Въ московской Россіи путешествія на европейскій Западъ были совершенно небываемымъ дѣломъ. Въ эту эпоху путешествовали почти исключительно въ святыя земли съ цѣлью поклоненія святынямъ Іерусалима и Царьграда. Поѣздки-же на Западъ были сопряжены съ возможностью оскверниться въ обращеніи съ еретиками. Даже при отправленіи посольстаъ правительство точно опредѣляло ихъ обязанности и запрещало всякія постороннія общенія, — «лишнихъ и неподобныхъ рѣчей ни съ кѣмъ не говорить и собою ничего не вчинять».
Личность и непреклонная воля Петра Великаго дали могучій толчокъ къ усвоенію русскимъ обществомъ цивилизаціи и уклада жизни европейскихъ народовъ. Въ ряду воздѣйствій царя на русскихъ имѣло рѣшающее значеніе изданіе обстоятельныхъ пособій по географіи европейскихъ странъ и заграничныя командировки.
Въ учебникахъ географіи, изданныхъ по велѣніямъ паря, русскіе знакомятся съ иностранными государствами, ихъ границами, почвой, произведеніями, правленіемъ, доходами, а также съ характеромъ каждаго народа, долголѣтіемъ, добродѣтелями, злонравіемъ, «инвенціями» (изобрѣтеніями), «знатнѣйшими чинами». Иногда эти описанія поражаютъ своею подробностью. Авторъ не только исчисляетъ, напримѣръ, всѣ португальскія провинціи, но и ничтожнѣйшія городишки: «Алькутинъ, не важной городъ съ замкомъ». Иногда сообщаются интересные факты, дѣлаются вѣрныя характеристики. Такъ, французамъ посвящаютъ слѣдующія строки: «Они въ большой части Европы въ платьѣ, парукахъ, убираніи волосовъ, въ головныхъ женскихъ уборахъ, въ галантерѣяхъ, и прочемъ, такъ сказать, законы предписываютъ и тѣмъ знатную сумму денегъ изъ другихъ государствъ за самыя бездѣлки выманиваютъ». Говоря о француженкахъ авторъ замѣчаеть: «Женскій полъ хотя красотою и не превосходитъ другихъ народовъ, однако, въ пронырствахъ, щегольствѣ и проворствѣ почти никакая нація съ ними сравнена быть не можетъ». Обстоятельное описаніе Франціи мы находимъ уже въ первой географіи, появившейся при Петрѣ Великомъ и носившей названіе «Географіа или краткое земнаго круга описаніе» (1710 года).
«Народъ французской есть зѣло трудолюбивъ, и къ наукамъ тщателенъ, и отъ того обходятъ всѣ страны свѣта, и аще учтивы, однакоже лукавы: къ тому же неблагодарны; въ войнѣ къ напускамъ зѣло жарки, но вскорѣ отступаютъ, и нужды великой терпѣти не могутъ, имуть свое воинство не точію на суше, но и на мори».
Въ описании внѣевропейскихъ странъ встрѣчаются иногда довольно курьезныя вещи. Напримѣръ, о «Кафреріи» (странѣ кафровь) сказано, что жители этой земли «человѣческое мясо жрутъ. Въ землѣ своей называются оныя готентотенъ, а говорятъ языкомъ подобно какъ у насъ куры кричать». Говоря объ Египтѣ, авторъ отмѣчаетъ «плодородіе овецъ и женщинъ», а въ обзорѣ Америки перечисляются моря «Эфіопское» и «Австральское».
Нѣкоторымъ описаніямъ предпосланы рисунки и курьезныя вирши. Такъ, на рисункѣ, относящемся къ Африкѣ, красуется странное двустишіе:
Аще и подъ солнцемъ, но черна есть тѣломъ,
Паче-же грубымъ и гнуснымъ своимъ дѣломъ.
