Въ Лондонѣ, во время студенческаго праздника, арестовано нѣсколько молодыхъ людей за невинный видъ хулиганства. Производя «налеты» на театры, молодежь перешла границы приличій, кое-гдѣ побила стекла, кое-гдѣ прекратила спектакли, а на улицѣ подвергла издѣвательствамъ почтенныхъ мирныхъ прохожихъ.

Заступаться за разгулявшихся молодыхъ людей въ данномъ случай, конечно, не стоитъ. Но, все-таки, послѣ полувѣкового опыта съ поведеніемъ нашихъ студентовъ въ Россіи, почему-то приходитъ въ голову мысль:

— Славу Богу, что въ Европѣ университетская молодежь избытокъ молодой энергіи направляетъ главнымъ образомъ на битье стеколъ, а не на разрушеніе политическаго строя страны.

Такой невинный предохранительный клапанъ безусловно необходимъ, чтобы молодежь могла время отъ времени выпускать изъ себя паръ и не доводить дѣла до взрыва котловъ.

Наши россійскіе студенты, не въ примѣръ европейцамъ, были всегда слишкомъ умны, серьезны, всесторонне образованны. И оттого губили Россію.

Если развлекались иногда, то не веселымъ битьемъ стеколъ, а мрачными надрывами собственной души.

Если издѣвались надъ прохожими, то не за ихъ солидный и вдумчивый видъ, а, наоборотъ, за недостаточную сознательность и гражданственность.

Веселиться какъ слѣдуетъ русскій студентъ вообще никогда не умѣлъ. Даже въ трезвомъ состояніи студенческая голова была обременена чрезмѣрной путаницей міровыхъ проблемъ и задачъ. А послѣ бокала пива или рюмки водки съ селедкой — путаница безусловно росла. Бокалы шли въ арифметической прогрессіи, идейныя же осложненія въ геометрической.

Приблизительно — въ духѣ неомальтузіанства. Или по закону Вебера-Фехнера.

Помню я, какъ мы, студенты, въ наше далекое старое время негодовали на предержащія власти за несправедливое отношеніе къ пьянымъ скандаламъ и къ занятію политикой.

За позорныя драки на улицѣ, компрометирующія науку, философію и высшія достиженія духа — никакого, можно сказать, наказанія. Кромѣ трехъ рублей штрафа у мирового судьи.

А за благородную сходку, созванную по случаю казни испанскаго анархиста Ферера, сходку, дѣлавшую честь чуткой совѣсти міра — тяжкая кара. Недопущеніе къ экзаменамъ. Исключеніе…

Вотъ, напримѣръ, товарищи по курсу вовлекли меня однажды въ Одессѣ въ попойку. Кутили мы сначала въ ресторанѣ, затѣмъ, когда выгнали поздней ночью, купили въ кабачкѣ на Арнаутской улицѣ скатерть, стаканы, вино, разостлали скатерть на рельсахъ конки (трамвая еще не было), и расположились закусывать. Что произошло послѣ, — стыдно вспомнить. Рано утромъ первый вагонъ конки не былъ нами пропущенъ. Кучеръ остановилъ лошадей, звонилъ, кричалъ — ничего. Сигнализаціей, словами, бутылками мы давали ясно понять, что ни за что не встанемъ съ рельсъ и что лучше всего конкѣ самой свернуть въ сторону. Городовой, вызванный кучеромъ, тоже не добился никакихъ результатовъ, такъ какъ мы тутъ же, на мѣстѣ, начали экзаменовать его по аналитической геометріи. Послѣ долгихъ дебатовъ, дискуссій и преній обѣ стороны пришли, наконецъ, къ компромиссу: мы сойдемъ, но поѣдемъ въ участокъ на лошадяхъ, выпряженныхъ изъ конки. И въ участкѣ, при составленіи протокола, одинъ изъ насъ довелъ скандаль до полной исчерпанности. Взялъ листъ съ протоколомъ; вмѣсто того, чтобы подписать, разорвалъ на мелкія части; и, осыпавъ голову помощника пристава лоскутками бумаги, торжественно крикнулъ:

— Снѣгъ идетъ!

Казалось бы, за все это — за скатертъ, за конку, за аналитическую геометрію городового и за снѣгъ въ полицейскомь участкѣ мы должны были бы быть вычеркнуты изъ рядовъ гражданъ какъ позорный, недостойный для преобразованія страны элементъ.

И между тѣмъ, все сошло съ рукъ. Даже къ мировому не вызвали.

А черезъ годъ, осенью, собрались мы въ аудиторіи обсуждать величайшій вопросъ: о преобразованіи первой Государственной Думы въ Національное Собраніе и о переименованіи Таврическаго Дворца въ Залъ для игръ въ мячъ…

И насъ переписали. И мы всѣ потеряли годъ. А человѣчество лишилось на тотъ же срокъ полезныхъ руководителей.

Такая несправедливость къ обоимъ фактамъ казалась мнѣ въ то время не только гнусной, но и нелѣпой. Какъ презиралъ я за это министерство внутреннихъ дѣлъ! Какъ горько смѣялся надъ градоначальникомъ!

А вотъ теперь читаю о скандалахъ кембриджскихъ и оксфордскихъ студентовъ, отечески улыбаюсь, встрѣчая извѣстіе о битыхъ стеклахъ…

И вспоминаю мудрость нашихъ градоправителей.

И вѣрю въ могущество странъ, въ которыхъ студенты не торопятся заниматься политикой.

Андрей Ренниковъ.
Возрожденіе, № 932, 21 декабря 1927.

Visits: 22