Хорошимъ тономъ современности считается издѣвательство надъ прошлымъ и зубоскательство насчетъ «интеллигентскихъ» настроеній. Отнести это приходится за счетъ того, что обычно у зубоскаловъ нѣтъ другого оружія, чтобы оправдать свое незнаніе прошлаго и свою умственную отсталость. Только этимъ и можно объяснить, что исторія русской мысли и русской общественности (что одно и то же) составляетъ кругъ темъ, дающихъ неисчерпаемый матеріалъ для нападокъ и издѣвательствъ. Между тѣмъ, большевизмъ на практическую почву поставилъ всѣ тѣ вопросы, которые сто лѣтъ назадъ обсуждались въ Россіи и вошли въ исторію русской мысли.

Повторяю, вопросы эти нынѣ поставлены на практическую почву. Но никогда практика не можетъ обойтись безъ солидной «идеологической базы». Развѣ не удивляетъ насъ, что даже большевики, эти грубые и невѣжественные практики, для оправданія своихъ дѣлъ ищутъ «идеологической базы». Ее искали всегда и всѣ, и ее будутъ искать, вѣроятно, неизмѣнно.

Къ вопросамъ, о которыхъ когда-то такъ много спорили, относится и волнующій вопросъ о «мѣстѣ Россіи». Быть ей въ Азіи или въ Европѣ? Когда бояре временъ Годунова, лже-Димитрія и Алексѣя Михайловича говорили, что «не вмѣстно» Россіи заимствовать что-либо у басурманъ, то было простое незнаніе ими Европы. Оно объяснялось тѣмъ, что татарское засилье оторвало Россію отъ Европы на нѣсколько вѣковъ, и порвались тѣ тѣсныя связи, что соединяли Новгородъ и Кіевъ съ Западомъ.

Затѣмъ, волей Петра и неутомимой работой Екатерины ІІ-й, эти нарушенныя связи были возстановлены. Воспиталось поколѣніе высокой культуры, и это-то поколѣніе впервые поставило вопросъ о мѣстѣ Россіи на почву теоретическую. Въ 20-хъ, 30-хъ годахъ 19-го вѣка салонъ Елагиной въ Москвѣ насыщенъ былъ спорами на эту тему. Молодежь, спорившая въ университетѣ о Шеллингѣ и натуръ-философіи, увлекавшаяся затѣмъ Гегелемъ, вела споръ философскій. Но та или иная философская система неизмѣнно берется въ основаніе того или другого политическаго построенія. Ибо политикъ, аргументирующій только отъ «интуиціи», подобенъ моряку, идущему въ океанъ безъ компаса.

Мы знаемъ эту молодежь того времени: съ одной стороны, Кирѣевскіе, Аксаковъ, Самаринъ — и во главѣ ихъ великій мыслитель и поэтъ Хомяковъ. Они не отвергали Запада. Они хотѣли оздоровить его вдохновенной и религіозной идеей, хранительницей которой была, по ихъ мнѣнію. Россія.

Съ другой сторрны — Герценъ, Огаревъ и ихъ предшественникъ — трагическій и геніальный Чаадаевъ. Это было стремленіе къ Западу, но къ Западу, оздоровленному идеей соціальной справедливости, которая присуща была тоже Россіи: такова идея Герцена.

Чрезмѣрно усердные ученики всегда доводятъ до нелѣпостей идеи учителей. И потому черезъ 30—40 лѣтъ Катковъ превращается въ мрачнаго апостола «желѣзной рукавицы» и ненавистника Запада, откуда идутъ, будто бы, зловредныя мысли. А западническая иителлигенція, въ процессѣ борьбы съ противниками, становится подчасъ анти-русской. Это было уже началомъ практической работы, ибо въ дѣйствующую политику постепенно вовлекалось общество.

Затѣмъ уже на нашихъ глазахъ, въ концѣ прошлаго и началѣ этого вѣка — Побѣдоносцевъ, котораго отъ нелѣпоусерднаго подражанія отцамъ не спасли ни умъ, ни огромная эрудиція, ни литературный талантъ.

Все это ушло въ прошлое, въ ту бездну, которая поглотила и лѣвыхъ, и правыхъ, фактъ монархіи, идею республики, самое Россію. Прекращены теоретическіе споры. Быть можетъ, самый салонъ Елагиной превращенъ нынѣ въ… уголокъ Ленина.

Но философскіе споры и политическія распри никогда не заканчиваются впустую. Уже то, что идетъ споръ между умными и серьезными людьми, обычно свидѣтельствуетъ, что есть мѣсто для жизненнаго разногласія. Юные Самаринъ и Герценъ вели только философскіе диспуты. А черезъ три десятка лѣтъ, на склонѣ годовъ, они вновь встрѣтились, чтобы закончить уже практическій споръ. И послѣ исторической своей встрѣчи, какъ и 30 лѣтъ тому назадъ, они навсегда разошлись, одинъ другого любя, другъ съ другомъ не соглашаясь, предоставивъ потомкамъ закончить тяжбу. И теперь, какъ сто лѣтъ тому назадъ, предъ нами все тотъ же вопросъ: гдѣ мѣсто Россіи — въ Европѣ или въ Азіи? Судьбы народовъ опредѣляются столѣтіями: потому, быть можетъ, еще не скоро данъ будетъ отвѣтъ и на доставленный вопросъ.

