Въ Ковнѣ, «во дворцѣ юстиціи», происходитъ съѣздъ балтійскихъ юристовъ, или, какъ выражается мѣстная газета, «конгрессъ юристовъ нарождающейся Панъ-Прибалтики».

Съѣхались литовцы, латыши и эстонцы, но начало конгресса ознаменовалось нѣкоторой языковой неловкостью.

Сначала привѣтственную рѣчь сказали на своемъ языкѣ литовцы, но латыши и эстонцы ихъ не поняли.

Потомъ съ привѣтствіемъ выступили латыши, но ихъ не поняли литовцы и эстонцы.

Затѣмъ, наконецъ, взяли слово эстонцы, но ихъ не поняли литовцы и латыши.

Но когда эта «непонятная» часть конгресса кончилась, всѣ стали говорить рѣчи по-русски и тогда взаимное непониманіе сразу окончилось.

Я не знаю, отчего такъ повелось на балтійскихъ конгрессахъ, что привѣтствія всегда дѣлаются на непонятныхъ языкахъ, а дѣловая часть съѣздовъ ведется уже на понятномъ языкѣ. Но это вошло въ обычаи и не намъ противъ этого возставать. Однако, совершенно естественно, что какой-нибудъ общій языкъ для Прибалтики безусловно необходимъ. Нельзя же требовать, въ самомъ дѣлѣ, чтобы, готовясь къ съѣзду, литовецъ изучилъ финскій, латышскій, эстонскій, а можетъ быть и свой литовскій языкъ.

И не менѣе естественно, что этимъ общимъ языкомъ долженъ быть русскій языкъ, какъ всѣмъ понятный и всѣмъ извѣстный.

Но тѣмъ болѣе странно, что въ прибалтійскихъ парламентахъ довольно часто слышатся негодующія рѣчи противъ «варварскаго русскаго языка». Нѣкоторые изъ лимитрофовъ даже отмѣнили уже въ школахъ преподаваніе нашего языка. Чтобы навсегда отмежеваться отъ «варваровъ». Конечно, это сдѣлано сгоряча и впослѣдствіи, навѣрное, будетъ передѣлано, потому, что хотятъ или не хотятъ этого лимитрофы, но отъ Прибалтики до береговъ Тихаго океана общимъ языкомъ и былъ, и будетъ языкъ русскій. Таково «обязательное постановленіе» исторіи и тутъ ужъ безполезно ссылаться на «варварство». Да и вообще, о «варварствѣ» лучше бы говорить какъ можно меньше и рѣже, чтобы не вызывать на каждомъ шагу улыбокъ. Возьмите, напр., хоть конгрессъ прибалтійскихъ юристовъ.

— Кто съѣхался въ Ковнѣ?

— Люди русской культуры. Всѣ они окончили наши варварскія гимназіи и прошли черезъ варварскіе университеты.

— На какомъ языкѣ говорятъ эти люди?

— На варварскомъ.

— О какихъ законахъ они говорятъ?

— О «варварскихъ», потому что законодательство въ лимитрофахъ сплошь русское.

— Какую литературу они лучше всего знаютъ?

— Варварскую.

— На какой музыкѣ они выросли?

— На варварской.

Согласитесь, что при такихъ условіяхъ положительно неловко произносить въ парламентахъ рѣчи о «варварскомъ» русскомъ языкѣ и высокомѣрно поплевывать въ сторону варварской культуры.

Къ несчастью, однако, это частенько случается.

Впрочемъ, я не думаю, чтобы этотъ безсмысленный бунть противъ русской культуры и русскаго языка могъ принять широкіе размѣры и серьезно повредить интересамъ просвѣщенія. Въ концѣ концовъ. это только «плѣнной мысли раздраженье».

Но когда раздраженіе пройдетъ, «все придетъ къ концу, какъ угодно Творцу».

Александръ Яблоновскій.
Возрожденіе, № 2185, 27 мая 1931.

Views: 28