Есть такой взглядъ въ русскомъ обществѣ:

— Горшечники лѣпятъ горшки, хирурги производятъ операціи, эсеры дѣлаютъ бомбы…

И даже въ такой степени, что къ эсерамъ часто обращаются съ упреками:

— Вы что же это, души своей погубители, бомбы спрятали? Считаетесь вы спеціалистами и даже чинъ вамъ особый присвоенъ — «политкаторжане», а между тѣмъ, полное бездѣйствіе пиротехнической власти?

— Почему при большевикахъ — ни одной «Маруси» Спиридоновой, ни одного Балмашева, и даже ни одного сноснаго Натансона?

Конечно, это упрекъ нелѣпый. Эсеры никогда не давали подписки перманентно метать бомбы и никто не въ вправѣ возлагать на нихъ такую «обязанность». Хотятъ — мечутъ, нe хотятъ — не мечутъ. Но такого условія не было, чтобы однѣ партіи дѣйствовали душеспасительнымъ словомъ, а другія вносили пиротехническія поправки.

И однако же, сами эсеры, быть можетъ, подали поводъ къ «безсмысленнымъ мечтаніямъ» обывателя, такъ какъ за время большевизма террористическая линія партіи была не безъ уклоновъ. Эсеры то благословляли терроръ, то брали свои благословенія назадъ, то дѣйствовали, то бездѣйствовали. По крайней мѣрѣ, на этотъ счетъ имѣются очень интересныя свидѣтельства партійной литературы. Такъ «Кр. Газета» цитируетъ брошюру г. Семенова, бывшаго начальника боевого отряда эсеровъ. Брошюра называется «Военная и боевая работа партіи эсеровъ въ 1917-18 году».

Начальникъ боевого отряда говоритъ прямо.

«Для выясненія позиціи Центральнаго Комитета по вопросу о практическомъ проведеніи террора, я бесѣдовалъ съ Гоцемъ. Гоцъ находилъ, что политическій моментъ достаточно созрѣлъ для борьбы путемъ террора, считалъ, что убійство Ленина надо осуществить немедленно»…

Какъ человѣкъ осторожный, г. Семеновъ не удовольствовался, однако, этимъ заявленіемъ Года. Онъ понималъ, что это была лишь словесная индульгенція и, такъ сказать, архипастырское благословеніе заслуженнаго вождя. Но ему хотѣлось большаго. Ему хотѣлось знать твердо, отречется ли нартія эсеровъ отъ предстоящихъ бомбъ, или нѣтъ? И Семеновъ повелъ на этотъ счетъ дополнительные переговоры съ Гоцемъ, въ результатѣ чего

«Гоцъ гарантировалъ отъ имени партіи своимъ честнымъ словомъ, что ЦК не заявитъ о непричастности и признаетъ актъ открыто или немедленно или спустя нѣкоторое время. Мы (боевая группа) сочли честное слово Гоца достаточной гарантіей».

А дальше произошло покушеніе на Ленина, но индульгенція Гоца вдругъ оказалась недѣйствительной.

Вотъ что пишетъ на этотъ счетъ Семеновъ:

«Въ газетахъ появились заявленія ЦК, что партія не принимаетъ участія въ актѣ. Это произвело на насъ ошеломляющее впечатлѣніе. Увидѣвшись съ Донскимъ, я съ негодованіемъ говорилъ ему о недопустимости такого поведенія ЦК, считая это просто трусостью; указывалъ на честное слово Гоца. Донской объяснилъ заявленіе ЦК тѣмъ, что ЦК считаетъ недопустимымъ подвергнуть партію, въ случаѣ отсутствія такого заявленія, разгрому краснаго террора».

Конечно, въ этихъ условіяхъ индульгенція превращалась въ провокацію: благословили и и потомъ взяли благословеніе назадъ, объявивши «актъ» индивидуальнымъ, а не партійнымъ.

Партія, такимъ образомъ, пожертвовала и «актомъ», и «честнымъ словомъ» Гоца, и «боевой организаціей». И все это для того, чтобы укрыться отъ чекистовъ…

Не будемъ по этому поводу морализировать… Но согласитесь, что при такихъ условіяхъ, нельзя слишкомъ строго судить и тѣхъ наивныхъ обывателей, которые пристаютъ къ эсерамъ со своими вопросами: — Гдѣ же ваши пиротехническія поправки къ совѣтскому самодержавію?

Александръ Яблоновскій.
Возрожденіе, №1922, 6 сентября 1930.

Visits: 25