Осенью минувшаго года въ зарубежныхъ газетахъ было напечатано постановленіе Союза русскихъ журналистовъ и писателей въ Чехословакіи, осуждавшее «моральную апробацію» Горькимъ чекиста Дзержинскаго. «Моральная апробація…» Прочелъ я эти слова и вспомнился мнѣ просторъ уфимскихъ степей: объѣзжаемъ мы съ приказчикомъ въ таратайкѣ хуторскія поля и угодья; вижу, въ овражкѣ выкопана четырехугольная яма и стоить въ ней вода. «Это у васъ, Иванъ Петровичъ, что тутъ затѣвается?» спрашиваю. «Это-съ? Апробаціонный колодезь: ежели продержится вода до іюля, настоящій колодезь выроемъ».
Взялъ онъ слово «пробный», снабдилъ его иноязычнымъ суффиксомъ, добавилъ иностранную приставку; получилось слово, которое, если что и означаетъ, то какъ разъ обратное тому, что онъ хотѣлъ сказать. Да не все ли равно? Главное вѣдь показать, что онъ человѣкъ интеллихэнтный.
Но чѣмъ можетъ руководствоваться союзъ русскихъ писателей, примѣняя подобныя слова, я постичь не могу.
Признаю, что бываютъ случаи, когда слово «моральный» имѣетъ иной оттѣнокъ, чѣмъ прилагательное «нравственный». 1) Хотя этотъ иной оттѣнокъ — слѣдствіе давнишняго, вполнѣ ненужнаго введенія въ русскую рѣчь слова «моральный», считаться съ такимъ различіемъ все же приходится: въ нѣкоторыхъ случаяхъ въ философскомъ изложеніи обойтись безъ этого иностраннаго слова теперь, вѣроятно, уже нельзя. Въ данномъ же случаѣ «нравственное одобреніе» полностью и безъ остатку покрыло бы «моральную апробацію».
Слово «апробація», если и можно гдѣ найти, то развѣ въ бумагахъ ХѴІІІ вѣка, наряду съ «ассамблеями», «региментами» и «сатисфакціями».
Двѣ поры засоренія рѣчи
Засореніе русской рѣчи иностранными словами во времена Петра Великаго имѣло историческій и политическій смыслъ (оно шло наряду съ бритьемъ бородъ и введеніемъ нѣмецкаго платья); къ тому же очень ужъ великое обиліе новыхъ понятій ворвалось къ намъ тогда, а людей, способныхъ создать для нихъ русскія слова, еще не было. Золотой вѣкъ нашей литературы блестяще справился съ этимъ болѣзненнымъ явленіемъ. 2)
Совсѣмъ инымъ представляется то заполненіе языка иностранными словами, которое началось съ 60-хъ годовъ и столь «успѣшно» продолжается донынѣ. Никакія положительныя государственныя или культурныя цѣли его не вызываютъ и не обусловливаютъ; оно порожденіе болѣзненной настроенности нашей радикальной интеллигенціи и полуинтеллигенціи. Отъ тѣхъ членовъ этой общественной среды, кои вышли изъ крестьянскихъ семей, естественно было ожидать, что они станутъ обогащать литературный языкъ изъ неисчерпаемаго родительскаго наслѣдства; вмѣсто того, они прилагали руку къ «созданію» пошлаго воляпюка современныхъ газетъ. Это психологически понятно: то были люди, оторвавшіеся отъ родной среды, порвавшіе съ народными идеалами, отвернувшіеся отъ церкви съ ея славянскимъ языкомъ и съ чистымъ русскимъ языкомъ ея духовенства; для нихъ русская исторія начиналась съ каракозовскаго выстрѣла, а строеніе будущаго человѣчества — съ выкорчевыванія изъ народной почвы всѣхъ вѣковыхъ корней. Могли ли такіе люди умиляться тихой рѣчью лѣтописца, гордиться красотой царской грамоты, чувствовать величавость языка императорскаго манифеста и трепетать предъ недосягаемой высотой пушкинскаго «Пророка»?
Связь между засореніемъ языка и супротивнымъ духомъ интеллигенціи отмѣчена Эртелемъ: управительскій сынъ Николай свободно впитываетъ въ себя окружающее его богатство черноземнаго языка — языка полевыхъ работъ, охоты, конскаго завода, перебранки парней, балагурства дѣвокъ, но появляется «просвѣтитель» и подносить ему подарокъ: «Вотъ-съ! Настольная книга всякаго развитого человѣка: «100.000 иностранныхъ словъ». Оттолѣ рѣчь Николая пошла по наклонной плоскости переводныхъ брошюръ объ Эрфуртской программѣ, а нынѣ, вѣроятно, докатилась до «дискуссій» съ «рабфобами» о «раціонахъ» положеннаго имъ «алимента». 3)
Обогащеніе или обѣднѣніе?
«Обогащайте, обогащайте русскій языкъ», говаривалъ одинъ учитель московской гимназіи, совѣтуя ученикамъ заимствовать иностранныя слова. Этотъ своеобразный любитель родной рѣчи, видимо, и не подозрѣвалъ, что на сто заимствованныхъ словъ развѣ два-три послужатъ къ обогащенію; остальныя — лишь ядовитыя прививки, убивающія здоровыя ткани языкового дерева и нарушающія свободную завязку почекъ, здоровое произрастаніе новыхъ листьевъ и образованіе новыхъ вѣтвей. «Не должно мѣшать свободѣ нашего богатаго и прекраснаго языка», сказалъ Пушкинъ. Прежде «ручались», «принимали что-либо на себя», «были или служили порукой», «обезпечивали …», — теперь только… «гарантируютъ». Прежде слухи «зарождались, появлялись, держались, замирали» и проч., — теперь они умѣютъ только… «циркулировать»; поѣзда — тѣ не только «циркулируютъ», но и «курсируютъ», зато «ходить» почти перестали. Прежде человѣкъ задумывался, какое слово въ данномъ случаѣ точнѣе выразить его мысль: «недостатокъ» ли, «оишбка» ли, «недохватъ», «недостача», «непорядокъ», «недочетъ», «изъянъ», «неналаженность», «нелады», «порча», «несовершенство», «погрѣшность», или не требуется ли примѣнить вмѣсто нихъ какое-либо сложное выраженіе; нынѣ — онъ во всѣхъ случаяхъ безъ разбору пришлепываетъ готовое и отвратительное клеймо: «дефектъ». Ведетъ ли это къ обогащенію или обѣднѣнію, къ расцвѣту или усыханію языка? Вѣдь съ забвеніемъ основного слова исчезаютъ изъ оборота и его производныя. Больше того, дальнѣйшія производныя, которыя родились бы, еслибъ прививка не нарушала свободнаго развитія даннаго гнѣзда словъ, народиться уже не могутъ. Вмѣсто нихъ высыплетъ рядъ злокачественныхъ новообразованій, какія-нибудь «дефектированія», «дефективности» и «дефектаціи». И еще я спрошу: ведетъ ли это забвеніе ряда близкихъ между собою по смыслу русскихъ словъ и замѣна ихъ иноязычнымъ «штемпелемъ» къ обогащенію русскаго мышленія или къ обѣднѣнію его? къ уточненію логики у русскихъ людей или къ ея затемненію?
Степень болѣзни
Уже попадаются въ газетахъ подрядъ 2 — 3 строки, въ которыхъ, кромѣ союзовъ и предлоговъ, нѣтъ ни одного русскаго слова. А каждый новый номеръ даритъ читателя новымъ ненужнымъ заимствованіемъ. «Контроль репатріаціи долженъ бытъ гарантированъ санкціей делегатовъ верховнаго коммиссаріата лиги націй». «Интенсивность занятій стимулируется контрольными комиссіями». «Обыкновенно положеніе правительства презюмируется прочно и констатированіе такого факта публицистомъ не должно…» и т. д. Рѣшите сами, выдумалъ я эти предложенія или выписалъ. Относительно послѣдняго предложенія могу признаться, что я понялъ его лишь послѣ того, какъ мнѣ пришло на умъ, что слово «прочно» здѣсь не нарѣчіе, а прилагательное. Чѣмъ же это окончится? Въ самомъ дѣлѣ, если можно сказать «пактъ» (что вѣдь ничего иного не означаетъ, какъ «договоръ», «соглашеніе», «взаимное ручательство»), то почему нельзя, открывъ французскій словарь на словѣ pacte, выписать оттуда въ искаженномъ видѣ любое сосѣднее слово: «пактизировать», «ладелшгь», «паделинъ», «пакотилировать», «пакотилёръ», «пацифично»… Развѣ заимствованіе этихъ словъ безсмысленнѣе, чѣмъ заимствованіе слова «пактъ»? И если «сенсація» со смѣхотворнаго заглавнаго листа нынѣ перебралась на столбцы передовицъ, то почему не ввести и ея сосѣдей: «сензементно, сансибилизировать, сенсибилисть, сензитивный (уже есть!), сенильность, сенильный…» Я взялъ французскій словарь, но вѣдь другіе заимствуютъ изъ англійскаго, нѣмецкаго, итальянскаго … Люди, мирящіеся съ такими словами, какъ «фестиваль, комюникэ, персональный, преваляція, информація, перманентный, отель, мерси, локалы, ателье…», не имѣютъ ни малѣйшаго основанія отвергнуть слова, выписанныя мною изъ французскаго словаря: они столь же ненужны и столь же оскорбительны и для русскаго, и для французскаго слуха. Еще какихъ-нибудь 20 лѣтъ назадъ мы посылали приглашенія «личныя», жили въ «гостиницахъ», были плохо или хорошо «освѣдомлены» и только буфетчики, безсознательно блюдя преданіе XѴIII вѣка, «сервировали» столъ на 24 «персоны». При такой рѣзвости въ замѣнѣ русскихъ словъ иностранными, что же останется чрезъ 50 лѣтъ отъ русскаго языка? Можно подумать, что наша цѣль оставить въ «русскомъ» языкѣ только «замоваръ», «водки́», «закуска́» и… «нитшево».
Не пора ли опомниться? Вѣдь мы отравляемъ нашъ языкъ, прививаемъ ему смертельную болѣзнь.
Причины болѣзни
Выше сказано, что нѣть никакихъ положительныхъ основаній для подобнаго заполненія нашего языка иноязычными словами. Но тогда чѣмъ же объясняется это явленіе? Постараюсь кратко перечислить побужденія, руководящія, — большей частью безсознательно, — людьми въ этомъ процессѣ.
