Праздникъ паденія Бастиліи каждый годъ наводитъ насъ, русскихъ, на грустныя размышленія.

Кругомъ танцуютъ, любуются парадами, глазѣютъ на фейерверкъ. А мы, печальные, неприткпутые, грустно слоняемся среди французской толпы и думаемъ:

— Какое паденіе намъ праздновать?

Этимъ настроеніемъ объясняются тѣ ворчливо-критическія замѣчанія, которыя слышишь отъ нашихъ эмигрантовъ каждое четырнадцатое іюля. Или солдаты плохо равняются на парадѣ. То ли дѣло у насъ… Или площадь Этуаль слишкомъ мала: не могли расширить, что ли? Или фейерверкъ однообразенъ: ракеты, ракеты и ракеты. Почему вензелей въ воздухѣ не выдѣлываютъ?

А насчетъ танцевъ, каждый годъ самыя ѣдкія замѣчанія.

Выпадетъ ясный жаркій денекъ — наши уже тутъ какъ тутъ:

— Нашли время танцовать въ этакую анафемскую жару!

Пойдетъ дождь — наши опять раздражаются:

— Нечего сказать, удовольствіе: шлепать ногами по лужамъ!

Разумѣется, это раздраженное состояніе вызывается вовсе не дождемъ, не жарой и не однообразіемъ фейерверка, а исключительно растерянностью передъ сложностью своей собственной русской исторіи.

У французовъ такъ было просто и ясно: набросилось на Бастилію нѣсколько дюжинъ молодцовъ, убили коменданта, который не думалъ сопротивляться, вывѣсили въ видѣ стѣнгазеты плакать съ лозунгомъ «здѣсь танцуютъ». И національный праздникъ организовался.

А у насъ — чортъ его знаетъ, какая путаница. Петропавловскую крѣпость взяли, казалось бы, можно было ея паденіе попраздновать. Но кромѣ Петропавловской пала и Шлиссельбургская. И Кресты. И Литовскій Замокъ. А затѣмъ палъ Окружный судъ. Смольный институтъ, Университетъ.

Что, въ концѣ концовъ, взять въ основу? Паденіе Петропавловской или паденіе Окружнаго суда?

Вообще взятій и паденій за нашу революцію было столько, что буквально голова кругомъ идетъ, когда подумаешь объ установленіи праздника.

Вслѣдъ за юнкерскими училищами пали гимназіи, городскія училища, дѣтскіе пріюты. Пали ювелирные магазины, кондитерскія, винные склады. Пали дворцы Зимній, Таврическій, Маріинскій. Пали, наконецъ, безъ всякаго соблюденія очереди, министерства военное, путей сообщенія, народнаго просвѣщенія, финансовъ…

Куда ни взглянешь, вездѣ все взято, все пало. Прямо на цѣлыхъ восемь мѣсяцевъ, отъ февраля до октября, бросай работу и танцуй!

Есть у насъ, правда, надежда, что послѣ сверженія большевиковъ настоящимъ днемъ національнаго праздника будетъ паденіе краснаго Кремля.

Но и здѣсь дѣло не такъ просто, какъ кажется. У всякаго другого народа подобный праздникъ сдѣлался бы безспорнымъ торжествомъ. Но у насъ, русскихъ, у которыхъ общественная мысль состоитъ изъ однихъ только теченій, безъ всякаго отдыха и остановки, — у насъ для установленія общаго дня слишкомъ много препятствій.

Хорошо, если во главѣ станетъ настоящая крѣпкая національная власть.

Ну, а если управленіе попадетъ въ руки къ эсерамъ?

Или къ меньшевикамъ?

Для соціалистовъ паденіе краснаго Кремля — простой эпизодъ, одинъ изъ этаповъ развитія великой безкровной.

Радоваться этому дню дома, частнымъ образомъ, они никому не воспретятъ. Но танцевать открыто, на улицахъ, прикажутъ только въ февралѣ.

А если власть попадетъ къ просвѣщеннымъ эрдекамъ, день національнаго праздника еще менѣе удовлетворить населеніе.

Будетъ онъ установленъ уже не декретомъ, а путемъ всеобщаго голосованія, и вмѣсто одного дня дастъ двадцать восемь, совершенно различныхъ.

Изъ которыхъ самые главные: день паденія Кремля. День паденія Петропавловской. День паденія Временнаго правительства.

И затѣмъ еще много другихъ, съ меньшимъ числомъ голосовъ:

Годовщина битвы при Калкѣ. Національный праздникъ евразійцевъ.

День учрежденія РДО.

День основанія «Соціалистическаго Вѣстника».

Такая перспектива — установленіе многочисленныхъ національныхъ праздниковъ, согласно волеизъявленію народа, конечно, не можетъ не пугать насъ, эмигрантовъ. Ясно, что при эрдековской власти Россія никогда не выйдетъ изъ состоянія анархіи, такъ какъ одна часть населенія будетъ на улицахъ танцовать, а другая ее разгонять.

И вотъ почему, не зная, что и какъ придется намъ праздновать, эмигрантъ 14 іюля груститъ. Вотъ почему растерянный, хмурый, слоняется онъ по парижскимъ бульварамъ и, глядя на радостную чужую толпу, ворчитъ:

— Почему танцуютъ въ жару?

— Отчего пляшутъ въ дождь?

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1503, 14 іюля 1929

Views: 16