Въ одномъ изъ судовъ Америки разбиралось на-дняхъ дѣло австрійскаго эрцгерцога Леопольда.
Процессъ начался, какъ сообщаютъ газеты, слѣдующимъ вопросомъ судьи, обращеннымъ къ подсудимому:
— Долженъ ли я васъ называть императорскимъ высочествомъ?
На это эрцгерцогъ, какъ и слѣдовало ожидать, отвѣтилъ:
— Нѣть, г. судья, называйте меня просто: «мистеръ Габсбургъ».
***
Инцидентъ этотъ не только весьма характеренъ для «демократической» Америки, но и въ высшей степени назидателенъ.
Я вспоминаю, какъ у насъ, послѣ февральской революціи, немедленно превратили покойнаго Государя въ «г. полковника» и даже въ «Николая Романова», а великихъ князей — въ «бывшихъ великихъ князей».
Перлъ этого рода приведенъ въ напечатанномъ на-дняхъ въ “Возрожденіи” разсказѣ Куприна, относящемся къ 1918 году. Автора тогда арестовали и повезли въ революціонный трибуналъ, помѣщавшійся, какъ ему сказали арестующіе, въ бывшемъ дворцѣ бывшаго Николая Николаевича…
***
Всѣ эти «бывшіе» дворцы, «бывшіе» великіе князья и «Николаи Романовы» изобличаютъ двѣ вещи. Во-первыхъ — грубое невѣжество лицъ, такимъ образомъ выражающихся… Революція, какъ она ни стремительна, какъ ни далека отъ всякаго рода «утонченности», — успѣла все-таки выработать, за свою полуторавѣковую практику въ Европѣ, извѣстнаго рода права свергнутаго режима, извѣстнаго рода церемоніалъ и правила вѣжливости.
Такъ монархъ, теряя престолъ и, очевидно, становясь тѣмъ самымъ бывшимъ монархомъ, все же не теряетъ ни принадлежащаго ему титула короля или императора, ни права на наименованіе «Величествомъ». Начиная съ 1830 года и по сей день, всѣ отрекшіеся или низложенные европейскіе конархи (также и послѣдній императоръ Бразиліи) сохранили до смерти свои титулы.
Но выраженіе «бывшій великій князь» столь же безсмысленно, какъ и выраженіе «бывшій дворецъ». Ибо если королевское достоинство есть функція и король, переславъ ее отправлять, тѣмъ самымъ становится бывшимъ королемъ, то титулъ «великій князь», «эрцгерцогъ» и «принцъ» означаютъ не функціи, но прирожденныя званія, т. е. званія, именно въ этомъ своемъ качествѣ неотъемлемыя.
Лучшій примѣръ этого рода даетъ современная Франція, гдѣ вообще нѣтъ никакихъ титуловъ, какъ формально-правового установленія, — и все же послѣдніе пользуются полной неприкосновенностью и признаніемъ въ бытовомъ — и отчасти даже обычно-правовомъ — порядкѣ.
***
Но не въ утомъ главное поученіе жеста вѣжливости американскаго судьи. Демократическая Америка этимъ жестомъ лишній разъ показала. что въ ней есть раса. Въ вѣжливости судьи къ подсудимому, проявляющейся не только въ отношеніи его личности, но и его ранга и общественнаго положенія, выражается, въ конечномъ итогѣ, уваженіе судьи къ себѣ самому и своему судейскому рангу. Но это самоуваженіе и есть чрезвычайно яркая черта расы. Это-то черта расы, это-то чувство самоуваженія дѣйствующаго или говорящаго, — всегда и сквозятъ въ проявленіяхъ уваженія къ чужой личности а вмѣстѣ съ тѣмъ, къ установленнымъ формамъ, такъ или иначе эту личность охраняющимъ.
Здѣсь есть извѣстнаго рода категорическій императивъ, а именно, императивъ расы. Его нельзя объяснить раціоналистически, его вообще нельзя объяснить людямъ, не имѣющихъ чувства «расы». Но это «что-то», внушившее американскому судьѣ его жесть, — есть. Это расовое «что-то» есть — если углубиться въ вопросъ — космическая сила, участвующая въ любомъ творческомъ жизненномъ процессѣ и его охраняющая…
***
Напротивъ, въ нашемъ революціонномъ жаргонѣ «бывшихъ» великихъ князей, «Николая Романова» и т. п., выпираетъ наружу — букетъ полярно-противоположныхъ «расѣ» чертъ, тотъ не весьма душистый букетъ, который хорошо обозначается именемъ второго сына Ноя. Неуваженіе Хама къ отцовской наготѣ, къ поверженному въ ней авторитету традиціи, исторіи, — имѣетъ источникомъ какъ разъ отсутствіе того уваженія къ себѣ самому, которое столь ярко выразилось въ актѣ вѣжливости американскаго судьи.
Такъ и застарѣлымъ грѣхомъ нашей «революціонной общественности» былъ ея кричащій недостатокъ чувства расы, чувства самоуваженія…
Александръ Салтыковъ.
Возрожденіе, № 2005, 28 ноября 1930.
Visits: 21