1. Снобизмъ, самый обычный, — классовый. «Господа» говорятъ по-французски, служащіе улавливаютъ слово merci и превращать его въ отвратительное «мерьси» — чрезъ ѣ и съ мягкимъ знакомъ. Такъ же, очевидно, зародилось обращеніе «мадамъ»: хочетъ человѣкъ показать свѣтскую утонченность и не подозрѣваетъ, какимъ духомъ вульгарности 4) обдаетъ онъ свою собесѣдницу. А прекрасное «сударыня» предано забвенію. У газетныхъ
хроникеровъ при описаніи петербургскихъ великосвѣтскихъ баловъ переднія превращались въ «вестибюли», занавѣси въ «гардины» и «портьеры», гостиныя въ «салоны»; лѣстницы, правда, оставались, но состояли не изъ ступеней, а изъ «маршей» и т. д.
2. Снобизмъ, такъ сказать, интеллигентный. Мало того, что я начитанъ въ иностранной литературѣ даннаго вопроса, — надо, чтобы сразу всѣ это почувствовали, какъ только раскроютъ мое «введеніе» или услышатъ съ каѳедры мои первыя слова. Для научной ясности и точности было бы достаточно, приведя или создавъ русское слово, поставить въ скобкахъ иностранное; но авторы предпочитаютъ транскрипцію, — ученѣе-де выходить. Если я студентъ, впервые выступающій въ печати, то ужъ, конечно, долженъ выложить весь запасъ учено звучащихъ словъ: пусть чувствуютъ, если не по содержанію, такъ по техническимъ словамъ, что я спеціалистъ. (Очевидно, я не утверждаю, будто люди задаются подобной цѣлью; но одни прямо мыслятъ вычитанными иностранными словами, другому подсознаніе шепчетъ: «Совсѣмъ по-настоящему вышло, какъ у самого профессора», и онъ спѣшить дальше злоупотреблять техническими словами, въ ущербъ родному языку и нерѣдко въ ущербъ ясности). «Мобилизація, концентрація, эксплоатація побѣды…» сыплетъ словечки авторъ статьи на военную тему… Безъ «мобилизаціи» не обойдешься, разъ это терминъ закона и уставовъ, но сосредоточить войска безъ путаницы и использовать побѣду безконечно трудно только на дѣлѣ; мысль же о томъ и о другомъ проще простого: ни «концентрація», ни «эксплоатація» на дѣлѣ не помогутъ, а въ изложеніи только затемняютъ. Извѣстно, — чѣмъ яснѣе мысль въ головѣ автора, тѣмъ проще изложеніе. 5)
Тоть же интеллигентный снобизмъ наблюдается въ области политической мысли. Если П. Н. Милюковъ говоритъ: «при данной конъюнктурѣ», можетъ ли третьестепенный общественный дѣятель устоять отъ соблазна повторить его словечко? А вѣдь не хитро замѣнить послѣднее, и даже болѣе точными выраженіями: «при данномъ сочетаніи политическихъ (или финансовыхъ) силъ», «при такой политической обстановкѣ…»
Особый оттѣнокъ снобизма по адресу Запада сказался въ нашемъ парламентскомъ языкѣ. Законодатель далъ дивное названіе «Государственная Дума»; и все же находились любители говорить о «камерѣ депутатовъ». Иные изъ первыхъ думцевъ, какъ дѣти, забавлялись игрой въ западныхъ парламентаріевъ: все какъ у тЬхь: «вотировали», получали «мандаты», «делегировали», собирали «пленумъ», «дебатировали» вопросъ о «сеніоренъ-конвентѣ»… когда можно было бы попросту голосовать, имѣть полномочіе, посылать представителя, вести пренія, обсуждать вопросъ, созывать общія собранія или выбирать совѣть старшинъ. 6)
М. И. Драгомировъ, посмѣиваясь надъ дѣланной воинственностью, говорить, что иной генералъ и стакана воды выпить не можетъ, не поглядѣвъ на него, да кстати и на окружающихъ, повелительнымъ взоромъ. Такъ и иные общественные дѣятели должны на самое простое дѣйствіе свое навести налетъ какой-то своеобразной значительности: комитетъ долженъ «сконструироваться», кого-нибудь надо «кооптировать…» и съ кѣмъ-либо надо «солида-ри-зи-ро-ваться». Надо опросить бѣженцевъ, кому какой требуется заработокъ; чего проще — послать имъ опросные листки. Какъ бы не такъ! Листы должны быть «анкетные». Тамъ игра въ полководца, здѣсь въ общественность. Чѣмъ бы дитя ни тѣшилось, только бы родной языкъ не пакостило.
3. Снобизмъ ради торговой рекламы по примѣру «портного Иванова изь Парижа». Гостиницъ много, старо… назову-ка свою «отелемъ»; будутъ думать, что сортомъ выше. И циркъ въ уѣздномъ городѣ расклеиваетъ не объявленія, а «анонсы».
4. Полуинтеллигентность особенно обостряетъ страсть къ иностраннымъ словечкамъ. Помню первое появленіе автомобиля въ имѣніи: съ какимъ презрѣніемъ къ столпившимся крестьянамъ выпаливалъ столичный парень-шоферъ названія его частей. «А ну-ка, повтори, говорю мужику, «радіаторъ». «И не выговоришь… А онъ для ча этотъ самый рад…» Объясняю: вѣтерокъ продуваетъ, охлаждаетъ воду… «Холодильникъ, значитъ». Ясно, что понялъ и запомнилъ навсегда. Вотъ вамъ и готовое техническое названіе. Одинъ мой знакомый командиръ крейсера входить на мостикъ. «Какъ у васъ тутъ?», спрашиваетъ онъ лоцмана. Тотъ посмотрѣлъ мрачно на небо. «Можно ожидать сегодня обильное выпаденіе гидрометеоровъ». Это означало, что будетъ дождь. Не мудреное дѣло подкожное вспрыскиваніе, — это и мы съ вами сумѣемъ. А вотъ фершалъ говоритъ: «Ему надо субдермическую инъекцыю произвести…» Накось, выкуси!
5. Неряшество, распущенность. Сидитъ корреспондентъ въ парижскомъ кафе, читаетъ газету: «La collecte nationale pour l’aviation a donné deux millions». Гдѣ тутъ думать надъ переводомъ… и столикъ-то крохотный. Въ Петербургъ посылается телеграмма: «Національная коллекта на авіацію дала два милліона». На слѣдующій день 50.000 подписчиковъ узнаютъ, что существуетъ слово «коллекта». (Такой случай дѣйствительно былъ.)
6. Злоупотребленіе отличающимъ насъ даромъ проникаться чужой мыслью, чужими ощущеніями, переживаніями; въ частности злоупотребленіе нашими филологическими спосбностями.
7. Неразвитость чувства красоты. Если человѣкъ не чувствуетъ, что «мерьси» вульгарно, что слова «ансамбль» или «финансы» (съ носовымъ н) уродство, то этого ему не объяснишь, какъ не объяснишь безвкусной хозяйкѣ, что ея гостиная безвкусна.
8. Намѣренное затемненіе понятій. Научить обокрасть, ограбить банкъ? Это трудно: совѣсть подскажетъ ученику, что грабить нехорошо… «Эхъ ты, деревня! Нешто это грабежъ? Не грабежъ, грять тебѣ, — экспропрыацыя». Не малая доля успѣховъ пропагандной литературы основана на этомъ пріемѣ затемненія разсудка. Новый классическій примѣръ: «миръ безъ аннексій и контрибуцій». Русскій языкъ «правдивъ»: онъ говорить: «погромъ, распороли животы, заперли дверь и сожгли живьемъ». Но если это дѣлали съ «нашей» стороны, то надо сказать: «не обошлось безъ эксцэссовъ». Пристрѣлили, какъ собаку? Нѣть: «ликвидировали».
9. Преднамѣренная работа по уничтоженію русскаго языка для цѣлей интернаціонала. Послѣ явной работы въ этомъ направленіи большевиковъ, не можетъ быть сомнѣнія, что она въ скрытомъ видѣ существовала и раньше. Большевики не вчера родились и не все, за что ихъ ругаютъ, съ нихъ зачалось.
И подо всѣмъ этимъ одна общая основа — недостатокъ или извращенность патріотическаго сознанія. 7)
Возраженія
Надъ движеніемъ въ пользу очищенія языка посмѣиваются: «Очистители»! «обрусители»! Что же выставляютъ противъ?
1. «Мокроступы». Но когда же неудачное примѣненіе принципа дѣлало самый принципъ ложнымъ?
2. «Изгонять слова чужихъ корней, значитъ отказываться отъ половины словъ». Да вѣдь никто такой глупости и не предлагаетъ. Если выметать корни, мочки которыхъ филологическія изысканія находятъ въ другихъ языкахъ, то не только оть русскаго, но и отъ всякаго другого языка, мало что уцѣлѣетъ. Уцѣлѣеть развѣ санскритскій, и то потому, что про сію общую старшую сестру нашу мы кое-что знаемъ, а отъ индо-германской «мамаши» документа не осталось. Отметать надо не корни, а слова излишнія и слова, по звуку своему, не могущія стать русскими.
3. «Языкъ долженъ измѣняться, давая мѣсто новымъ понятіямъ». Несомнѣнно, ибо если онъ не будетъ измѣняться, онъ погибнетъ. Погибнетъ онъ, однако, и въ томъ случаѣ, если измѣненіе будетъ неправильнымъ или слишкомъ поспѣшнымъ. Въ языкѣ, какъ и во всемъ, развитіе есть слѣдствіе уравновѣшеннаго сочетанія охранительныхъ и поступательныхъ силъ. (Кто этой азбучной истины не понималъ, авось понялъ теперь, послѣ 1917-го года.) Правильное измѣненіе языка заключается въ постепенномъ отрастаніи новыхъ листьевъ и вѣтвей на прежнихъ вѣтвяхъ, питаемыхъ прежними корнями и въ постепенномъ же отпаденіи или отсѣченіи естественно отмершихъ частей. Прививка законна лишь, какъ исключительное явленіе: прививать надо лучшіе соки и когда въ своихъ недохватъ. Оскорбительно считать, будто всякій латинскій корень лучше русскаго. Оскорбительно думать, будто стволъ и корень нашего языка безсильны: они такъ могучи, что почти всегда легко породятъ для новаго понятія новое слово. Величайшая требуется точность въ богословскомъ языкѣ; нашли же наши далекіе предки родныя слова для передачи всѣхъ тонкостей греческой и латинской церковной терминологіи: и «единосущный», и «пресуществленіе», и «преизбыточествующая благодать». 8) И Ломоносовъ нашелъ слова для русской грамматики.
