Къ 15 іюля всѣ европейскія государства, входящія въ составъ Лиги Націй, такъ или иначе отвѣтятъ на извѣстный меморандумъ Бріана по вопросу о Паневропѣ. Отвѣты эти, насколько можно судить, будутъ въ своемъ большинствѣ принципіально благожелательными, но практически не слишкомъ обнадеживающими.

Вѣжливые отказы, какими они будутъ, не угасятъ надежды въ рядахъ сторонниковъ Паневропы. Не должны они угасить интереса къ ней и въ насъ, русскихъ, для которыхъ проблема Паневропы отнюдь не столь академична, какъ кажется.

Паневропа, какъ извѣстно, географически мыслится въ трехъ варіантахъ. Самый узкій имѣетъ въ виду объединеніе континентальныхъ западно-европейскихъ націй (т. е. исключаетъ Англію и Россію). Средній ставить цѣлью объединеніе западной Европы, оставляя внѣ союза Россію, и, наконецъ, самый широкій направленъ къ федерированію всей Европы со включеніемъ нашего отечества.

Бріановскій меморандумъ взялъ идею въ ея среднемъ варіантѣ: съ Англіей, но безъ Россіи. Такое рѣшеніе подсказано его автору не принципіальными соображеніями, а соображеніями, такъ сказать, дипломатическаго этикета: заранѣе исключить Англію (какъ ни маловѣроятно ея вхожденіе въ континентально-европейскую комбинацію) было бы просто неприлично, а включить въ программу нынѣшнюю Россію невозможно потому, что она не входить въ Лигу Націй, тогда какъ намѣченный Бріаномъ механизмъ мыслится въ качествѣ европейской секціи последней.

Оставленіе Россіи внѣ Паневропы многимъ кажется совершенно естественнымъ и необходимымъ. При нынѣшнемъ ея политическомъ режимѣ иное рѣшеніе конечно невозможно, и Бріанъ былъ, вѣроятно, очень доволенъ, что по формальному поводу могъ бы даже не затѣвать крайне непріятнаго и безплоднаго разговора съ большевиками.

Но такъ ли стоить дѣло вообще, въ примѣненіи къ тому времени, когда большевицкій режимъ смѣнится какимъ-либо инымъ, болѣе или менѣе нормальнымъ? Вопросъ этотъ тѣмъ болѣе важенъ, что реализація Паневропы — музыка будущаго, притомъ, почти несомнѣнно, болѣе отдаленнаго будущаго, нежели перемѣна режима въ Россіи.

Помочь выработкѣ обоснованнаго отвѣта на этоть вопросъ стремится проф. М. А. Курчинскій въ своей работѣ «С. Штаты Европы», напечатанной въ ученыхъ запискахъ Юрьевскаго университета. Отвѣтъ, который онъ даетъ на этотъ вопросъ, гласитъ: «Невключеніе Россіи въ Паневропейскій союзъ было бы очень большой ошибкой».

Европѣ, пишетъ проф. Курчинскій, слѣдующій въ этомъ отношеніи за нѣмецкими изслѣдователями Герге и Ледереромъ, включеніе Россіи предоставило бы свойство самодовлѣемости, принадлежащее С.Ш.С.А. и столь способствующее ихъ процвѣтанію. Только включеніе въ союзъ Россіи обезпечило бы союзу достаточное снабженіе с.-хоз. продуктами и жидкимъ минеральнымъ топливомъ.

Правда, говорятъ нѣкоторые, въ теченіе ряда военныхъ и послѣ-военныхъ лѣтъ Европа обходилась безъ русскаго народнаго хозяйства, а участіе Россіи въ міровой торговлѣ всегда было довольно скромно. Но нормальнымъ ли экономически является это существованіе безъ Россіи? Конечно, нѣтъ! И если невелика до сихъ поръ была роль Россіи въ качествѣ поставщика сырья и покупателя фабрикатовъ, то развѣ не открываютъ ея природныя богатства широкихъ перспективъ въ обоихъ направленіяхъ?

Что касается интересовъ Россіи, то включеніе ея въ Паневропу способствовало бы быстрому возстановленію и развитію ея народнаго хозяйства, и открыло бы широкія возможности для культурнаго «заражения» ея опытомъ Запада, зараженія, которое будетъ такъ нужно послѣ періода большевицкаго варварства.

Наконецъ, для обѣихъ сторонъ представило бы большое значение устраненіе возможности вооруженныхъ столкновеній вдоль границы, пересѣкающей Европу отъ Балтійскаго до Чернаго моря.

Проф. Курчинскій не закрываетъ глазъ на трудности, стоящія на пути Паневропы вообще и включенія въ нее Россіи, въ частности. Общій отвѣтъ, который онъ даетъ на сомнѣнія, гласить такъ.

Паневропу нельзя мыслить, какъ планъ, осуществимый сразу и притомъ въ скоромъ времени. Это — скорѣе всего нѣкоторый идеалъ, къ которому слѣдуетъ стремиться медленными, тщательно обдуманными шагами.

При такомъ понимании положения вещей, многія изъ трудностей перестаютъ представляться непреодолимыми, т. к. первоначальныя усилія должны быть направлены именно на то, чтобы постепенно убрать ихъ съ пути. Отпадаютъ, напримѣръ, соображенія о невозможности отказа отъ таможенныхъ пошлинъ, какъ важной статьи доходныхъ бюджетовъ, и объ опасностяхъ, возникающихъ для промышленности болѣе слабыхъ экономически странъ въ моментъ включенія ихъ въ общую таможенную черту съ такими промышленными гигантами какъ Англія или Германія.

Есть, однако, одна группа возраженій, съ которой справиться очень трудно потому, что они направлены не только на конечный результатъ, но и на каждый ведущій къ нему подготовительный шагъ.

