Category Archives: Время сумерек. Очерки (2019)

О художестве

Дело писателя (поэта, художника) кажется в наши дни предельно простым и понятным. Художественное творчество объясняют при помощи нескольких мифов — простых и простейших объяснений довольно сложных вещей. Несложные объяснения, как всегда бывает, пользуются успехом, но не помогают понять суть художества, а только затемняют ее.

Самый распространенный миф: будто художник в своих трудах «выражает себя». Это «самовыражение» — общее место в представлениях о художестве. Чем затейливее его ароматы, чем причудливее формы — тем оно совершеннее. О содержании источника пряных запахов неприлично и спрашивать… Всякое объективное значение искусства таким пониманием уничтожается.

Еще излюбленное мнение: будто художество тем выше, чем больше запретов, нравственных или эстетических, оно нарушает; больше того — будто чем дальше «самовыражающаяся личность» от нормы, тем ближе она к гениальности.

Это взгляд внешний и поверхностный. В действительности мера художественного совершенства не здесь. Художество может быть ярко, остро, приманчиво, увлекательно, но это все его внешние признаки. Внутренний корень художества — понимание. Определенное понимание человека и мира отливается в определенные формы, но для творца эти формы второстепенны, публика же видит только их и укрепляется в заблуждении: «художество есть совокупность внешних приемов», и чем пестрее и разнообразнее эти приемы, тем лучше для творчества.

Continue reading

Visits: 50

Истоки религии

Что такое «личность»? Пол? Ум? Чувства? По обычному представлению — разум. Борьбу с разумом понимают, как борьбу с собой. Но вернее было бы сказать, что личность — не пол, не чувство, не ум, но внутренний порядок, для которого все способности — только слуги, орудия, строительный материал. Всем перечисленным он пользуется на свое усмотрение; владеет, а не одержим. Этот порядок человеку дороже всего остального в нем, его он хранит и защищает от покушений. Одна из опор этого внутреннего порядка — религия, но не в обычном смысле этого слова.

Обычно под религией понимают добровольное подчинение личности чему-то внешнему («иго Мое благо и бремя Мое легко»). Европеец не умеет отделить религию от идеи личного Бога, от Церкви. Однако религия не имеет непосредственной связи с верой в личного Бога и чудесное; желая понять ее, начинать надо не с церковного христианства.

Что такое религия в самом общем смысле? — Переживание собственной ценности, укорененности в мире. Ее противоположность — чувство отрыва и уединения, собственной случайности.

У истоков религии два переживания, внутренно не связанные. Одно личное, а второе, так сказать, по доверенности, зато оно и доступнее. Первое религиозное чувство —ощущение собственной вечности; чувство внутренней полноты, граничащее с уверенностью в своем бессмертии [1]. Второе — чувство причастности к чему-то большему, чем личность; к некоей внешней по отношению к личности правде; переживание первичной Ценности, от которой заимствуют свет все остальные.

Continue reading

Visits: 61

Безошибочность или глубина?

Поскольку речь идет об утилитарной, повседневной науке — очевидно правило: такая наука легко обходится без умственного синтеза; без сложных суждений; напротив, находит силу в предельном упрощении предмета и в поиске простейшего и по возможности всеохватного набора правил, поведение этого предмета объясняющих. Научные «истины» — ряд последовательно опровергаемых ложных утверждений; наименее опровержимые в текущую минуту составляют «научную картину мира». Цель науки, следовательно — не глубина, а безошибочность суждений. А безошибочные по возможности суждения не могут основываться на обобщениях.

Выбор безошибочности вместо глубины оказался исключительно удачен. Как давно сказано: «сила науки в том, что она задает природе только те вопросы, на которые природа может ответить». Однако все вещи, о которых возможны «безошибочные» суждения, оказались маловажными с точки зрения коренных вопросов жизни. Все важнейшее для человеческой жизни питается (насколько еще живо) из вненаучных корней, в то время как вещи, о которых возможны точные, желательно количественные суждения — самые для нее маловажные. Подсчитав, например, сколько бумаги в романе «Война и мир», изданном по классической орографии, занимают твердые знаки, мы не приблизимся к пониманию смысла романа или значения конечного ера в русской письменности. Мы просто получим еще одно безошибочное суждение.