4. «Нельзя», отвѣчаютъ, «стѣснять свободное развитіе языка». Очевидно, нельзя. Но въ этомъ возраженіи (оно важнѣйшее) сказывается столь обычное для русскихъ людей смѣшеніе понятій свободы и разнузданности.
Каждое слово имѣло своего автора. Но человѣкъ свободенъ родить слово, дать же ему жить не въ его власти. Приметъ ли «мое» слово моя семья? Перейдетъ ли оно изъ нашей избы въ сосѣднюю, привьется ли по всему поселку, перекинется ли въ село, разнесетъ ли его артель дровосѣковъ или землекоповъ по всей округѣ? Это зависитъ не отъ меня, а отъ каждаго, впервые услыхавшаго слово, и не только въ день его появленія, а въ каждый день въ теченіе столѣтій. И если этоть плебисцитъ, — въ отличіе отъ всѣхъ прочихъ дѣйствительно неподкупный, свободный и дѣйствительно демократичный, — проголосуетъ за данное слово, то пройдутъ вѣка и Даль запишетъ его, помѣтивъ «костр.» или «новг.». А чтобы слову войти въ общій русскій языкъ, какой требовался искусъ? Зародившись въ лѣсу Новгородскаго края, оно должно было на ладьѣ плыть и къ Кіеву, и за Казань; ему надо было упасть сѣменемъ на Днѣпровскихъ и на Волжскихъ пристаняхъ, подняться оттуда по притокамъ, тянуться въ обозахъ по большакамъ и шляхамъ, пройти съ котомкой проселками; прижиться и въ избѣ, и въ разбойничьей шайкѣ за Ураломъ, и въ княжой дружинѣ; прозвучать съ амвона и запечатлѣться на столбцѣ московскаго приказнаго дьяка. Это ли не искусъ, не провѣрка, не опека и не… запретъ для тысячъ и тысячъ словъ! Такая опека требовательнѣе даже Французской Академіи. Такъ чеканились русскія слова, и если бъ нынѣ иностраннымъ словамъ была предоставлена у насъ лишь эта свобода, я бы не тревожился и не болѣлъ душой за русскій языкъ: не много бы этихъ словъ прошло сквозь частое, разборчивое народное сито. 9)
Но теперь, увы, не то. Теперь налицо могучее орудіе порчи языка — газета. Та «коллекта» неряшливаго переводчика, о коей выше, не замерла въ ушахъ удивленнаго или насмѣшливаго собесѣдника; ни пространство, ни время не воздвигли ей преградъ: ее на слѣдующій же день прочли десятки тысячъ людей и среди нихъ нашлись, конечно, столь же неряшливые и лѣнивые мозги, на которыхъ она отлиняла, послушно отпечаталась такъ же, какъ наканунѣ отпечаталась на газетной бумагѣ. Думаютъ ли гг. журналисты объ этомъ печальномъ воздѣйствіи газеты?
Итакъ, прежде чѣмъ возражать доводомъ о «свободѣ», надо отдать себѣ отчетъ въ томъ, что свобода въ данномъ случаѣ означаетъ. Противополагать «охранительное начало» «свободному развитію» есть логическая ошибка, — этс есть противоположеніе одного слагаемаго не другому, а суммѣ. Охранительному началу противоположно не развитіе, а начало, разрушающее современное состояніе языка. Силы охраняющія и силы разрушающія въ равной мѣрѣ свободно входятъ въ процессъ развитія, какъ «производящія» этого процесса и лишь ихъ взаимодѣйствіе даетъ «равнодѣйствующую», — свободное развитіе языка.
Изъ приведенныхъ же выше примѣровъ ясно, что прививка ненужныхъ иностранныхъ словъ именно нарушаетъ свободное развитіе.
5. Возражаютъ еще: пользованіе греческими и латинскими словами законно, — это дань благодарности первоисточникамъ нашей культуры. Да, — пользованіе, но не злоупотребленіе. Когда слишкомъ восторженная особа говорить: «Какіе блины намъ сготовила Марья Семеновна, ну ко-лос-с-сально вкусно!», то воздаетъ ли она этимъ дань Элладѣ? Въ этомъ случаѣ «колоссально» не греческаго, а… нѣмецкаго происхожденія, и она лишь переносить въ русскій языкъ распущенный оборотъ нѣмецкаго «жаргона».
6. Ссылаются на то, что у такого-то великаго писателя данное слово имѣется. Авторитетъ авторитетомъ, но догмата безошибочности писателя, хотя бы и Гоголя, я не исповѣдую. Можетъ ли быть, чтобы въ томахъ писанія человѣкъ иной разъ не промахнулся? Къ тому же и значительный талантъ не исключаетъ отсутствія вкуса; вспомните «Русалокъ» Маковскаго, иныя стихотворенія Майкова. У Толстого есть «гардины», у Гоголя «колоссальный». Если послѣднее обстоятельство для васъ законъ, то примите и его знаменитую «амбру».
7. Далѣе идутъ возраженія партійнаго свойства, — по части «черносотенства», «некультурности», «квасного патріотизма» и т. д. Отвѣчу ссылкой на иностранцевъ, — они до квасу не охочи.
Французская Академія, какъ любящій и строгій садовникъ, ревниво блюдетъ чистоту родного языка; то же дѣлала флорентійская Crusca, отвѣвавшая мякину отъ зерна. Когда Муссолини затѣвалъ новый видъ полиціи въ Римѣ, появилась въ газетѣ статья виднаго филолога о томъ, какъ правильнѣе назвать новую полицію, urbana или municipale? (Представляете ли вы себѣ русскаго академика, спустившагося съ Олимпа для такого «уличнаго» вопроса?) Въ итальянскихъ газетахъ иностранныя слова рѣдчайшее явленіе; ихъ печатаютъ курсивомъ. Въ Варшавѣ, до войны еще, было обѣщано 2.000 рублей тому, кто придумаетъ удачное польское слово взамѣнъ слова шоферъ. (Кстати, возродилась ли бы Польша, не сбереги народъ своего языка за полтора вѣка иноземнаго господства?). А вотъ переводъ съ нѣмецкаго изъ предисловія въ книгѣ профессора д-ра Дейке; она ничего общаго съ политикой не имѣетъ, ибо книга его… руководство къ лѣченію туберкулеза. «Ничуть не отказываясь отъ употребленія привычныхъ и удобныхъ спеціальныхъ выраженій, я старался всемѣрно ограничить число иностранныхъ терминовъ, такъ часто безконечно затрудняющихъ непосвященному врачу пониманіе научныхъ работъ…; у меня самого во время этой работы сложилось впечатлѣніе, что нѣмецкій языкъ достаточно богатъ, чтобъ отказаться отъ большинства иностранныхъ словъ и что твердое желаніе освободиться отъ груза такой кажущейся учености (курсивъ нашъ) благопріятно вліяетъ на ясное и трезвое изложеніе..» Чрезъ 3 года во 2-мъ изданіи авторъ говорить: «Въ особенности радуетъ меня, что съ разныхъ сторонъ было оцѣнено и признано мое стремленіе излагать яснымъ и доступнымъ нѣмецкимъ языкомъ данныя научнаго опыта и знанія». «Съ разныхъ сторонъ», — это, очевидно, все же изъ врачебной среды. А у насъ врачи особенно отличаются пристрастіемъ къ глаголамъ на ировать и къ существительнымъ на ація и ментъ.
Отъ иностранцевъ, говорящихъ по-русски, не разъ приходилось слышать возмущенный отзывъ о томъ, какъ газеты портятъ русскій языкъ. Однажды польская газета заявила, что языкъ нашъ слишкомъ бѣденъ для выраженія современныхъ культурныхъ понятій и вынужденъ прибѣгать къ заимствованіямъ. А. В. Амфитеатровъ отвѣтилъ статьей безъ единаго иностраннаго слова. «Мы знаемъ, отвѣтили въ свою очередь поляки, что г. Амфитеатровъ прекрасно владѣетъ русскимъ языкомъ, но пусть заглянетъ въ сосѣдніе столбцы». Е. Haumant въ своей «Culture française en Russie» смѣется надъ русскими переводами; ихъ правильнѣе назвать транскрипціями.
Нѣть, среди иностранцевъ наша погоня за иностранными словами сочувствія не найдетъ: они любятъ, берегутъ и холятъ родную рѣчь и скорѣе Сена вспять потечетъ, чѣмъ французскій писатель оскорбить свой языкъ, включивъ въ него… какое-либо «nravstvein odobrène».
Наконецъ, связывать склонность къ злоупотребленію иноземными словами съ понятіемъ культурности неправильно. Возьмите любой отзывъ уѣздной газетки о концертѣ, выставкѣ картинъ: безсодержательныя разглагольствованія неизмѣнно будутъ уснащены «экспрессивностью» и «колоритностью». Если иной профессоръ подверженъ разбираемому недостатку, по выраженію д-ра Дейке, ради «кажущейся учености», то среди людей болѣе низкаго образовательнаго уровня, найдемъ приверженцевъ иностранныхъ словъ ради кажущихся знаній, кажущейся начитанности, кажущейся образованности, ради мнимаго знанія языковъ, мнимой свѣтскости, мнимой тонкости и изысканности. «Если ужъ мнѣ суждено чрезъ мою фамилію плясуна собою изображать, говоритъ Видоплясовъ (лакей «Села Степанчикова»), такъ ужъ пусть было бы облагорожено по-иностранному: Танцевъ-съ».
Съ вершинъ же русскаго знанія и за послѣдніе 50 лѣтъ вѣеть чистымъ русскимъ языкомъ. Чистымъ, хоть и тяжелымъ языкомъ писалъ Менделѣевъ, чистымъ писали Ключевскій, Владиміръ Соловьевъ. Послѣдній заботился объ очищеніи русскаго философскаго языка. 10)
Присмотритесь, и увидите, что люди большого дарованія — и беллетристы, и публицисты, и ораторы — писали и говорили «чище» большинства.
Дальнѣйшая опасность
Итакъ, культурности злоупотребленіе иностранными словами не доказываетъ, зато оно:
1. Вызываетъ у иностранцевъ (да и у иныхъ русскихъ) представленіе, будто нашъ языкъ не доросъ до потребностей современной культурной жизни;
2. Ведетъ къ отмиранію множества родныхъ словъ огромной красоты, большой тонкости и содержательности;
3. Искажаетъ звукъ русской рѣчи;
4. Часто затемняетъ ея смыслъ;
5. Вліяетъ отрицательно на логичность мышленія русскаго человѣка.
