20 мая 193* года
Помню я, какъ еще совсѣмъ недавно, въ бытность нашу въ Парижѣ, газета «Послѣдніе Новости* печатала рядъ статей съ бранью по адресу эмигрантовъ и увѣряла, будто это голосъ изъ Россіи — «Оттуда».
Не спорю, можетъ быть, кто-нибудь имъ дѣйствительно писалъ изъ Москвы или изъ Петербурга. Но думаю, что брань проистекала исключительно изъ того, что корреспондентъ долго читалъ «Послѣднія Новости» и, въ концѣ концовъ, не выдержалъ.
Во всякомъ случаѣ, сколько уже времени мы здѣсь, а никакой вражды со стороны населенія не замѣчаемъ. Наоборотъ, отношеніе самое предупредительное, любовное. Придешь, напримѣръ, въ булочную, попросишь, по старой привычкѣ, круассаны и сконфузишься, а приказчица улыбается:
— Ничего, ничего, не стѣсняйтесь. Рогульки, навѣрно, хотите. По требованію вижу, что изъ Франціи.
И затѣмъ сама вступаетъ въ бесѣду:
— Французскіе эмигранты всегда, знаете, спрашиваютъ круассаны, сербскіе — кифли, чешскіе — жемли, а нѣмецкіе — шриппе. Одинъ только есть у насъ странный покупатель, относительно котораго не можемъ никакъ разгадать, откуда онъ: каждый разъ чиквангъ требуетъ.
— Чиквангъ? А! Эго африканскій хлѣбъ изъ маніока, мадемуазель. Племя Банту его ѣстъ.
Въ министерствахъ чиновники изъ старыхъ безпартійныхъ служащихъ вполнѣ мирно уживаются съ коллегами изъ эмигрантовъ. Въ первые дни, правда, кое-гдѣ наблюдалась нѣкоторая зависть къ нашимъ костюмамъ, въ особенности, къ смокингамъ. Но это прошло скоро, такъ какъ завистники узнали, что у насъ есть смокинги, но зато нѣтъ никакой мебели.
Изъ всѣхъ выходящихъ въ Петербургѣ газетъ имѣются только двѣ, которыя по недомыслію нарочно раздуваютъ чувство непріязни между старожилами и бѣженцами. Одна изъ нихъ издается И. В. Скаржинскимъ, совмѣстно съ сербскимъ бѣженцемъ Сапожковымъ, и носить названіе «Старое Время». Другая издается Бобрищевымъ-Пушкинымъ и въ подзаголовкѣ своемъ содержитъ глупый девизъ: «Вся власть старожиламъ!»
Обѣ газеты ведутся въ непримиримомъ духѣ — шовинистически-эмигрантскомъ и шовинистически-туземномъ. Скаржинскій обвиняетъ Бобрищева въ томъ, что тотъ своими дѣйствіями старался продлить пребываніе эмигрантовъ заграницей, а Бобрищевъ упрекаетъ Скаржинскаго, будто тотъ своими дѣйствіями старался продлить существованіе совѣтской власти.
Рѣзкая полемика обѣихъ газетъ обратила на себя, наконецъ, вниманіе диктатора Евтихія Сидорова. Ha дняхъ оба редактора были вызваны въ Москву и, говорятъ, Евтихій самъ лично пригрозилъ имъ, что въ случаѣ появленія въ будущемъ подобнаго рода замѣтокъ посадитъ обоихъ въ Кресты въ одну камеру и будетъ держать до тѣхъ поръ, пока не подружатся.
Въ цѣляхъ большого сплоченія бывшихъ въ долгомъ разъединеніи русскихъ людей, въ Петербургѣ открыто нѣсколько клубовъ такъ называемаго «Русско-русскаго единенія». Клубы эти организованы журналомъ «Сліяніе», издаваемымъ группой лицъ, въ которую входятъ кое-кто изъ остававшихся здѣсь литераторовъ и нѣсколько нашихъ общественныхъ дѣятелей и писателей.
Кромѣ клубовъ для взрослыхъ, группа «Сліяніе» организовала въ Петербургѣ и нѣсколько дѣтскихъ садовъ и площадокъ съ цѣлью сблизить дѣтей и дать возможность эмигрантскимъ малышамъ изучить настоящій русскій языкъ. Руководителямъ дѣтскихъ садовъ, однако, приходится работать сверхъ силъ, такъ какъ по-русски, въ сущности, не умѣютъ говорить ни эмигрантскія дѣти, ни дѣти бывшихъ совѣтскихъ гражданъ. На дѣтской площадкѣ въ Лѣтнемъ саду мнѣ самому приходилось наблюдать, съ какимъ трудомъ налаживается дѣтское единеніе. Подойдетъ совѣтскій мальчуганъ къ эмигрантской дѣвочкѣ и начинается:
— Давай играть въ Загсъ.
