Г-нъ Луначарскій побывалъ въ Сибири и нынѣ пишетъ въ «Красной Газетѣ» о своихъ сибирскихъ впечатлѣніяхъ. Вотъ что онъ, между прочимъ, разсказываетъ.

— Маленькій, полудикій народецъ, ойраты, давно обращенный въ христіанство, перешелъ, со времени революціи, опять въ языческую вѣру и опять сталъ прибѣгать къ старымъ шаманамъ и старому колдовству. А православные священники, будто бы оставшись безъ хлѣба, тоже отпали отъ христіанства и тоже взялись за бубенъ, чтобы научиться колдовать по-шамански.

Такъ говоритъ Луначарскій.

— Но, можетъ быть, Луначарскій вретъ?

— Очень можетъ быть, что и вретъ.

Самъ онъ, какъ министръ народнаго просвѣщенія, стоитъ, однако, на сторонѣ колдуновъ-шамановъ.

— Воображаю, — говоритъ онъ, — въ какой ужасъ долженъ притти такъ называемый культурный христіанинъ отъ поглощенія «величайшей религіи мира» самымъ темнымъ язычествомъ! А я никакъ не могу отказаться отъ мысли, что шаманъ гораздо этичнѣе, гораздо мощнѣе, гораздо глубже на самомъ дѣлѣ, чѣмъ этотъ самый нашъ христіаннѣйшій попикъ.

Что г. Луначарскій предпочитаетъ самое грубое язычество христіанству — это естественно: Марксъ гораздо ближе къ шаманамъ, чѣмъ ко Христу. И изъ шамана гораздо легче сдѣлать марксиста, чѣмъ христіанина.

Но вотъ странность:

— Откуда г. Луначарскій беретъ это спокойствіе, когда говорить о поклоненіи идоламъ?

— Кто же, позвольте спросить, поклоняется деревяшкамъ?

— Граждане соціалистическаго отечества поклоняются.

— Слышали ли эти граждане что-нибудь о Марксѣ, о Ленинѣ и ленинизмѣ, о соціализмѣ?

— Конечно, слышали. Вѣроятно и Луначарскаго знаютъ.

А между тѣмъ «министра народнаго просвѣщенія» это нисколько не шокируетъ и онъ не безъ удовольствія пишетъ:

— Любопытенъ также остякъ въ красномъ кумачевомъ плащѣ, который каждый глава семьи обязанъ надѣвать на себя, когда онъ поднимается на чердакъ, чтобы пригласить оттуда своихъ домашнихъ боговъ. Вѣдь обиходное общеніе съ богами довольно часто: то надо ихъ чайкомъ попоить, то передать имъ какую-нибудь просьбу, засунувъ имъ за пазуху заранѣе заготовленное металлическое изображеніе той дичи или рыбы, о которой вы у нихъ собираетесь просить.

И еще министръ народнаго просвѣщенія пишетъ:

— А то еще шорскіе божки: они связаны по двое, — въ сущности это маленькіе мѣшочки, набитые чѣмъ-то; у каждаго сдѣлано по два глаза съ нѣсколько совинымъ выраженіемъ. Отъ этихъ безформенныхъ парныхъ божковъ совершенно невыносимо смердитъ гнилымъ саломъ, которымъ они пропахли отъ многочисленныхъ принесенныхъ имъ жертвоприношеній.

Г. Луначарскій — человѣкъ наивный. Онъ не понимаетъ, что исторія взяла его, министра, какъ котенка, за шею и стала тыкать носомъ въ эти остяцкія и шаманскія нечистоты. Тыкать и приговаривать:

— Вѣдь ты же, проходимецъ, обѣщалъ и соціализмъ насадить, и «новаго человѣка» создать и «евангеліе» отъ св. Карла по всему міру разнести! Почему же твои остяцкіе соціалисты убѣжали отъ тебя къ шаманамъ? Почему вмѣсто Маркса опять появились «шорскіе божки» съ гнилымъ саломъ жертвоприношеній? — Подумай, проходимецъ: столько народу вы истребили, столько городовъ сожгли, столько людей обокрали, а въ результатѣ — шаманы, колдуны, возвратъ къ язычеству и шорскіе божки съ гнилымъ саломъ? — И это все?

— Нѣтъ, право, на мѣстѣ министра просвѣщенія всякій честный человѣкъ не смѣялся бы. Честный человѣкъ, тамъ же въ Сибири, забрался бы на остяцкій чердакъ и удавился…

Александръ Яблоновскій
Возрожденіе, №1327, 19 января 1929

Visits: 24