Обо всемъ этомъ уже сказано подробнѣе выше. Добавимъ еще:
6. Углубляетъ ровъ между образованнымъ слоемъ и простонародьемъ. Худо ли, хорошо ли, но я говорю на пяти языкахъ, разбиралъ когда-то Одиссею и еще теперь разбираюсь въ Юліи Цезарѣ; но, признаюсь, иныя газетныя словечки мнѣ невдомекъ. Что же они для простого человѣка? «Пробовалъ брать книги въ читальнѣ, да все по-иностранному пишутъ», сказалъ мнѣ однажды бывшій старшій полковой писарь, т. е. человѣкъ завѣдомо весьма толковый. Думать, что постепенное проникновеніе заимствованныхъ словъ въ народную гщту улучшитъ дѣло, ошибочно, ибо при незнаніи иностраннаго языка отдѣльныя его слова воспринимаются въ неточномъ, иногда въ совершенно искаженномъ, смыслѣ. Это замѣтно даже у образованныхъ людей; 11) въ деревнѣ получится полная неразбориха, въ родѣ «республики, но съ царемъ». «Вы это для престижа вашего общества сдѣлать должны». Да вы насъ не пристыжайте, — мы, кажись, ничаво плохого не просимъ, все по закону…»
7. Возводить стѣну между прошлой и будущей Poссіей. «Русская часть» современнаго письменнаго языка у людей, вполнѣ грамотно пишущихъ, почти не отличается отъ языка, на которомъ писали сто лѣть назадъ. Въ «Героѣ нашего времени» лишь два устарѣвшихъ нынѣ выраженія. Стѣна выросла именно отъ нагроможденія заимствованій. Если наплывъ чужихъ словъ не остановится, то чрезъ 50 лѣть Пушкина будуть читать со словаремъ. Какъ же тогда станетъ будущая Россія питаться здоровыми соками своего былого? И люди, не могущіе читать Пушкина, будуть ли уже русскими? «Не угашайте, гласить одно польское реченье, не гасите старыхъ алтарей: на нихъ священный еще горитъ огонь».
Правильное и неправильное заимствованіе словъ
Ясно, — необходимо поставить преграду дальнѣйшему наплыву иностранныхъ словъ. Ясно, — надо проникнуться твердымъ желаніемъ выкорчевать неправильно прилипшія къ намъ слова. Но какія «неправильно» пришили, какія «законно» привились? Это рѣшить когда-нибудь, будемъ надѣяться, Россійская Академія Наукъ; я же позволю себѣ высказать нѣсколько любительскихъ соображеній.
Полагаю, что при рѣшеніи этого вопроса надо принять во вниманіе три признака: значеніе слова, звукъ его и фактическія требованія жизни.
А) Значеніе словъ.
1. Непріемлемо иностранное слово, имѣющее уже въ русскомъ языкѣ соотвѣтствующее ему и тождественное слово.
Въ самомъ дѣлѣ, сможетъ ли человѣкъ, отвѣчающій на вопросъ: «Куда вы идете?» «Иду въ отель», дать какое-либо разумное объясненіе, почему онъ сказалъ «отель», а не «гостиница»? Снопъ исконныхъ русскихъ словъ, отъ коихъ вѣетъ еще кіевской и новгородской стариной: «Садко, богатый гость», «гостиная сотня»…; и еще Добрый Самарянинъ договорился съ «гостинщикомъ». Почему же вдругъ «отель»? Что случилось? Какая надобность, въ чемъ причина? Да ни въ чемъ, просто распущенность, плохая привычка. Anunciare значить «объявлять»; «annonce» — объявленіе: между словами «анонсъ» и «объявленіе» знакъ равенства. Слѣдовательно, говоря «анонсъ», вы хотите сказать: «объявленіе». Такъ тогда и говорите: «объявленіе». Хотите сказать «тождественный», «подлинный», «личный», — зачѣмъ же говорите «идентичный», «автентичный», «персональный…»? Такія слова незаслуженныя пощечины родному языку.
Вотъ, въ дополненіе къ примѣрамъ, разбросаннымъ но всей статьѣ, небольшой списокъ подобныхъ словъ.
| Анексировать, анексія | Присоединить, присоединеніе. |
| Аплодировать | Рукоплескать. |
| Аргументъ | Доводъ. |
| Атракціонъ | Приманка. |
| Депрессія | Подавленность. |
| Диксіонеръ | Словарь. |
| Иммортель (есть у А. Бѣлаго) | Сухоцвѣтъ. |
| Импортъ и экспортъ съ производными отъ нихъ прилагательными и глаголами | Ввозъ и вывозъ съ ихъ прилагательными и глаголами. Когда есть «ввозъ» и «вывозъ», то чѣмъ объяснить примѣненіе этихъ заимствованій, коли не тѣмъ, что по слову Пушкина: «Мы любимъ… чужихъ нарѣчій погремушки»? |
| Индиферентность | Безразличіе. |
| Индустрія | Промышленность. Если не ясно, добавьте при первомъ упоминаніи «обрабатывающая». |
| Колье | Ожерелье. |
| Комбинація | Сочетаніе. |
| Компенсація | Возмѣщеніе. Теперь газеты почему-то не въ силахъ коснуться ни одного международнаго вопроса, чтобы но перейти ни иностранный языкъ, точнѣе — на иностранные языки. |
| Координировать | Согласовать. |
| Коррективъ | Поправка. Вѣдь принято же вводить въ алгебраическія формулу «поправку на» температуру и т. п. |
| Криптъ | Склепъ. |
| Лакуна (!) | Пробѣлъ. |
| Манускриптъ | Рукопись. |
| Медикаменты | Лѣкарства. |
| Мерси; слыхалъ даже «гранъ мерси» | Развѣ русскому человѣку чуждо чувство благодарности? Развѣ «спасибо* не удобное краткое слово, къ тому же благороднаго происхожденія («Спаси тебя Богъ»)? Недаромъ большевики его «запретили» и приказали «мерсикать». Чтобы оказаться на высотѣ языка собесѣдника, на «мерси» надо отвѣтить: «падекуа» или «сильвуплѣ». |
| Мемуары | Воспоминанія. |
| Миражъ | Марево. |
| Монументъ | Памятникъ. |
| Оккупировать, оккупація | Занять, занятіе. |
| Оригиналъ (о рукописи) | Подлинникъ. |
| Пресса | Печать. Однѣ газеты даютъ отдѣлу заголовокъ «Печать» и вѣдь читатели понимаютъ; почему же другія тотъ же отдѣлъ озаглавливаютъ «Пресса»? Развѣ ихъ читатели менѣе понятливы? |
| Приматъ | Первенство. |
| Репродукція | Воспроизведеніе. |
| Рецепція | Воспріятіе. |
| Толерантность | Терпимость. |
| Фатальный | Роковой. |
| Штрафъ | Пеня (см. «Русскую Правду»). |
| Экспериментъ | Опытъ. |
| Экстраординарные доходы | Чрезвычайные. Полагаю, что и для степеней профессорскаго званія нетрудно найти иныя названія: ни ученость, ни заслуги профессора отъ сего не пострадаютъ. |
| Эксцессы | Излишества. |
2. Оскорбленіемъ русскому языку является и то слово, которое не имѣетъ одного равнозначащаго по-русски, но можетъ быть выражено въ каждомъ данномъ случаѣ однимъ изъ цѣлаго ряда словъ.
Выше я привелъ для замѣны «дефекта» 12 словъ на выборъ и указалъ, что всегдашнее предпочтеніе одного и того же слова выбору то одного, то другого изъ 12-ти является шагомъ назадъ въ мыслительной работѣ. Вотъ для примѣра рядъ подобныхъ неосновательныхъ заимствованій:
| Анкета | Слѣдствіе, дознаніе; опросъ, допросъ; справка. |
| Ароматъ | Съ этимъ словомъ въ обычной рѣчи можно помириться, но сколько стихотвореній имъ испорчено. Благоуханье, благовоніе; «свѣжія духъ березы» (А. Толстой), «сирени» (Тютчевъ) или (см. ниже п. 3) распространенные обороты: запахъ легкій, нѣжный, благовонный. |
| Аспектъ | Видъ; картина; обличіе. |
| Варьировать (!) | Разнообразить, видоизмѣнять(ся); «цѣны варьируютъ» — колеблются отъ — до. |
| Вуалировать (!) | Заволакивать; прикрывать. |
| Депонировать | Вкладывать. |
| Доминировать (!) | Господствовать; главенствовать; преобладать, верховодить, вѣнчать (красота-то какая!); царствовать. |
| Имитировать | Подражать, передразнивать. |
| Импонировать | У Достоевскаго: «Одинъ былъ тотъ самый, чрезвычайно внушавшій всѣмъ господинъ въ сажень ростомъ». |
| Калькулировать (!) | Считать, разсчитывать, соображать, прикидывать. |
| Констатировать. «Отдать долгъ покойному, констатируетъ «Красная Газета», явились представители…» | Установить. Зачѣмъ тутъ понадобилось «констатировать», вмѣсто «отмѣчаетъ»? |
| Конструировать хочетъ кто-то русскій центръ въ Парижѣ! | Создать, образовать. |
| Контактъ | Соприкосновеніе; «работать въ контактѣ» — въ связи; «войти въ контактъ» — въ связь. Отряды или ихъ начальники «вступаютъ въ связь» съ сосѣдними отрядами или начальниками или «устанавливаютъ связь». Служба «связи»— отдѣлъ полевой службы. |
| Контуры | Очертанія. |
| Конфликтъ | Столкновеніе; недоразумѣніе; стычка. |
| Концепировать | Задумывать; осознать. «Парламентъ въ моментъ своего учрежденія быль копцепировапъ, какъ органъ контроля…» — Былъ понимаемъ. |
| Лимитрофы (!) | Пограничныя, окраинныя государства. |
| Натуральный | Естественный, природный. |
| Одіозный | Ненавистный. Гадкій, гнусный, мерзкій, омерзительный, отвратительный, отвратный, пакостный, поганый, паршивый, противный, претящій, скверный. Развѣ малъ выборъ? И замѣтьте; если превысить власть губернаторъ, оскорбитъ рабочаго десятскій, это будетъ «одіозно»; но рочесть ото слово, когда говорится о томъ, что рабочіе вывезли инженера на тачкѣ или пьяные матросы избили офицера, мнѣ не приходилось. |
| Опубликовать | Обнародовать; часто еще проще: напечатать. |
| Патронъ | Хозяинъ. |
| Превалировать (!) | Превосходить, преобладать, главенствовать или обороты съ «преимущественно», съ «большинство», «по большей части», «главнымъ образомъ» и пр. |
| «Нравственная преваляція» | Превосходство. |
| Персоналъ | Личный составъ. |
| Реагировать | Отзываться; отвѣчать. |
| Режимъ | Часто можно съ успѣхомъ замѣнить: «строй», «укладъ» и др. |
| Реконструкція | Возстановленіе; воспроизведеніе. «Великое дѣло реконструкція націи…», восклицаетъ какой-то не французскій, а русскій патріотъ. Согласенъ съ симъ изреченіемъ, но бѣда въ томъ, что народъ безъ собственнаго языка немыслимъ и на чужомъ его не возсоздашь. |
| Реставрація государственности | Возстановленіе, возсозданіе. |
| Рессурсы (въ финансовыхъ вопросахъ). | Источники (если не всегда, то часто). |
| Скрупулезный | Совѣстливый; щепетильный (хотя первоначальное значеніе «щепетильный» — «мелочной»). |
| Солидный | Прочный, надежный; степенный. |
| Суммарный | Обороты съ «итогъ», «общій счетъ», «общая сложность», «цѣлый» и проч. |
| Структура | Строеніе, построеніе. |
| Фронтъ | Поразительно, какъ обѣднѣлъ газетный языкъ: на каждой страницѣ находить все тѣ же образы, обороты, тѣ же набившія оскомину словечки. — «Фронть» одно изъ нихъ. |
| Шевелюра (есть у Короленки) | Волоса, кудри; обыкновенно при этомъ подразумѣваютъ чрезмѣрное обиліе волосъ и ихъ растрепанность: шапка, копна волосъ. |
| Элиминировать | От|у-странить; удалить; выдѣлить; отметать. |
3. Если по-русски нѣтъ отдѣльныхъ соотвѣтствующихъ словъ, то можно найти сочетаніе двухъ-трехъ словъ, которое передастъ смыслъ одного иностраннаго. Буде и этого нельзя, придется иногда выбрать другой образъ сравненія, иногда измѣнитъ строй предложенія, переведя его, напримѣръ, съ дѣйствительнаго залога на страдательный. Гибкость нашего языка даетъ выходъ почти всегда; надо только пожелать найти его. Нужды нѣтъ, что иногда придется удлинитъ предложеніе; вѣдь языкъ нашъ вообще сжатѣе другихъ. «По-русски достаточно, — говорить Mérimé, — одного слова, чтобы совмѣстить нѣсколько понятій, кои въ другомъ языкѣ потребовали бы цѣлыхъ предложеній». Такъ не бѣда, если изрѣдка, въ видѣ исключенія, мы добавимъ лишнюю строчку.