Проф. Курчинскій считается съ ними, но думается, недооцѣниваеть ихъ. Это — возраженія политическая, точнѣе политико-психологическаго характера, возраженія тѣхъ, кто суверенитетъ національныхъ государствъ почитаетъ безусловной ценностью и потому не допускаетъ и мысли о раствореніи его въ суверенитетѣ надгосударственнаго объединенія, хотя бы оставляющаго широкую самостоятельность за своими членами.

Убѣждать сторонниковъ такого взгляда въ томъ, что они ошибаются, что идея Паневропы въ дѣйствительности не угрожать суверенитету отдѣльныхъ государствъ, — не приходится. Вступленіе государствъ въ таможенный союзъ въ извѣстной мѣрѣ ограничиваетъ его суверенитетъ, такъ какъ по опредѣленному вопросу подчиняетъ его органы рѣшеніямъ, принимаемымъ органами союза. А затѣмъ историческій опытъ показываетъ, что таможенный союзъ или оказывается чисто эфемернымъ образованіемъ или же переходить въ союзъ болѣе тѣснаго характера. За таможеннымъ союзомъ обыкновенно приходить единство монетной системы, единство системы косвеннаго обложенія (при различіяхъ въ этомъ отношеніи таможенные барьеры не могутъ быть сняты), единство системы обязательственнаго и торговаго права. Такое развитіе отъ таможеннаго союза къ политическому — почти неизбѣжно, и немудрено, что противники выступаютъ съ рѣшительными возраженіями уже противъ первыхъ шаговъ.

Съ ревнивымъ блюденіемъ принципа суверенности національныхъ государствъ тѣсно связано другое, также политико-психологическое возраженіе противъ идеи Паневропы, притомъ возраженіе, проступающее въ двухъ діаметрально противоположныхъ варіантахъ. Государства современной Европы, какъ извѣстно, могутъ быть раздѣлены на двѣ группы: государствъ-ревизіонистовъ, ставящихъ себѣ задачей пересмотръ сложившихся послѣ Великой войны политическихъ границъ, и государствъ-консерваторовъ, считающихъ ихъ незыблемыми. За оставленіемъ внѣ обѣихъ группъ небольшого числа бывшихъ нейтральныхъ, онѣ, по подсчету одной нѣмецкой газеты, оказываются въ предѣлахъ континентальной Западной Европы почти равновеликими: 122 милл. жителей первой группы противостоятъ 126 милл. второй.

И вотъ, въ странахъ первой группы сильно опасеніе, что переносъ національно-государственнаго суверенитета на европейский союзъ были бы равносиленъ окончательному закрѣпленію нынѣшнихъ политическихъ границъ, тогда какъ въ странахъ второй группы съ неменьшей силой опасаются того, что суверенный союзъ, въ концѣ концовъ, получитъ право перераспредѣленія территорій и воспользуется имъ въ ущербъ государствамъ-консерваторамъ.

Идея Паневропы, несомнѣнно, таитъ въ себѣ обѣ опасности, которыя, правда, менѣе значительны, нежели кажется, потому что при наличности надгосударственнаго союза вопросъ о границахъ отдѣльныхъ государствъ теряетъ нынѣшнюю остроту: при немъ было бы легче, нежели сейчасъ, примириться какъ съ неполученіемъ того, что хочется имѣть, такъ и съ утратой того, что уже есть. Но это соображеніе недоступно элементарному чувству, и потому не можеть ослабить оппозиціи противъ идеи Паневропы.

Это двойное политико-психологическое препятствіе должно быть дѣйственнымъ и среди національно-настроенныхъ русскихъ. Несомнѣнная временность
нынѣшняго положенія Россіи и вытекающая отсюда неопредѣленность будущаго приводитъ при этомъ къ тому результату, что въ нашей средѣ идея образованія европейскаго союза можетъ вызывать какъ опасенія, что она закрѣпила бы такіе политическіе результаты войны и послѣ-военнаго времени, которые представляются намъ несправедливыми, такъ и опасенія, что оно привело бы къ новымъ, направленнымъ въ ущербъ Россіи измѣненіямъ.

Нужно, однако, еше разъ подчеркнуть, что Паневропа — вопросъ отдаленнаго будущаго. Къ тому времени, что эта идея созрѣетъ, русскій вопросъ будетъ такъ или иначе разрѣшенъ. Въ зависимости отъ того, какъ онъ разрешится, Россія примкнетъ или къ стану ревизіонистовъ, или къ стану консерваторовъ, и тѣмъ самымъ дастъ огромный перевѣсъ одному изъ нихъ. Самая проблема Паневропы приметь при такихъ условіяхъ новый аспектъ, пока совершенно непредвидимый.

Пока же ясно одно: устройство прочной Паневропы въ моментъ, когда Россія выключена изъ нормальнаго международнаго общенія, невозможно. Паневропа немыслима ни рядомъ съ большевицкой Россіей, ни со включеніемъ ея, такъ какъ представленіе объ исторически неизбѣжномъ возрожденіи Россіи должно путать всѣ карты. Паневропа, наоборотъ, будетъ мыслима какъ со включеніемъ національной Россіи, такъ и рядомъ съ ней. Многіе изъ сторожниковъ Паневропы этого не понимаютъ и, не понимая, дѣйствуютъ въ направленіи, затрудняющемъ осуществленіе ихъ идеала. Если они поймутъ, то рѣшительно станутъ въ лагерь тѣхъ, кто считаетъ нынѣшній режимъ въ Россіи позорнымъ пятномъ на ризахъ цивилизованнаго человѣчества.

Н. С. Тимашевъ.
Возрожденіе, №1858, 4 іюля 1930

Visits: 16