***

За эти двѣнадцать лѣтъ вынужденнаго пребыванія заграницей врядъ ли другая какая книга взволновала меня такъ, какъ только что вышедшая работа Elise Despréaux («Trois ans chez les Tsars rouges»).

Въ смыслѣ фактовъ, въ ней новаго нѣтъ ничего. Мы и безъ этой книги знаемъ — по описанію другихъ наблюдателей — нищету русскаго народа и тотъ страшный режимъ ГПУ, который превратилъ нашу родину въ исполинскую каторжную тюрьму. Но, хорошо зная Россію, обладая умомъ точнымъ и отличной наблюдательностью, авторъ ставитъ передъ читателемъ вопросы, которые сто лѣтъ тому назадъ обсуждались въ салонѣ Елагиной: о мѣстѣ Россіи.

Г-жа Despréaux утверждаетъ, со словъ многихъ русскихъ, съ которыми она бесѣдовала въ Москвѣ, что Троцкій олицетворялъ «европейскій» коммунизмъ въ то время, какъ Сталинъ выражаетъ азіатскій (точнѣе — монгольскій). И авторъ полагаетъ, «что, быть можетъ, когда нибудь Европа пожалѣетъ, что она не протянула руки Троцкому». Не будемъ говорить о будущемъ, какъ незачѣмъ увлекаться «европеизмомъ Троцкаго». Само собой разумѣется, что культура Троцкаго выше и тоньше «культуры» Сталина. Не въ этомъ дѣло. Изъ чего исходитъ въ своихъ утвержденіяхъ и предположеніяхъ г-жа Despréaux?

Прежде всего, изъ зрительныхъ впечатлѣній. Нѣсколько разъ отмѣчаетъ она, что «на улицѣ Москвы русскія лица растворяются среди безконечной массы азіатскихъ инородцевъ, устроившихъ свои штабъ-квартиры въ столицѣ СССР». Москва превратилась въ типичный монгольскій городъ.

Далѣе: «Монгольскіе народы все болѣе укрѣпляютъ свое вліяніе въ СССР и играютъ первенствующую роль въ со временной эволюціи Россіи». Совѣтская же власть «ищетъ свои пути и свое будущее въ Азіи», во всѣхъ этихъ «татарскихъ и монгольскихъ элементахъ». Сталинъ и его присные создали «русско-татарскій блокъ и его саттелитовъ — маленькія азіатскія республики».

Отсюда выводъ огромной важности: большевики все болѣе «поворачиваются спиной къ Европѣ, идя къ Азіи». «У кремлевскихъ властителей нѣжность только къ некультурнымъ народцамъ Азіи». И въ заключеніи мы слышимъ отъ автора: «Россія отказывается отъ роли знаменоносца славянства».

Какъ бы вскользь г-жа Despréaux говоритъ о будущей роли Украины….

***

Приблизительно то же говорилъ мнѣ года три назадъ одинъ выдающійся иностранецъ, посѣтившій Россію и хорошо ее знающій. Значитъ, во всю свою величину выступаетъ на первый планъ вопросъ украинскій. И тотъ иностранецъ, на котораго я только что сослался, и г-жа Despréaux отмѣчаютъ, что гнетъ Москвы особенно тяжекъ на Украинѣ, что послѣдняя бурлитъ и хочетъ отпасть.

Приходится отказаться отъ обычнаго трафарета объ искусственной украинизаціи. Вопросъ украинскій, конечно, существуетъ. Даже если все началось съ «пропаганды», не надо забывать, что 15—17 лѣтъ усиленной пропаганды, подкрѣпляемой дѣлами, идущими на пользу этой пропаганды, создаютъ уже большое движеніе, принимающее національныя формы.

Еще нѣсколько лѣтъ тому назадъ католическіе миссіонеры начали усиленно и плодотворно работать на Украинѣ, обращая въ католичество многихъ людей. Крупная работа продѣлываемся тамъ и анабаптистами. Наконецъ, нельзя закрывать глаза на то, что Польша увеличиваетъ свое политическое вліяніе на русской Украинѣ, что не мѣшаетъ ей ущемлять своихъ собственныхъ украинцевъ.

Быть можетъ, во всѣхъ этихъ явленіяхъ и надо искать объединяющее ихъ начало. Украина долго находилась подъ властью Польши и подъ вліяніемъ западной, католической культуры. Бытъ Украины иной, нежели великорусскій. Иное у нея и міроощущеніе. Это — страна индивидуалистическая, никогда не знавшая «артельнаго начала» ни въ какихъ его проявленіяхъ и потому всегда отвергавшая общину. Татарщина не оказалась на Украинѣ роковымъ зломъ. И то монгольское, что захватило теперь Россію, не можетъ инстинктивно не отталкивать отъ себя Украину. И потому-то Западъ (Польша, католичество) съ легкостью можетъ использовать Украину въ своихъ цѣляхъ. Если, дѣйствительна Россія перестанетъ быть знаменосцемъ славянства, т. е. большевизмъ просуществуетъ еще 10—15 лѣтъ, — не превратится ли Москва въ аванпостъ Монголіи и не возьмутъ ли на себя Польша и Украина представительство интересовъ славянства?

Я ничего не говорю отъ себя и хотѣлъ бы, чтобы г-жа Despréaux ошибалась.

Петръ Рыссъ.
Возрожденіе, № 2228, 9 іюля 1931.

Visits: 23