4. Когда имѣется уже одно заимствованное слово, не слѣдуетъ вводить для того же понятія другое, иностранное же. Если ввели «процессію» (вмѣсто «шествія»), то зачѣмъ же еще уродливый «кортежъ» («кортешъ» или «кортэжъ»). Если есть «семинарія», «депутатъ», «мастерская» (вполнѣ обрусѣвшее), то къ чему еще «семинаръ», «делегатъ» и отвратительныя «ателье» или «увруаръ»? Что достигается этимъ, если не забвеніе русскихъ словъ, постепенное упраздненіе русскаго языка?
5. Заимствованное слово можетъ оказаться необходимымъ въ данной области. Тогда примѣненіе его надо ограничить именно ею. Говорятъ, «ситуація» въ философскомъ языкѣ означаетъ иное, чѣмъ «положеніе»; ну, тогда и пишите «ситуація» въ тѣхъ недоступныхъ простымъ смертнымъ книгахъ, кои читаются одной тысячью людей; но если вы въ жизни попали въ трудное, опасное или глупое положеніе, то и пишите «положеніе», а не «ситуація». Сомнѣваюсь, чтобъ курсъ франка надо было именно «стабилизировать»; но допустимъ, что такъ: изъ этого вовсе не слѣдуетъ, что самолетъ долженъ имѣть «стабилизирующія плоскости», ибо онъ ничуть не хуже станетъ летать, коли его снабдить «плоскостями устойчивости».
Данное заимствованное слово можетъ оказаться незамѣнимымъ въ данномъ предложеніи; но если въ другомъ является возможнымъ примѣнить вмѣсто него русское, — то и надо поставить русское. Если (предположимъ), говоря объ оперѣ, требуется сказать «мотивъ», то а) говоря о пѣснѣ, скажите «напѣвъ», б) свое мнѣніе въ докладѣ обосновывайте такнмн-то «соображеніями», и в) чей-либо поступокъ объясняйте такими-то «побужденіями». Если правильно говорить «операціонный столъ», то лишено смысла говорить объ «операціонномъ», а не объ «отчетномъ» годѣ.
6. Отсюда явствуетъ, что обычное возраженіе: «Какъ же вы противъ заимствованій, когда сами сказали … то-то», не всегда основательно. Въ крайности, когда (по винѣ не вашей) уже нельзя обойтись безъ заимствованнаго слова, придется примѣнить его; но надо принять за правило всемѣрно ограничивать случаи его примѣненія.
7. При встрѣчѣ съ понятіями, до коихъ русскій пародъ самъ не додумался, остается либо признать свою отсталость, заимствованъ чужое слово, либо, если возможно, искусственно создать свое.
Никто не вздумаетъ оспаривать словъ: «электричество, трансцендентальный, бактерія, соната, тринитротолуолъ…»
Никто не станетъ оспаривать словъ, унаслѣдованныхъ нами отъ классической древности и церковной старины вмѣстѣ съ дарами общеевропейской культуры, какъ «каѳедра, императоръ, университетъ, епископъ, математика, демократія» и тысячи другихъ. Эти слова почти для всѣхъ современныхъ народовъ чужія и для всѣхъ же родныя, — всѣхъ роднящія въ основныхъ достиженіяхъ государственной, церковной, научной, худЬжсстиенной жизни. Правильное пользованіе ими есть дань благодарности; но пользованіе — не злоупотребленіе. Злоупотребленіемъ будетъ не только случай, подобный вышеприведенному съ «колоссально» вкусными блинами. Слово ortocultura вполнѣ естественно даже въ простой народной итальянской брошюрѣ: каждый крестьянинъ, имѣя orto (огородъ), имъ coltivato (воздѣланный), и не замѣтитъ, что прочелъ латинское слово. Напротивъ, въ русской книгѣ «ортикультура» будетъ неумѣстной потугой на ученость; обстоятельнѣе книга отъ такихъ ужимокъ не сдѣлается; «огородничество» куда яснѣе. И «рыборазведеніе» много яснѣе «пис-ци-культуры».
Не станутъ оспаривать и словъ, отвѣчающихъ не нами созданному укладу жизни («феодализмъ, республика, банкъ…») или обычаямъ («балъ, концертъ, пикадоръ или гейша …»), или одѣянію:
Но панталоны, фракъ, жилетъ, Всѣхъ этихъ словъ на русскомъ нѣтъ.
А вотъ имѣя шубу, шубищу, шубенку, шубку, шубейку, полушубокъ, тулупъ, тулупецъ, тулупчикъ, доху, да пальто на мѣху, желать еще «плисы» просто дико. 12)
В) Тутъ мы подходимъ къ другому признаку — къ практическимъ требованіямъ международной жизни. Они узакониваютъ широкое заимствованіе въ научной терминологіи, въ области международныхъ сношеній, техники, торговли и денежнаго обмѣна. Но и тутъ, думается, надо соблюдать мѣру. Приведу въ поясненіе послѣдней мысли нѣсколько примѣровъ.
Терминологія большинства естественныхъ наукъ доступна лишь спеціалистамъ; прочихъ людей она не касается; напротивъ, понятія области права составляютъ ежедневную потребность толпы, и здѣсь надо строже беречь термины, созданные своимъ народомъ (беречь, хотя бы и наряду съ заимствованными).
Какъ-то лѣтъ 30 назадъ, сидя въ каютѣ камскаго парохода, слышалъ я разговоръ двухъ купцовъ на палубѣ у моего окна: говорили о банковскихъ дѣлахъ и ухитрялись излагать ихъ безъ иностранныхъ словъ. Значить, возможно, или вѣрнѣе было возможно. За 30 лѣтъ тропы этой возможности, вѣроятно, заросли заимствованными словами.
Дѣйствительно ли житейски полезно перенимать иноземныя слова въ вопросахъ автомобилизма или воздухоплаванія? Перенявшій англійскія названія все равно будетъ поставленъ въ тупикъ, попавъ въ Германію или во Францію. Не проще ли создать собственныя, а при необходимости выучить десятка три чужихъ названій. Не ясно ли, что шасси — рама, радіаторъ — холодильникъ, кароссери — кузовъ и что, если вы погрузили грузъ на грузовой пароходъ и разгрузили его въ другомъ порту, то перегрузить его грузчиками надо на «грузовики», а не на «каміоны»? Мы аэроплана первые не выдумали, но народъ о коврѣ-самолетѣ мечталъ столѣтія. «Эскадрилья № 2 въ 4 аэроплана поднялась изъ-за лѣса; сдѣлавъ виражъ на востокъ, спланировала…» Если вмѣсто этого, донесеніе будетъ писаться: — «Стая № 2 въ 4 самолета поднялась изъ-за лѣса и повернувъ на востокъ, опустилась (сѣла) на землю…», развѣ это будетъ менѣе ясно и развѣ эти термины не дадутъ большей красоты для тѣхъ, кто писалъ бы не просто донесеніе? Зачѣмъ надъ головой долженъ быть слышенъ звукъ отвратительнаго «пропеллера», а не «винта», — вѣдь всякъ пойметъ, что надъ вами летитъ аэропланъ, а не пароходъ.
В) Звукъ слова, — степень его красоты, — долженъ имѣть значительное вліяніе на то, принять или отвергнуть его.