Петръ Великій, убѣжденный въ необходимости личнаго общенія русскихъ людей съ Западомъ, далъ этому дѣлу опредѣленную организацію, причемъ первымъ побужденіемъ царя къ посылкѣ заграницу была забота его о русскомъ мореходствѣ. Большинство командируемыхъ, часто женатыхъ и имѣющихъ дѣтей, уѣзжало съ великимъ страхомъ и недовѣріемъ къ царской затеѣ. Для нихъ европейская жизнь была непонятна, тѣмъ болѣе они были далеки отъ сознательнаго усвоенія «еретичной» науки. И только тѣ, кто долго оставался заграницей, мало-помалу входили во вкусъ европейскаго общежитія, щеголяя къ ужасу своихъ близкихъ «собачьими кудрями» и говоря на томъ «макароническомъ» языкѣ, который былъ такъ распространенъ въ петровское время.
Лишь въ слѣдующемъ поколѣніи, выроставшемъ подъ вліяніемъ новыхъ идей и настроеній, возникаетъ уже сознательное отношеніе къ европейской культурѣ. Къ этому времени застарѣлый антагонизмъ между Россіей и Западомъ подвергся въ умахъ русскихъ глубокому испытанію: многія принятыя на вѣру понятія должны были уступить мѣсто новымъ, занесеннымъ изъ Европы.
Нѣкоторые изъ участниковъ этихъ поѣздокъ оставили послѣ себя безыскуственные разсказы о видѣнномъ и слышанномъ заграницей. Подобныя записки о путешествіяхъ любопытны и въ литературномъ отношеніи и въ смыслѣ общественной психологіи того времени. Въ этихъ сужденіяхъ объ Европѣ мы почерпаемъ крайнѣ интересный матеріалъ о настроеніяхъ людей на перепутьѣ отъ старой Россіи къ новой. Неподготовленные къ воспріятію европейскаго уклада и науки, взятые прямо изъ старыхъ насиженныхъ гнѣздъ, они были посланы заграницу съ строгимъ наказомъ набираться иноземной науки своими собственными силами. Обстановка заграничной жизни поражаетъ русскихъ людей прежде всего своимъ разнообразіемъ и необычностью. Здѣсь наши путешественники знакомятся со сложною городскою жизнью, богатствомъ и благоустройствомъ частныхъ и общественныхъ зданій, улицъ, школъ, госпиталей. Внимательно наблюдаютъ новыя для нихъ формы государственнаго устройства, общежитія, воспитанія.
Въ ряду этихъ поѣздокъ заграницу должно быть отмѣчено такъ называемое «Великое посольство» 1697 — 1698 г., во главѣ котораго стояли генералъ-адмиралъ Ф. Лефортъ и генералъ-комиссаръ Ф. А. Головинъ. Составъ и цѢли этого посольства были весьма разнообразны. Сюда вошли московскіе дворяне, солдаты Преображенскаго полка для обученія военному дѣлу, солдаты для караула и разнаго рода прислуга, всего до двухсотъ человѣкъ. Въ числѣ членовъ посольства находился и самъ Петръ Великій подъ именемъ «десятника Петра Михайлова». Одинъ изъ участниковъ этого путешествія по Европѣ оставилъ дневникъ, въ которомъ онъ располагаетъ свой разсказъ въ механическомъ и случайномъ порядкѣ видѣннаго. Вотъ какъ онъ описываетъ свои впечатлѣнія отъ ярмарки въ Амстердамѣ:
«Видѣлъ тутъ-же слона великаго, который игралъ миноветы, трубилъ по-турецки, по-черкаски. Видѣлъ у доктора анатомію. Видѣлъ кожу человѣческую, выдѣлана толще бараньей кожи, которая на мозгу у человека живетъ: вся въ жилахъ, косточки маленькія, будто молоточки, которые въ ушахъ живутъ.
Видѣлъ въ Остродамѣ рыбу, которая корабли останавливаетъ; маленькая, прилипнетъ ко дну множество, оттого останавливается». Этимъ-же своеобразнымъ стилемъ описываетъ авторъ и произведенія искусства, въ томъ числѣ знаменитый фонтанъ Буонаротти въ Генуѣ:
«Смотрѣлъ фонтаны; три лошади есть превеликія, на нихъ мужикъ стоитъ; у той, что середкѣ лошади, изъ языка, а у крайнихъ коней изъ ноздрей вода течетъ. Кругомъ тѣхъ лошадей ребята изъ мрамора сидятъ, воду пьютъ».