Continue reading

Visits: 82

Полнота жизни

Все, что мы делаем — делаем в поисках внутренней полноты, она же «счастье». Вопрос: «как быть счастливым?» почти равносилен другому вопросу: «как жить так, чтобы не думать?» От мысли — беспокойство, страхи, сожаления. «Мы сделаем их жизнь беспрерывной игрой» — это обещание Платона жителям государства, управляемого философами, означает: «мы освободим их от потребности думать». Покой, лень — естественное состояние ума и чувства… Но не менее естественно (пусть и не для всех живущих) счастье движения, мысли.

Выходит, что счастье полного растворения в солнечном луче, полоске света, ползущей по стене, дуновении ветра, запахе далекого дыма — одна крайняя точка. Счастье зерна в жерновах, которому и страшно, и чудно, потому что и в жерновах не теряет своей особности и мыслит — другая. Первое слаще; второе напитано чувством личного бессмертия. Двум видам счастья соответствуют и два вида религии; религия ведь возникает до мысли о Боге — при мысли о себе. Не «Бог есть», а «аз есмь» в ее основе. Чудо моего бытия, отношения мира с моим существом требуют объяснений. Если есть я — есть и кто-то на том конце телефонного провода, ведь меня слышат?..

В нашей части света внутреннюю полноту чаще ищут на пути подвижности, предприимчивости, особности, чем на пути растворения в мире. Нам лучше знакомы предшествующие всякой мысли избыток сил сверх необходимого; иррациональное беспокойство;  которые, если есть выразительные средства, можно направить к высшим (творческим) целям. Если их нет — все может уйти в поиски любви, приключений, если не в пристрастие к вину…

Continue reading

Visits: 72

Внутренний человек

О прошлом и настоящем распространено два мнения, и оба ложные: будто в прошлом не было зол, известных современности — и будто все зло осталось в прошлом. Последнее убеждение доходит до отождествления зла и истории (болезнь либерального ума). На деле прошлое и настоящее сотканы из одного материала; вопрос в соотношении частей. Другое заблуждение говорит: есть только одно прошлое, которое мы и должны принять. Это неверно. Прошлое, вопреки грамматической видимости, не имеет единственного числа. Прошедших много. Для живущих речь не о «приятии фактов», но о выборе наследства, линии преемственности. Прошлое передает настоящему (а настоящее — будущему) целый пучок таких линий. И кто беспокоится о своем будущем, должен правильно выбрать себе прошлое.

Одно из таких «множественных прошедших» — старый мир, прекративший бытие около 1917 года, а затем (по меньшей мере у нас, в России) искусственно вытравленный из памяти вместе со всеми его чертами, с правописания начиная [1]. Образ его распался, хотя все (или почти все) составляющие остались на месте. Судить о целом мы теперь можем только по отдельным уцелевшим частям, в основном книгам.

Continue reading

Visits: 107

Умственный труд второго рода

Умственный труд вызывается недоумением: в отношении себя, своего места в мире или самого мира; недоумением и беспокойством, если не прямо потерей умственного равновесия. Беспокойство, направленное внутрь, возбуждает интерес ко всему человеческому; направленное наружу — к устройству внешних вещей; и никогда или почти никогда не бывает интереса к тому и другому разом.

Больше того. Сами вещи, на которые направляется деятельность ума, устроены как-то по-разному. Что хорошо с одними, то не подходит другим. Одни вещи можно «изучать», а другие только «понимать». Понимание вообще находится в каком-то странном отношении к изучению. Изучать можно, не понимая. Изучение сводит вещи, как они есть, к системам и схемам; зато и ценится нашей эпохой, ибо «научно».

Continue reading

Visits: 64