«Ансамбль» никогда не сможетъ стать русскимъ словомъ, хотя бы его печатали въ театральныхъ отзывахъ ежедневно и произносили за кулисами ежечасно. Анонсъ, афишировать (въ «Идіотѣ»: «…они заявили себя», III, гл. 2), варьировать, вуалировать, деталь, дефектъ, дискуссія, досье, колье (Андрей Бѣлый), комюникэ (!), мерси, нюансъ, отель, пардонъ, пресса, пляжъ (пляшъ; не лучше ли дать слову «взморье» расширенное значеніе?), репатріація (и это для мучительно ожидаемаго часа увидѣть родину!), сконструировать, турне, экспозе (!), все это слова отвратно звучащія и для русскаго, и для французскаго уха. Да переверните десять разъ предложеніе и такъ, и сякъ, и эдакъ, лишь бы избѣжать такого уродства! А вы его выбираете, пред-по-чи-таете!
И напротивъ, когда звуки чужого слова совпадаютъ съ русскими или поддаются обрусѣнію, то они не препятствуютъ заимствованію слова. Если есть слово «вечеръ», то почему не быть слову «кучеръ»? Надо нарочно задать себѣ вопросъ о происхожденіи слова, чтобы угадать въ этомъ случаѣ нѣмецкое его происхожденіе или чтобы, пообѣдавъ «на шерамыжку», вспомнить о пребываніи русскихъ войскъ въ Парижѣ въ славный 1815-ый годъ. Вѣдь и «штанга» и «потрафлять», отъ нѣмецкихъ корней.
Необходимость борьбы
Русскій языкъ сознательно калѣчатъ большевики; онъ невольно искажается среди бѣженцевъ. Видя это, иные безнадежно машутъ рукой, другіе философствуютъ на тему, что нельзя стѣснять «свободу» измѣненія языка, что вмѣшательство охранителей — насиліе, что оно лишь «сушить» его; жизнь-де возьметъ свое, все само собой наладится, «образуется», и «пусть будетъ языкъ хоть «уродъ», да «живой». Увы, обычное для русскаго человѣка отношеніе къ нагрянувшему народному бѣдствію: разсужденія съ цѣлью показать «широту взгляда» и имѣть право сидѣть, скрестивъ руки. Къ счастью, не всѣ такъ разсуждаютъ, — иначе не было бы Добровольческой арміи.
И здѣсь нужна Добровольческая армія. Самое существованіе русскаго языка въ опасности. Надо осознать, что языкъ народа, какъ и имя народа, неотъемлемое условіе его бытія и что, если мы хотимъ, чтобы народъ русскій продолжалъ существовать, то должны держаться за эти два начала, какъ держатся за него другіе народы, — съ остервенѣніемъ, руками, ногами и зубами. Не «широкіе взгляды» и разглагольствованія важны; важно только дѣйственное рѣшеніе. — возьмусь ли за винтовку или нѣть. Въ рукахъ Алексѣева винтовка превратится въ армію, въ рукахъ другого останется лишь винтовкой, — но и то хлѣбъ. Да, пассивность передъ трудной задачей свойственна русскому человѣку: «Таракановъ-то, таракановъ … Ужасти сила какая, — жалостливо тянетъ русская баба, — кишма, говорю, кишатъ, ажъ глядѣть гадко…» А голландка возьметъ да и метлой ихъ, да желѣзнымъ купоросомъ. (И жилъ я какъ-то во Владимірѣ на скромной квартиркѣ у какой-то голландки, и ни одного таракана у нея на кухнѣ не было.) И если въ моихъ рукахъ метла мало что сдѣлаетъ, — не больше этой статьи — то въ рукахъ любой редакціи она явилась бы немалой силой. А если бы загорѣлся мыслью объ огражденіи чистоты языка кто-либо изъ нашихъ крупныхъ писателей, онъ смогъ бы создать противъ этого зла цѣлое общественное движеніе. Еще лучше, если бъ это движеніе возглавилъ видный публицистъ, ибо именно языкъ газетный, а не богатый, до сихъ поръ чистый, языкъ беллетристики, испещренъ заимствованными словами. Охвати оно бѣженство, по возвращеніи въ Россію мы внесли бы въ разруху языка необходимое сдерживающее начало и тѣмъ частично выполнили бы нашъ долгъ передъ родиной.
Во всякомъ случаѣ, никто не сможетъ отрицать, что «охранители» охраняютъ большія цѣнности: лучшее вѣковое твореніе русскаго народа — языкъ его, онъ же и выраженіе народной души, и одна изъ слагающихъ ее силъ; охраняютъ прекрасное достиженіе даровитѣйшихъ русскихъ людей, — литературный языкъ, эту могучую силу, единящую всѣ племена русскою корня, и орудіе культурнаго объединенія всего разнонароднаго русскаго міра; охраняютъ, у самаго ствола ея, не только великодержавность своего народа, не только его независимость, но и самое его бытіе. Вотъ что мы охраняемъ. А защитники ненужныхъ заимствованныхъ словъ, что охраняютъ они? Пусть отвѣтятъ. «Свободу языка»? Но, полагаю, я достаточно ясно показалъ, — такое утвержденіе плодъ недомыслія. Они охраняютъ лишь свои плохіе навыки, и потому охраняютъ, что ничего нѣтъ труднѣе для человѣка, какъ признать свою вину. Русская интеллигенція всегда была пропитана самопоклоненіемъ. Нынѣ, за тяжкими испытаніями, наступила новая нора: поколеблено ея идеологическое зданіе, уже слышны отдѣльные мужественные покаянные голоса, уже началась новая, обратная переоцѣнка цѣнностей. Въ списокъ немалыхъ грѣховъ своихъ интеллигенція должна вписать еще одинъ — порчу, опошленіе родного языка.
Лѣченіе общими усиліями
Какъ же быть впредь?
Впредь, либо «люди пера» сохранятъ присущее большинству изъ нихъ пристрастіе къ иностраннымъ словамъ, и тогда русскій языкъ сгинетъ; либо они проникнутся сознаніемъ долга побороть въ себѣ этотъ недостатокъ. Если пониманіе своего долга въ этомъ отношеніи проникнетъ въ широкіе слои образованнаго общества, то оздоровленіе сможетъ наступить быстрѣе, чѣмъ кажется. Но это дѣло доброй воли и усилія всѣхъ и каждаго.
Выраженіе, что языкъ «самъ справится, самъ выйдетъ побѣдителемъ…» — пустословіе. Языкъ объективнаго существованія не имѣетъ, онъ лишь въ насъ живетъ. Каждый изъ насъ или улучшаетъ, или сохраняетъ, или искажаетъ его. То же дѣлаетъ каждая семья, каждая совокупность людей.
Надо ли останавливаться на той задачѣ, которая выпала бы на долю будущей Академіи Наукъ или Ученаго комитета министерства народнаго просвѣщенія, школы вообще и преподавателей русскаго языка въ частности? Задача каждаго изъ нихъ сама собой ясна. Желательно образованіе общества охраны чистоты языка, въ составъ котораго вошли бы ученые языковѣды, дабы оградить его работу отъ увлеченія крайностями. Какая захватывающая задача разобраться въ отвратительномъ языковомъ наслѣдствѣ большевиковъ, въ этихъ по приказу рожденныхъ словахъ, сляпанныхъ изъ обрубковъ нѣсколькихъ словъ или склеенныхъ изъ двухъ, съ полнымъ презрѣніемъ къ законамъ русскаго языка, — безъ соединительной гласной. Далеко не все большевицкое наслѣдіе умретъ; слово «чека», напримѣръ, окажется безсмертнымъ. Собачьи же клички для будущихъ государственныхъ и общественныхъ учрежденій и должностей, всѣ эти «профсоюзы» и «селькоры», а равно и до большевиковъ родившіеся «главковерхи» должны быть въ офиціальныхъ сношеніяхъ (иначе, какъ въ зашифровкѣ) воспрещены. 13)
У каждой области жизни есть какъ бы прирожденный хозяинъ ея языка. Языкъ закона, устава, наказа вполнѣ въ рукахъ издающей ихъ власти и если центральная власть потребуетъ заботы о возстановленіи языка (Муссолини, конечно, ни на мгновенье не задумался бы этого потребовать), то не только Кодификаціонный отдѣлъ, но и всѣ безчисленныя комиссіи, разрабатывающія проекты законоположеній, попутно незамѣтно работали бы на очищеніе языка. (Въ этомъ отношеніи Кодификаціонныя отдѣлъ и Государственная канцелярія держались прекрасныхъ преданій временъ Казицкаго и Сперанскаго.) Выраженія закона не могутъ не стать выраженіемъ судей, обвинителей, защитниковъ, не могутъ не перейти въ газетные отчеты о судебныхъ засѣданіяхъ и въ статьи приказовъ исполнительной власти. Представьте себѣ далѣе, что Главное военно-инженерное управленіе и соотвѣтствующія отдѣлъ Министерства путей сообщенія называли бы въ своихъ контрактахъ аэропланы «самолетами», автомобили «самоходами»; всѣ десятки тысячъ людей, захваченныхъ но всей Россіи могучимъ вращеніемъ цѣлаго милліарда рублей, естественно стали бы говорить и думать о самоходахъ и самолетахъ. И даже частныя общества, незначительныя численностью своихъ членовъ, но сильныя своимъ удѣльнымъ вѣсомъ, имѣютъ какъ бы законодательную власть надъ языкомъ въ своей области. Если бы «Старые годы» подписывали подъ изображеніемъ наличника окна не: «Архангельскій соборъ. Деталь», а «Архангельскій соборъ. Частность» или «Подробность», то слово «частность» или «подробность» быстро пріобрѣло бы въ средѣ художниковъ также и это значеніе. Заводъ, построившій «теплоходы», не только обогатилъ Волгу новымъ видомъ парохода, но и подарилъ русскому языку новое слово. То же могутъ сдѣлать любой изобрѣтатель и любой торговый домъ, выпустивъ новое изобрѣтеніе или новый товаръ подъ новымъ русскимъ названіемъ.