— Комманъ?
— Въ алименты.
— Компранъ па.
— Дура!
Кромѣ общихъ игръ, организаторамъ дѣтскихъ садовъ приходится иногда устраивать и экскурсіи въ окрестныя деревни, чтобы объяснить нашимъ дѣтямъ нѣкоторыя строки въ стихотвореніяхъ классиковъ: «что ты спишь, мужичекъ; на гумнѣ ни снопа, въ закромахъ ни зерна; ну, тащися, Сивка, пашней-десятиной; на дровняхъ обновляетъ путь; въ тулупѣ, въ красномъ кушачкѣ…»
Впрочемъ, въ этихъ экскурсіяхъ охотно принимаютъ участіе не только малыши, но и взрослые юноши: чехословацкіе студенты, французскіе; барышни, окончившія Сорбонну, а также бельгійскіе политехники.
На одномъ изъ вечеровъ «Русско-русскаго единенія» мнѣ на дняхъ пришлось побывать лично.
Все организовано здѣсь очень мило и трогательно. Многіе изъ нашихъ встрѣчаются со старыми знакомыми, возстанавливаютъ прежнія отношенія, молодежь безпечно танцуетъ. Къ чести эмигрантскихъ молодыхъ людей, нужно сказать, что манеры у нихъ гораздо изящнѣе, чѣмъ у мѣстныхъ кавалеровъ и барышень. Наши на виду никогда не почесываются, не подтягиваютъ во время танцевъ брюкъ, барышня наша ни за что не скажетъ кавалеру «погодите немного, я очень вспотѣла» или «не наступайте на ноги, чулки три рубля стоять». А среди мѣстныхъ — случается.
Ходилъ по заламъ, приглядывался къ публикѣ и съ радостью замѣтилъ среди присутствующихъ старую знакомую — княгиню Верхотурскую. Хотя сколько времени уже прошло, а все-таки узналъ.
— Надежда Николаевна?
— Господи! Вы?
Сѣли у стѣнки, разговорились. И странная вещь: когда бесѣдовали тихо, вполголоса — рѣчь ея была по-прежнему изящна, тонка, остроумна. А какъ только повышали голосъ, княгиня неожиданно, вдругъ, блѣднѣла, оглядывалась по сторонамъ и громко начинала произносить, утирая носъ короткимъ рукавомъ платья:
— Эхъ, чаво тамъ, гражданинъ, языкомъ задарма чесать. Глядите-кось, какъ молоднякъ нашъ отплясываетъ!
— Княгиня, — со страхомъ смотрю на нее я. — Откуда такія словечки?
А она наклоняется, шепчетъ:
— Не обращайте вниманія. Это для шпіоновъ… А вдругъ Евтихій не удержится и коммунисты снова придутъ къ власти? Вѣдь я по паспорту швея. Анна Корягина.
Встрѣтилъ я на вечерѣ еще кое-какихъ старыхъ знакомыхъ. Со всѣми было о чемъ поговорить, вспомнить прошлое. Въ общемъ, отъ вечера осталось бы самое лучшее впечатлѣніе, если бы не негодяй Давидка Заславскій. [1]
Имѣлъ же наглость человѣкъ притти сюда, когда его никто не звалъ. Увидѣлъ меня, радостно подошелъ, протянулъ руку, какъ ни въ чемъ ни бывало.
— Сколько лѣтъ, сколько зимъ!
— Я васъ не знаю, милостивый государь.
— Какъ не знаете? Давида Заславскаго? Хорошее дѣло! Ну, ладно, не хотите здороваться — не надо, и безъ здоровканья поговоримъ. Да-съ, пріятно, знаете, увидѣть вмѣстѣ эмигрантовъ и насъ, коренныхъ русскихъ жителей. Отдыхаешь, такъ сказать, съ глазомъ, съ душой. А почему, все-таки, не желаете разговаривать? Во Франціи, можетъ быть, такіе обычаи? А можетъ быть, думаете, я искренно защищалъ коммунистовъ? Хе-хе! Разскажите это вашему дядѣ! Если хотите знать правду, я всегда былъ для большевиковъ чистѣйшимъ вредителемъ. Когда они портили себѣ репутацію, я всегда старался, чтобы порча вышла побольше. Когда они дѣлали какую-нибудь глупость, я всегда раздувалъ, чтобы вышла не одна глупость, а двѣ. Ну, а если вы все-таки не вѣрите, думаете — вретъ Заславскій, то посмотрите, въ такомъ случаѣ, сюда! У кого еще вы найдете такое чистокровное вредительское лицо, какъ у меня?
Въ общемъ, гнусный Давидка испортилъ все впечатлѣніе отъ вечера…
А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1328, 20 января 1929
[1] Давидъ Заславскій (1880 — 1965) — совѣтское продажное перо, литературный каратель.
Visits: 22