«Толковый словарь живого великорусскаго языка», составленный Далемъ, разумѣется, подвигъ, значеніе котораго никому не прійдеть въ голову умалять. Даль, однако же, не былъ ученымъ филологомъ, да и самая филологія его времени подверглась впослѣдствіи пересмотру. Поэтому правъ былъ покойный Бодуэнъ-де-Куртенэ, когда подвергъ далевскій трудъ основательной переработкѣ.
Бодуэна-де-Куртенэ я никогда не видѣлъ и мало слышалъ о немъ разсказовъ. Какъ человѣкъ, онъ для меня незнакомецъ. Но, просматривая словарь, имъ проредактированный, не могу не составить о немъ понятіе, какъ о чудакѣ: объ одномъ изъ тѣхъ ученыхъ россійскихъ чудаковъ, которыхъ такъ много и въ такомъ изобиліи показалъ намъ Андрей Бѣлый. Такъ и кажется, будь Бодуэнъ москвичъ — непремѣнно попалъ бы онъ въ число полуфантастическихъ персонажей, среди которыхъ протекло дѣтство Бори Бугаева и Котика Летаева.
Казалось бы, какъ проявиться нраву иль темпераменту — въ такомъ дѣлѣ, какъ редактированіе и пополненіе словаря? Но Бодуэнъ именно проявилъ и то, и другое, и еще кое-что. Не считая пристрастій чисто филологическихъ, ухитрился онъ въ словарѣ высказывать самыя рѣзкія мнѣнія изъ области литературы, философіи и даже политики. И дѣлалъ все это, не только не заботясь о подобающей всякому словарю объективности, но, видимо, стараясь нарочно высказаться какъ можно задирчивѣй и упрямѣй. Въ работу свою онъ вносилъ то ядъ, то насмѣшку, то, можно сказать, родъ невинной свирѣпости. Въ этомъ словарѣ увѣковѣченъ не только ученый, но и человѣкъ.
Вотъ нѣсколько примѣровъ, попавшихся мнѣ на глаза случайно и въ разное время. Вѣроятно, число ихъ можно бы увеличить значительно.
Литературныя вѣянія девяностыхъ и девятисотыхъ годовъ явно не пользовались симпатіями ученаго. Именно съ тою очаровательной свирѣпостью, о которой только что упомянуто, онъ пишетъ: «Декадентъ м., декадентка ж., «упадочникъ», писатель новѣйшаго вычурнаго и слабосильнаго направленія, гдѣ умъ за разѵмъ заходитъ».
Наряду съ декадентствомъ ему, однако же, не нравилось и толстовство. Слово «толстовецъ» толкуетъ онъ такимъ образомъ: «Послѣдователь графа Льва Николаевича Толстого, исповѣдующій его ученье; поклонникъ религіозныхъ, соціальныхъ и этическихъ взглядовъ Л. Н. Толстого». Но на этомъ объективномъ толкованіи остановиться онъ не можетъ и дѣлаетъ сноску: «См. кривой, кривляться». А подъ «кривляться» значится, между прочимъ, такая цитата: «Отвратительный лицемѣръ юныхъ произведеній гр. Толстого, Неклюдовъ, воскресаетъ въ этомъ злосчастномъ «Воскресеніи» и нудно кривляется на 500 страницахъ». Ясно, что на слово «кривляться» нетрудно было найти примѣръ болѣе удачный и краткій, но Бодуэнъ «не отказалъ себѣ въ пріятствѣ» привести именно этотъ. Точно такъ же весьма сомнительное слово «футюръ». котораго нѣть у Даля да и вообще нѣтъ въ «живомъ» русскомъ языкѣ, введено Бодуэномъ, видимо, ради одного только удовольствія написать, что слово это означаетъ «будущаго, ожидаемаго сановника» и употребляется «иронически”. Далѣе слѣдуетъ примѣръ: «нашъ футюръ-министръ Милюковъ и эксъ-министръ Кутлеръ».
Такъ ворчливый ученый расправился съ декадентами, съ Львомъ Толстымъ, съ Милюковымъ и Кутлеромъ.
Въ политикѣ онъ, какъ извѣстно, держался лѣвыхъ воззрѣній, и это опять же сказалось въ словарѣ, порою даже не безъ забавности. Во времена Даля слово «жидъ» не имѣло того обиднаго оттѣнка, который къ нему приросъ позже. Бодуэнъ, разумѣется, это зналъ. При междометіи «авава» сохранилъ онъ одно изъ далевскихъ поясненій: «у жидовъ ай-вай». Но потомъ все же смутился, рѣшилъ отмежеваться отъ Даля и въ отдѣлѣ опечатокъ указалъ простодушно, что послѣ словъ «у жидовъ» должны слѣдовать добавленія редактора: недоумѣнный вопросительный знакъ и поправка: «у евреевъ».
Эта «лѣвизна», проявляемая въ словарѣ. порой доставляла ему непріятности. Въ концѣ 1905 года вышелъ изъ печати второй томъ словаря. При словѣ «осѣдлость» въ немъ значилось добавленіе Бодуэна: «Черта еврейской осѣдлости, современное распространенное гетто; граница, отдѣляющая ту часть русскаго государства, въ которой, по русскимъ «законамъ», евреямъ дозволяется жить, отъ остальныхъ частей, гдѣ могутъ жить только солдаты, проститутки, преступники и другіе особенно привилегированные евреи». Разумѣется въ словарѣ столь бурная публицистика не къ мѣсту: задача словаря — объясненіе терминовъ, а не оцѣнка явленій. Однако «Новое Время» пожелало увидѣть здѣсь не погрѣшность методологическую, а крамолу и потрясеніе основъ. Въ одномъ изъ первыхъ номеровъ газеты за январь 1906 года послѣдовалъ на ученаго цѣлый доносъ въ анонимномъ отдѣлѣ «Изъ книгъ и журналовъ».
Этотъ доносъ не имѣлъ видимыхъ послѣдствій. Зато вышло хуже со словомъ «провокаторъ», которое Бодуэнъ толковалъ въ такихъ выраженіяхъ: «вызыватель, возбудитель, науськиватель, кто умышленно возбуждаетъ толпу и вообще народъ съ цѣлью вызвать возмущеніе и безпорядки». Почувствовавъ, вѣроятно, что при такомъ неполномъ опредѣленіи придется, пожалуй, записать въ провокаторы всѣхъ революціонеровъ, Бодуэнъ рѣшилъ пояснить слово на примѣрѣ и приписалъ: «Наемный провокаторъ, провокаторъ со стороны охраннаго отдѣлѣнія, съ одобренія правительства».
Тутъ уже, очевидно, произошло нѣчто болѣе серьезное, на Бодуэна было оказано воздѣйствіе, ибо слово находится въ третьемъ томѣ, а въ четвертомъ, въ отдѣлѣ опечатокъ, пришлось отмѣтить, что на страницѣ такой-то вмѣсто словъ «охраннаго отдѣленія, съ одобренія правительства», слѣдуетъ читать: «какого-либо спеціальнаго учрежденія».
Такъ въ словарѣ этомъ запечатлѣлись для будущаго и занятный характеръ редактора, и маленькія литературно-политическія бури «хваленыхъ дѣдовскихъ времянъ». Теперь все это вызываетъ уже улыбку.
Владиславъ Ходасевичъ.
Возрожденіе, № 2431, 28 января 1932.
Visits: 22