Огромная отвѣтственность лежитъ на тЬхъ, кто руководить ежедневнымъ чтеніемъ милліоновъ людей — на редакціяхъ газетъ. Онѣ косвенно руководятъ и разговорнымъ языкомъ, ибо прочитанное въ газетѣ тутъ же становится предметомъ разговора. И вотъ мнѣ хочется сдѣлать одно замѣчаніе, хотя оно и задѣнетъ самолюбіе многихъ. Каждая общественная среда вырабатываетъ (чаще всего на почвѣ шутки) нѣкоторое количество собственныхъ словъ: есть свои словечки въ каждой семьѣ, свои въ кадетскомъ корпусѣ, въ воровской артели; одни были въ Кавалергардскомъ полку, иныя въ полку, стоявшемъ на Кавказѣ. Такія слова живутъ въ тѣсномъ кругу данной среды; выходятъ они за четыре стѣны лишь, если ихъ подмѣтить наблюдательный слухъ писателя или если отдѣльныя наиболѣе удачныя слона перекинутся дальше, привьются въ другой средѣ. Но есть одна среда, которая сама выноситъ свои словечки и назойливо навязываетъ ихъ ежедневно всѣмъ и каждому. Это какъ разъ среда «пишущей братіи», людей по большей части не жизни, а книги и часто книги иностранной, еще чаще переводной. Языкъ этой среды и есть языкъ наиболѣе загрязненный заимствованными словами. Вѣдь надо сознаться, газеты наши пишутся не на литературномъ языкѣ, а именно на языкѣ этой среды, — на особомъ, газетномъ языкѣ. По какому праву навязываютъ люди свой «жаргонъ» другимъ? Я готовъ учиться у виднаго писателя, у даровитаго публициста, но искренно говорю, что вовсе не признаю за каждымъ «работникомъ пера» права навязывать мнѣ свои кружковыя слова и обороты. То обстоятельство, что онъ сдѣлался съ юныхъ лѣть завсегдатаемъ редакцій, отнюдь не означаетъ, что онъ долженъ любить и знать русскій языкъ лучше, чѣмъ я. Къ тому же частое обращеніе съ какимъ-либо орудіемъ не по вдохновенію, а по долгу службы, нерѣдко ведетъ къ пользованію имъ спустя рукава. Надъ этими искренними мыслями искреннимъ работникамъ пера невредно бы попризадуматься.
Неужели членамъ редакцій такъ трудно сговориться и выбросить со столбцовъ своей газеты излишне заимствованныя слова? Неужели нельзя обратиться къ случайнымъ сотрудникамъ съ просьбой избѣгать заимствованій? Вы боитесь насмѣшекъ враждебнаго лагеря? Пусть поизмываются: посмѣются, да и отстанутъ. А вѣдь задача предъ вами высокая: быть, по слову Пушкина, «строгими и вѣрными опекунами языка отечественнаго».
Средства лѣченія
Какъ видно, свобода и по мнѣнію Пушкина не исключаетъ опеки.
Мы говорили выше, отъ какихъ ядовитыхъ словъ опекуны должны ограждать опекаемаго; посмотримъ теперь, гдѣ взять добрые соки взамѣнъ ядовитыхъ.
Уже существующее, обычное русское слово, нѣсколько разъ удачно примѣненное съ новымъ оттѣнкомъ, легко приметъ этотъ новый оттѣнокъ и въ сознаніи другихъ. Я ужъ привелъ въ примѣръ слово «подробность» въ смыслѣ архитектурной «детали». Въ самомъ дѣлѣ, если французы обходятся однимъ и тѣмъ же словомъ détail въ самыхъ разнообразныхъ областяхъ (торговли, механики, психологіи, искусства), почему же намъ въ вопросахъ искусства не довольствоваться «подробностью», а прибѣгать къ заимствованію? Первоначальное значеніе слова «починъ» (начало дѣйствія) не тождественно съ «иниціатива» (первая мысль о дѣйствованіи); но выслушавъ рѣчь, гдѣ говорилось про чью-либо «иниціативу», отвѣтьте: «Я согласенъ, что починъ этого дѣла принадлежитъ Иванъ Ивановичу…», всѣ поймутъ, что вы подъ словомъ «починъ» разумѣете «иниціативу»: слово тутъ же пріобрѣтетъ новое, добавочное значеніе. И дѣйствительно, на моей памяти установилось это добавочное значеніе («по почину, благодаря почину, духъ почина»), такъ что заимствованное «иниціатива» теперь совершенно излишне. Говорите, пишите: нарядная коляска, нарядная прическа, осанка, нарядныя движенія, линіи, очертанія, нарядный цвѣтъ, нарядный человѣкъ …, и въ словѣ «элегантный» никакой надобности не будетъ. Подобныхъ примѣровъ можно подыскать сотни. 14)
Существуетъ въ русскомъ языкѣ богатый запасъ словъ, вышедшихъ изъ обихода образованной среды. Надо черпать изъ него. Профессоръ архитектуры, раскрывъ Забѣлина, нашелъ бы тамъ достаточно названій, чтобы избѣжать въ своемъ учебникѣ и на своихъ чертежахъ если не слова «холлъ» (!), то хотя бы «вестибюль». Наше хоровое пѣніе первое въ мірѣ; неужели оно могло слагаться, не вырабатывая собственной терминологіи? Хорошо воздавать должное итальянцамъ, но зачѣмъ же дѣлать это цѣною неуваженія къ работѣ нашихъ предковъ, цѣною забвенія такихъ ясныхъ опредѣленій, какъ «вершники», «нижники» и «путникъ». Половину терминовъ по тактикѣ можно бы найти въ приказномъ языкѣ Московской Руси и какой, скажите, смыслъ въ кавалеріи при наличіи конницы? Мы растемъ подъ впечатлѣніемъ, что иначе какъ «горизонтъ» и не скажешь; учебники должны были бы рядомъ съ этимъ международнымъ словомъ ставить «окоёмъ», «кругозоръ». 15)
Богатый источникъ для безболѣзненныхъ заимствованій являютъ собою другіе славянскіе языки и нарѣчія. Чѣмъ «самостійность» не русское слово? На мой слухъ оно лучше длиннаго «самостоятельность». Къ тому же, призанять слово изъ чарующей малороссійской рѣчи значить добродушно сбросить хоть одинъ кирпичикъ съ той искусственной стѣны, которую съ такимъ упорствомъ возводить между двумя вѣтвями русскаго народа болѣзненное озлобленіе украйномановъ. Болгарское «здравница» яснѣе «санаторіи». Если посолъ возглавляетъ «посольство», то русскому посланнику естественно имѣть, какъ у сербовъ, «посланство», а не «миссію». Можно ли произносить такое гнусное слово, какъ «мадмуазель», когда южные славяне для обращенія къ дѣвушкамъ имѣютъ прелестное «господи́ца»?
Эти три способа пополненія языка даютъ широкое поле любителямъ «свободы»: есть разгуляться гдѣ на волѣ. Еще шире просторъ найдутъ они въ созданіи новыхъ словъ. Каждому много писавшему, навѣрно, приходилось родить слово. Но и здѣсь свобода должна быть истинная, — подчиненная разсудку. «Никогда не пользуйтесь новымъ словомъ», — говорилъ недавно умершій англійскій писатель Томасъ Харди, — «если оно не имѣетъ трехъ слѣдующихъ качествъ: оно должно быть необходимо, понятно само собой и должно быть красиво. Новыя идеи требуютъ для своего выраженія новыхъ словъ; но замѣнить общеупотребительное слово другимъ, имѣющимъ только то достоинство, что оно новое, значитъ не обогащать языкъ, а дѣлать его болѣе бѣднымъ». 16) Надо, чтобы новое русское слово рождалось (если предназначено для литературнаго языка) не въ «жаргонномъ» порядкѣ, а въ духѣ языка русскаго. У Даля нѣть, напримѣръ, обычныхъ теперь и весьма содержательныхъ словъ «засиліе», «уточнить». Значить, родились они послѣ. «Хорошо (говорятъ мнѣ однажды) согласенъ, что «иниціатива» излишня. Но ужъ безъ «иниціатора» вы не обойдетесь». «Обойдусь, — я сочиню слово «починщикъ», оно въ духѣ нашего языка: «зачинщикъ» — для чего-либо плохого или хотя бы шаловливаго; «починщикъ» — пусть будетъ для дѣйствія положительнаго». Смѣются: «мокроступы», молъ, и нелъзя-де выдумывать такія искусственныя слова. Беру Даля и вижу, мои собесѣдники правы: слова «починщикъ» дѣйствительно выдумать нельзя, — оно уже существуетъ. 17)
Относительно всѣхъ этихъ источниковъ замѣны неудачныхъ заимствованій можно сдѣлать одно общее замѣчаніе. Къ слову, сперва поразившему своей новизной, ухо постепенно привыкаетъ. Это, къ сожалѣнію, справедливо даже по отношенію къ уродливымъ заимствованіямъ («отель»); тѣмъ легче могутъ привиться новыя слова, родившіяся въ согласіи съ законами родного языка. Во время войны чрезъ мои руки проходили многочисленныя телеграммы по заказу автомобилей; телеграммы называли ихъ «самоходами»; это слово стало тогда для меня и для всего личнаго состава даннаго учрежденія совершенно обычнымъ. Такъ будетъ со всѣми воскрешенными и удачными новыми словами, — стерпится, слюбится.
На возраженіе: «Нельзя искусственно передѣлать языкъ, нельзя выбросить укоренившіяся слова…» легко отвѣтить еще, спросивъ, кто теперь, иначе, какъ смѣху ради, скажетъ «абшидъ», «фортуна», «ферлакурить»? Кто помнитъ, что на таможнѣ существовали «цольнеры»? Кто поѣдетъ за собственный «коштъ», «отдастъ дамѣ аттенцію» или станетъ съ нею «объ амурахъ козировать»? Сотни такихъ заимствованій XѴIII вѣка выметены, исчезли. Мы ихъ вспоминаемъ лишь, чтобъ воскресить облики нашихъ пращуровъ и прабабокъ, тѣхъ людей, въ рѣчи которыхъ какъ-то уживались и заправская деревенщина, и слова, западавшія то изъ расиновой «Федры», то изъ «артикуловъ» прусскихъ военныхъ «регламентовъ». И тогда они вызываютъ у насъ добродушную улыбку: вѣдь въ далекомъ прошломъ любезны намъ и безсмысленно растопыренныя фижмы и длиннокудрый «генералъ-аншефскій» парикъ.
При равнодушіи большинства къ красотѣ русской рѣчи, теченіе, направленное къ огражденію ея чистоты, все же никогда не исчезало. Его работа оказывалась и за послѣднія печальныя для русскаго языка три четверти вѣка. Для примѣра укажу на военный языкъ, не перестававшій въ нѣкоторыхъ частяхъ своихъ русѣть на нашихъ глазахъ. Я еще ходилъ на «аванпостныя ученья»; съ изданіемъ новыхъ уставовъ стали высылать «сторожевое охраненіе» и было это солдату гораздо яснѣе; само собой было ясно также, что такое «боковая застава», что «передовой» или «тыловой» отрядъ. Вотъ какъ легко могутъ повліять на очищеніе языка даже случайныя, несогласованныя усилія тѣхъ, кого я назвалъ выше «хозяевами» различныхъ его областей. Не можетъ быть сомнѣнія, что сознательная, планомѣрная работа способна дать здѣсь обильные плоды. Широкій размахъ ея осуществимъ лишь въ будущей Россіи, когда станетъ возможнымъ уложить заботу о языкѣ въ рамки цѣльной системы, гдѣ отъ Академіи Наукъ до сельской школы, отъ законодательныхъ учрежденій до свободно объединившихся общественныхъ силъ, — каждый сможетъ приложить руку къ этому доброму дѣлу.
