при­земистый, съ прямыми волосами, круп­ными чертами лица и, какъ будто, въ чемъ то не русскаго типа.

— Здравствуйте, — назвалъ онъ мо­его старика по имени и отчеству, — ку­да это изволите ѣхать? А это кто же съ вами?

— Да вотъ къ себѣ возвращаюсь, Федоръ Никифоровичъ, а это сынъ, — и онъ назвалъ моего отца. Его мнѣ, ко­нечно, не назвали.

— А, знаю, знаю, какъ же!

Разговоръ быстро перешелъ на объявленный тогда повый правительственный курсъ кн. Святополкъ-Мирскаго — «вес­ну» и «довѣріе». Голосъ у собесѣдника былъ какой-то особенный, говорилъ онъ образно и увлекательно, и мнѣ запомнился одинъ его разсказъ.

Да, довѣріе это великая вещь! Иног­да довѣрять-то, собственно, и не за что, а повѣришь, глядь, человѣкъ и заслу­житъ его. Довѣріемъ перевоспитать можно.

У меня съ «довѣріемъ» изъ моей ран­ней практики интересный былъ одинъ случай. Я только что записался въ со­словіе, былъ молодъ и легкомыслененъ. И вотъ, однажды, до зарѣзу надо было мнѣ ѣхать въ Нижній, истекалъ срокъ подачи какой-то бумаги и по почтѣ уже поздно было посылать. Пріѣхалъ я на этотъ самый вокзалъ съ маленькимъ че­моданчикомъ. Лѣтній вечеръ прекрас­ный, а у меня какъ разъ интересное свиданіе было назначено. Прямо хоть плачь. Хожу по вокзалу и смотрю: нѣтъ ли зпакомыхъ адвокатовъ, ѣдущихъ въ Нижній. Никого! Разрываюсь на двое! Хочется остаться и понимаю, что нель­зя, не говоря уже о томъ, что и карье­ру свою погублю. Думалъ, думалъ и сталъ въ очередь къ кассѣ. Впереди ка­кой-то господинъ стоитъ прилично одѣ­тый и поправилось мнѣ его лицо. Дош­ла до него очередь, и вдругъ слышу — беретъ онъ билетъ 2 класса… до Ниж­няго Новгорода. Я рѣшился. Вышелъ изъ очереди и прямо къ нему. Да по молодости все ему и разсказалъ о сво­емъ «отчаянномъ положеніи». Тотъ улыб­нулся.

— Давайте, — говорить, — ваши бумаги. Все сдѣлаю, пожалуйста, ие безпокойтесь. — Я обрадовался, отдалъ, на извозчика и домой. Вечеръ былъ на рѣд­кость у меня удачный…

Проходитъ нѣкоторое время и полу­чаю я повѣстку съ вызовомъ въ Нижній на засѣданіе. Ну, значитъ, не на­дулъ меня незнакомецъ. Пріѣзжаю туда, выступаю, удачно. Выхожу изъ зала за­сѣданія, мнѣ кто-то кланяется. Лицо знакомое и пріятное, а кто, не могу уз­нать.

— Не узнаете?

— Нѣтъ, простите, не могу припом­нить.

— А вѣдь это я бумаги ваши при­везъ сюда, вотъ, должно быть, и дѣло теперь выиграете… — чуть попрекнулъ онъ.

— Ахъ, простите, дѣйствительно не узналъ васъ, вижу, что знакомое лицо, но не могъ признать кто, такъ я вамъ благодаренъ, что и сказать не ногу.

— А у меня къ вамъ большая прось­ба. Не захотите ли отблагодарить меня?

— Конечно, конечно, — сконфузил­ся я, думая, что онъ хочетъ попросить денегъ. Но онъ, вѣроятно, понялъ, и сразу же объяснилъ, чего онъ хочетъ.

— Я слышалъ, какъ изволили гово­рить сейчасъ и очень мнѣ понравилось. Судьи любятъ пріѣзжихъ изъ столицъ, интереснѣе, чѣмъ здѣшнихъ послушать. Не согласитесь ли выступить по моему дѣлу… моимъ защитникомъ?

— Какъ защитникомъ?

— Да-съ, обвиняюсь я, — и онъ на­звалъ предъявленное обвиненіе, не пом­ню, что это было, то ли мошенничество, то ли растрата. Однимъ словомъ, съ при­сяжными. Ну, я, конечно, согласился. Пошелъ ознакомиться съ дѣломъ и ви­жу, что мой «симпатичный господинъ» чуть ли не рецидивистъ. Задержался я на нѣсколько дней въ Нижнемъ и выступилъ.

— И знаете? Разсказалъ на судѣ свой случай, конечно, не совсѣмъ такъ, какъ было. Говорилъ, что нѣтъ преступ­никовъ и нѣтъ святыхъ… и т. д. Оправ­дали! Вотъ что значить «довѣріе»! Большое это дѣло!

Вошелъ кондукторъ: — На Тулу, Сызрань, Вязьму, второй звонокъ! — Мы простились, сѣли въ вагонъ и поѣха­ли…

— Кто этотъ господинъ? — спросилъ я.

— Развѣ ты не знаешь? Это знаме­нитый адвокатъ Федоръ Никифоровичъ Плевако.

Иванъ Бѣленихинъ
Возрожденіе, №293, 22 марта 1926

Views: 27