Одно изъ самыхъ любопытныхъ путешествій петровскаго времени дневникъ П. А. Толстого (впослѣдствіи графа и узника Семибашеннаго замка въ Константинополѣ). Онъ былъ посланъ заграницу въ 1697 г. въ возрастѣ 52 лѣтъ для изученія «навигацкой науки». Путешествуетъ онъ не спѣша, подробно останавливаясь на всемъ, что поражаетъ его внимаиіе. На Ольмюцкихъ городскихъ ворогахъ Петра Андреевича поразили башенные часы, которые «бьютъ перечасье мусикійскимъ согласіемъ и какъ тѣ часы станутъ бить перечасье, въ то время видимо, что люди, вырѣзанные изъ дерева, бьютъ въ колокола руками». Въ Вѣнѣ онъ отмѣчаетъ существованіе фонарей: «и отъ тѣхъ фонарей въ Вѣнѣ по вся ночи бываетъ по улицамъ и переулкамъ великая свѣтлость». Въ Венеціи Толстого поразило, что «улицы водяныя», не было ни лошадей, ни каретъ, ни телѣгъ, «а саней и вовсе не знали»… Въ Италіи ему пришлось особенно по вкусу «остаріи» (остеріи), гдѣ продаютъ «табакъ дымовой и носовой и трубки, чѣмъ табакъ пить». Но онъ жалуется, что «больше употребляютъ въ питьяхъ лемонатовъ, кафы, чекулаты и иныхъ тому-жъ подобныхъ съ которыми человѣку пьяну быть невозможно»… Въ Неаполѣ, по заключенію Толстого, тепло «для того, что Неаполь близокъ ко экватору, всего высокости на сорокъ трехъ градусовъ».
Другой путешественникъ и современникъ Толстого, Б. П. Шереметевъ, проѣздомъ черезъ Римъ, получилъ аудіенцію у папы, на которой «цѣловалъ папину руку, а папа объемъ его, поцѣловалъ въ голову и зѣло принялъ любезно и весело».
За нимъ слѣдуетъ кн. Б. И. Куракинъ, ѣздившій лѣчиться въ «Карзбатъ», затѣмъ въ Берлинъ, Голландію. Но «луччай плезиръ фористерамъ (иностранцамъ) въ Голландіи — въ Гагѣ».
Болѣе серьезнымъ характеромъ отличаются записки графа А. А. Матвѣева, ѣздившаго для заключения коммерческаго договора съ Людовикомъ XIV въ 1705 году. Авторъ обнаружилъ большую наблюдательность и умѣнье выдѣлить изъ состава своихъ наблюденій то, что имѣло отношеніе къ наукѣ, политикѣ и быту европейскихъ народовъ. Во Франціи его поражало стремление французскаго общества къ образованію, и что дѣти «отъ наказанія словесного паче, нежели отъ побоевъ, въ прямой волѣ и смѣлости воспитываются». Интересуетъ А. А. Матвѣева и положение женщины во Франціи: «Ни самый женскій полъ во Франціи никакого зазору отнюдь не имѣетъ во всѣхъ честныхъ обращаться поведеніяхъ съ мужескимъ поломъ, какъ бы мужи, со всякимъ сладкимъ и человѣколюбивымъ пріемствомъ и учтивостью». Онъ первый изъ русскихъ даетъ описаніе великосвѣтскихъ пріемовъ въ Парижѣ: «У всѣхъ принцессъ крови королевской, а именно: у мадамъ де-Конде, де-Конти, дю-Мейнъ, дюшессы, и потомъ у иныхъ принцессъ и дюшессъ: де-Бульонь, де-Люксембургъ, де-Шатильонь и прочихъ мадамъ-марешаль Франціи бываютъ собранія, въ которыя честнымъ изъ значительныхъ особамъ входить не возбраняется безъ всякаго расположенія въ мѣстахъ (мѣстничества), гдѣ и самые послы и прочіе министры чужестранные николи не встрѣчаются мѣсто и всѣ въ одномъ обществѣ обращаются: ни встрѣчь, ни проводовъ тамъ никому не бываетъ. Въ тѣ собранія бываетъ музыка и танцы и игры въ карты, которыя у дамъ французскихъ зѣло любятся и въ обычай вошли непрерванно».
Владимиръ Абданкъ-Коссовскій
Возрожденіе, №1905, 20 августа 1930.
Views: 20