Но и въ изгнаніи работы найдется не мало. Надо только, чтобы сознаніе нашего долга передъ языкомъ стало общимъ достояніемъ, чтобъ долгъ этотъ былъ близокъ каждому, берущемуся за перо, чтобъ о немъ напоминали со столбцовъ газетъ, чтобъ въ семьяхъ слѣдили за рѣчью дѣтей. Словомъ надо… чтобъ русскіе люди любили русскую рѣчь.
Настоящая статья была закончена, когда я прочелъ въ «Возрожденіи» выдержку изъ Даля. Подчеркиваю въ ней нѣкоторыя слова: они ставятъ суть мною сказаннаго подъ охрану его свѣтлой памяти: «Въ комъ нѣть убѣжденія въ надобности очищать языкъ и изгонять искаженія его, кто не сознаетъ за собой этого долга, кто, будучи писателемъ, не задается этою задачею — тоть былъ на вѣку своемъ легкомысленнымъ пособникомъ худому дѣлу, а чѣмъ далѣе равнодушіе и неряшество это будетъ господствовать, тѣмъ тяжелѣ будетъ противъ рожна прати».
«Чѣмъ далѣе, тѣмъ тяжелѣ…» Дожидаться ли намъ равнодушно, когда тяжесть борьбы сдѣлаетъ ее невозможной? Мы на перепутьѣ. Еще не поздно.
А. В.
Римъ, 6 января 1927 г.
*) Читано въ Русскомъ Собраніи въ Римѣ 22 марта 1927 г.
1) «Нравственный» прежде всего означаетъ положительную съ точки зрѣнія добра и зла (этическую) оцѣнку, въ противоположность «безнравственный». «Моральными» называются душевныя явленія, относящіяся къ области чувствованій и волевыхъ переживаній, въ противоположность ощущеніямъ, воспріятіямъ и мышленію, составляющимъ область ума и познанія. По французски слово moral имѣетъ болѣе широкое значеніе: напримѣръ: les sciences morales et politiques.
2) Отъ писателей, воспитанныхъ на французскомъ языкѣ, въ синтаксисѣ нашего литературнаго языка остался лишь одинъ галлицизмъ: дѣепричастіе придаточнаго предложенія при разныхъ подлежащихъ въ главномъ и въ придаточномъ предложеніи. (См. здѣсь, стр. 00 !!!).
3) Въ настоящей статьѣ нѣсколько разъ употреблено слово «интеллигенція» не въ значеніи всего образованнаго общества, а въ особомъ, съуженномъ смыслѣ. Во избѣжаніе недоразумѣній, опредѣлимъ точнѣе этотъ смыслъ. Четыре основныхъ признака опредѣляли «интеллигента»: 1) обладаніе учебнымъ дипломомъ; 2) оторванность отъ родной почвы (des déclassés); по этому признаку интеллигентомъ будетъ и столичный адвокатъ, стыдящійся своей матери крестьянки, и князь Кропоткинъ, порвавшій не только со всѣмъ плохимъ, что было въ его средѣ (сіе было бы только похвально), но и съ тѣмъ, что въ этой средѣ было правильнаго и достойнаго; 3) отрицательное отношеніе къ церковному началу, слѣдовательно къ существованію объективной истины; когда бытіе послѣдней не отрицалось полностью, то отрицалось по меньшей мѣрѣ отраженіе Истины въ уже данномъ намъ богооткровеніи. Отсюда безграничный субъективизмъ всего міровоззрѣнія… пока мысль не попадала въ тиски политическаго исповѣданія данной партіи; 4) отрицательное отношеніе по меньшей мѣрѣ къ русской власти, a обычно ко всякой власти и всякой государственности (кромѣ существовавшей въ мечтахъ государственности будущаго «новаго человѣчества»). Кто сознавалъ, что имѣетъ общимъ съ этими людьми лишь 1-й пунктъ, не могъ причислять себя къ интеллигенціи. Въ 1907 г. въ одной статьѣ (въ «СПБ. Вѣд.») я сознательно употребилъ выраженіе не «интеллигенція», а «наше образованное общество»; другая газета отвѣтила ехиднымъ вопросомъ: «Любопытно бы знать, кого кн. В—ій подразумѣваетъ подъ этимъ выраженіемъ?» Но вотъ недавно П. Б. Струве озаглавилъ свою передовицу въ «Возрожденіи»: «Образованное общество и интеллигенція». Въ добрый часъ: хоть черезъ 20 лѣтъ, а точка надъ і поставлена.
4) За слова «вульгарность» и «снобизмъ» прошу меня нѳ винить: перваго еще Пушкинъ перевести не могъ: для понятія снобизма у насъ слова нѣтъ (не потому ли, что снобизма у насъ вообще меньше, чѣмъ у иностранцевъ, хоть снобизмомъ обратнымъ страдаютъ весьма многіе).
5) Для «мобилизаціи» было бы прекрасное русское слово «ополченіе» (вся Русь ополчилась, объявлено ополченіе казанскаго округа…), если бъ законъ не придалъ ему другого значенія.
6) «Старши́ну», какъ говорилось въ Малороссіи XѴII вѣка или «господу», какъ говаривалъ Новгородъ Великій.
7) Подразумеваю извращенность въ лѣвую сторону: черносотенство — что другое — языку вреда не принесло; здѣсь скорѣе можно подмѣтить желаніе народничать и склонность къ стародавнимъ словамъ.
8) Славянскій языкъ признанъ достойнымъ къ употребленію на литургіи папой Іоанномъ ѴІІІ не позднѣе 880 г.; папа этотъ, по отношенію къ нашимъ предкамъ, былъ иноплеменникомъ (родомъ изъ города Рима); цѣлыхъ 7 столѣтій только три языка раздѣляли въ Европѣ эту честь со славянскимъ. А вотъ, теперешніе русскіе богословы никакъ не могутъ обойтись безъ ненужной латинизаціи своей рѣчи. Н. А. Бердяевъ видитъ, напр., какой-то особый смыслъ въ повтореніи слова «сакральный» 4 раза на 2 строкахъ («Путь», II, 28).
9) Насколько туго простой пародъ воспринимаетъ чужеземныя слова, видно на примѣрѣ словъ военнаго быта: уже 7 поколѣній обучаются на службѣ слову «генералъ»; за послѣднія 50 лѣтъ, чрезъ это обученіе проходятъ ежегодно сотни тысячъ людей, слово это пронизываетъ весь служебный бытъ и не такъ ужъ оно плохо звучитъ по-русски, а все жо «енералъ» и «енаралъ» еще не умерли. И «антилерія» будетъ процвѣтать еще десятки лѣтъ.
10) При сравненіи одной его небольшой статьи въ двухъ разныхъ изданіяхъ, въ позднѣйшемъ оказалось на 23 иностранныхъ слова меньше. Слышалъ отъ Л. П. Соломона (переводчика Данте), но запамятовалъ, въ какой это статьѣ онъ подсчитывалъ.
11) Часто подмѣчалъ, что подъ «русскимъ» словомъ «вульгарность» собесѣдникъ понимаетъ нѣчто иное, чѣмъ то, что это слово означаетъ по-англійски и по-французски. У насъ любятъ «третировать»; по-французски третировать нельзя, ибо traiter почти всегда vox media: можно traiter кого-либо или bion, avec égard, en аmі или en mal, en canaille, de fou. (Просто traiter кого-либо будетъ означать угощать его за своимъ столомъ). Амуниціей законъ почему-то назвалъ ременное снаряженіе солдата; газеты съ первыхъ дней войны превратили эти ремни въ патроны и снаряды, — въ боевые припасы. Вѣроятно, недостаточнымъ знаніемъ иностраннаго языка объясняются такія, поразительныя во только по уродству, но и по безсмысленности, выраженія какъ: «экспрессивная выразительность», «гуманность и человѣколюбіе», «оттѣнки и нюансы»; беру ихъ изъ газетъ, а въ учебникѣ нахожу: «обиліе деталей и подробностей» (Садовникъ, «Оч. по ист. русск. лит. XIX в.», ч. 2). Одинъ изъ героевъ въ «Хожденіи по мукамъ» прелестно поучаетъ свою сестру: «Ты, Лиза, ко всему тому чрезвычайно неорганизована а въ области половой сферы».
12) Хоть и пушкинскій стихъ, но полагаю, что «панталоны» здѣсь лишь для размѣра, развѣ что тогда были какія-либо портняжныя тонкости, нынѣ забытыя, проводившія грань между панталонами и штанами.
13) И это не только съ точки зрѣнія красоты языка. Неправильно называть учрежденіе, въ которомъ самъ служишь или служитъ собесѣдникъ, уничижительными кличками: столовка, читалка, лавочка (послѣднее напр., про университетъ или министерство). Неуваженіе юридическаго лица признакъ некультурности.
14) Имѣется еще въ запасѣ слово «изящный», могущее иногда замѣнить «элегантный». Но оно непорчено уродливымъ произношеніемъ («изъящьный») и опошлено неправильнымъ примѣненіемъ.
15) Кстати объ учебникахъ. У меня былъ отличный преподаватель исторіи, говорившій Микель Анджэлло; приходилось не разъ слышать Бе́рлинъ и даже Досто́евскій. Знаки ударенія необходимо было бы внести въ учебникахъ и но только для именъ, — также для нѣкоторыхъ словъ, ло отношенію къ коимъ у многихъ существуетъ склонность ставить удареніе неправильно: «мо́лодежь, зво́нитъ, пере́дать, чу́лки, исклю́чены, нена́висть, сто́ляръ, бы́ла, взя́ла, дѣят́ельность…»)
16) Мы вставили цитату изъ Т. Харди здѣсь, гдѣ говоримъ о новыхъ русскихъ словахъ; но очевидно, что она полностью и еще въ большей мѣрѣ приложима и къ заимствованію чужеродныхъ словъ.
17) «Иниціаторъ» можно еще удачно замѣнять словомъ «зачинатель».
Visits: 41