Газетный прыщъ

Вашъ покорный слуга навлекъ на себя неудовольствіе совѣтской прессы, издающейся на галиційскомъ языкѣ. По крайней мѣрѣ, нѣкто г. Илько Борщакъ, работающій въ скоропостижной газетѣ «Украински Вісти» (выходитъ въ Пари­жѣ) выражаетъ очевидное желаніе бить ся со мною на кулачкахъ.

Г-нъ Борщакъ еще недавно писалъ по-русски въ большевицкомъ «Парижскомъ Вѣстникѣ», но по случаю «наглой смер­ти» этого малопочтеннаго органа нынѣ перекочевалъ въ украинскую газету и больше по-русски не понимаетъ.

Съ перемѣной мѣста и языка панъ Борщакъ не сталъ, однако, убѣдитель­нѣе.

Это все та же неистовая, злобная, хриплая брань очень маленькой собачки, которая сзади всѣхъ бѣжитъ, но громче всѣхъ лаетъ.

Я не буду, впрочемъ, останавливать­ся ни на личной брани этого совѣтскаго «добродія», ни на его остротахъ (рѣшительно ничего не имѣю противъ остроумія Борщака!).

Но вотъ единственный вопросъ, на который хотѣлось бы ему отвѣтить:

— Вы напрасно надѣетесь, добродію, что Кагановичи, Чубари и Борщаки оторвутъ украинскій народъ отъ рус­ской культуры. На Украинѣ вы играете лишь жалкую роль совѣтскаго Держи­морды, который съ помощью чужой московской нагайки думаетъ выгнать изъ Харькова и Кіева русскую музыку, рус­скую науку, русское искусство.

Но это лишь покушеніе съ негодными средствами.

Нельзя, немыслимо замѣнить Римскаго-Корсакова «Наталкой-Полтавкой».

Нельзя заставить цѣлый народъ не читать Чехова, а читать Борщака.

Нельзя (даже нагайкой нельзя) убѣ­дить читателей, что Грушевскій выше Ключевскаго.

— Вы понимаете, мой бѣдный Борщакъ, что такіе люди, какъ Пушкинъ, Гоголь, Римскій-Корсаковъ, Глинка, Толстой, Чеховъ, Ключевскій работали на сотни лѣтъ и что есть только одинъ способъ заставить забыть русскую культу­ру — это дать нѣчто равноцѣнное, столь же совершенное по формѣ и столь же высокое по мысли.

— Но «Наталка-Полтавка» рядомъ съ Римскимъ-Корсаковымъ произво­дитъ впечатлѣніе «полтавскаго искус­ства».

Въ томъ и бѣда ваша, мой бѣдный Борщакъ, что украинская интеллигенція уже двѣсти лѣтъ какъ пьетъ изъ рус­скаго колодца. И не только пьетъ, но и работаетъ, вмѣстѣ съ Россіей, надъ со­зданіемъ общихъ культурныхъ цѣнно­стей.

А вы теперь думаете «повернуть ей морду» въ другую сторону!

Но въ какую же сторону, мой бѣд­ный Борщакъ: къ нѣмцамъ, къ поля­камъ, къ галичанамъ?

Я знаю, съ какой бѣшеной злобой вы стараетесь теперь заплевать все рус­ское. Но вотъ Тарасъ Шевченко, передъ которымъ вы стоите на колѣняхъ, со­всѣмъ не чуждался русской культуры. Онъ выросъ на ней и сохранилъ къ ней глубочайшую, истинно-сыновную бла­годарность.

Не въ примѣръ нынѣшнему Неуважай- Корыту, Шевченко даже молился стихами Лермонтова:.

«Выхожу одинъ я на дорогу».

Это была вечерняя молитва Шевченка въ ссыльные годы.

А вы теперь хотите эту тарасову мо­литву заплевать и затоптать?

Нѣтъ—это вамъ, Держимордамъ, не удастся.

И знаете почему?

— Потому что немыслимо ѣздить на волахъ, какъ ѣздили чумаки, когда уже имѣются автомобили, желѣзныя дороги и даже аэропланы.

Ну, какъ, въ самомъ дѣлѣ, сказать украинской интеллигенціи:

— Не читайте Чехова, а читайте Борщака?

Вѣдь на такое гнусное предложеніе интеллигенція непремѣнно скажетъ:

— А кто такой Борщакъ?

И отвѣтъ въ данномъ случаѣ можетъ быть только одинъ:

— Борщакъ — это газетный прыщъ и ничего болѣе….

 

Александръ Яблоновскій,
Возрожденіе, №400, 7 іюля 1926

Visits: 33