За послѣдніе мѣсяцы въ партіи наростаетъ глубокій переломъ. Какъ часто бываетъ, происходящіе при этомъ важныя явленія никакъ не отражаются на внѣшней шумихѣ партійной жизни, развѣ что сообщаютъ ей нѣсколько большую нервозность. Эти невидные внѣшне, подкожные процессы заслуживаюсь самаго пристальнаго нашего вниманія. Но прежде, чѣмъ обратиться къ нимъ, разберемся сначала въ шелухѣ офиціальной партійной возни, чтобы она не мѣшала намъ при дальнѣйшемъ анализѣ того, что въ жизни партіи существенно.
Внѣшне жизнь партіи заполнена «историческимъ письмомъ» тов. Сталина, которое оказалось очень удобной базой и для сведенія личныхъ счетовъ, и для «развернутой» травли кое-какихъ интеллигентныхъ элементовъ партіи, и для многаго другого.
Исторія появленія на свѣтъ Божій этого письма столь же проста, сколь и поучительна.
Дѣло въ томъ, что до послѣдняго времени офиціальная большевицкая теорія признавала только двѣ эпохи въ дѣлѣ развитія «ученія о пролетарской революціи»: эпоху марксизма и эпоху ленинизма. По всѣмъ признакамъ пора уже, и очень пора, вступить этому ученію въ новый періодъ, который, какъ читатель, конечно, прекрасно понимаетъ, не можетъ не быть эпохой «сталинизма».
Мы это очень хорошо понимаемъ; но нельзя того же сказать о группѣ руководящихъ совѣтскихъ историковъ, которые обнаружили удивительную косность и несообразительность, продолжая изъ мѣсяца въ мѣсяцъ все ту же однообразную печатную жвачку о ленинизмѣ, и явно задерживая офиціальное объявленіе новаго періода въ міровой исторіи.
Тов. Сталинъ долго терпѣлъ и ожидалъ, что соотвѣтствующіе «человѣки» сами сообразятъ все, что нужно, насчетъ «сталинизма». Увы, они оказались туги на подъемъ. Правда, тов. Сталинъ сдѣлалъ и самъ нѣкоторую ошибку, отпустивъ одного изъ своихъ секретарей, нѣкоего Каннера, въ ВСНХ спасать черный металлъ. Каннеръ былъ бойкій молодой человѣкъ, довольно малограмотный, но съ большимъ нюхомъ, и очень удачно справлялся съ подобнаго рода сомнительными дѣлами, гдѣ требовалась ловкость рукъ, а самому тов. Сталину выступать было неудобно. Недавно Каннеръ отправился въ ВСНХ замѣстителемъ начальника главнаго управленія черной металлургіи (кстати сказать, я сталкивался съ нимъ изо дня въ день въ теченіе многихъ лътъ и могу поклясться, что я мало встрѣчалъ людей, болѣе невинныхъ въ черной металлургіи и во всѣхъ прочихъ).
Коротко говоря, тов. Сталину пришлось дѣйствовать самому. Онъ написалъ рѣзкое письмо, направленное противъ фальсификаторовъ исторіи партіи. Персонально въ немъ подвергся уничтоженію какой-то незначительный Слуцкій, но въ письмѣ внушительно намекалось, что отъ грубыхъ ошибокъ въ исторіи партіи несвободенъ и тов. Ярославскій.
Здѣсь мы должны немножко пройти за кулисы большевицкаго театра.
Въ послѣдніе годы разработка вопросовъ большевицкой теоріи почти цѣликомъ сосредоточилась въ рукахъ группы молодняка изъ института красной профессуры. Въ то время, какъ «старая гвардія» была по горло занята практической работой, «икаписты», всецѣло посвятившіе свое время теоріи, почти монополизировали идеологическую работу партіи. Тутъ были всякіе бойкіе юноши, не очень «обремененные образованіемъ».
Институтомъ руководилъ (и руководитъ) почти выжившій изъ ума Покровскій, не пользующійся въ партіи никакимъ вѣсомъ («даже не кандидатъ въ члены ЦК»), и все это сборище молодыхъ карьеристовъ, естественно, обнаруживало неизмѣнное тяготѣніе къ какой-нибудь политической фигурѣ. Сначала этой фигурой былъ Троцкій — когда онъ былъ еще не гнуснымъ ренегатомъ и агентомъ буржуазной контръ-революціи, а членомъ Политбюро и любимымъ вождемъ красной арміи. Онъ и самъ сильно заигрывалъ съ молодежью. Тогда онъ, какъ извѣстно, призывалъ «грызть молодыми зубами гранитъ науки» и выдвинулъ тезисъ о революціонной первосортности партійнаго молодняка по сравненію съ бюрократически «переродившимися» аппаратчиками.
Когда Троцкій сошелъ со сцены, ИКП *) былъ подвергнутъ разгрому и отданъ въ ленъ Бухарину. Живой и неглупый Бухаринъ пришелся институтскимъ молодымъ людямъ по вкусу, тѣмъ болѣе, что онъ былъ явнымъ кандидатомъ въ лидеры партіи. Да и молодые люди при Бухаринѣ пошли въ гору, захвативъ цѣлый рядъ важныхъ позицій — и важнѣйшіе органы печати, и быстро расплодившіеся «комм. университеты» и кафедры «соціальныхъ наукъ» въ Вузахъ. Одинъ изъ юныхъ Слѣпковыхъ редактировалъ важнѣйшій журналъ партіи «Большевикъ», одинъ изъ юныхъ Марецкихъ былъ фактическимъ редакторомъ «Правды». Аппаратчики относились къ этой публикѣ презрительно и называли ихъ собирательно: — «стецкіе-марецкіе»; но въ то же время и нѣсколько ихъ побаивались.
Затѣмъ Бухаринъ, на котораго поставили эти юноши, тоже погибъ. Институтъ подвергся второй чисткѣ, и все болѣе и менѣе способное было вычищено изъ него окончательно и безповоротно. Правда, многіе смѣнили вѣхи, но ихъ держали за изгородью и въ огородъ не пускали. Въ ИКП началась засилье публики совсѣмъ небольшого калибра. Затѣмъ оказалось такъ, что тяготѣть этой публикѣ было не къ кому, и она оказалась предоставленной самой себѣ.
Началось нѣчто невообразимо печальное.
Философы продолжали заниматься старой, какъ свѣтъ, грызней между туповатымъ любителемъ гегелевской діалектики Деборинымъ и нѣсколько болѣе живой Аксельродъ (Ортодоксъ), которая въ цѣнности Гегеля сомнѣвалась, но имѣла несчастье быть чуть ли не меньшевичкой. Въ концѣ концовъ, она была обвинена въ «механизмѣ» и съѣдена. Но когда возсѣлъ на философскій престолъ Деборинъ, у него оказалась тьма завистниковъ; немедленно донесли кому надо о его симпатіяхъ къ «уклонистамъ», и Деборинъ также скончался во цвѣтѣ лѣтъ. Послѣ этого совершенно ничего, кромѣ грызни еще болѣе низкой пробы, въ марксистской философіи не осталось.
Не менѣе печально обстояло дѣло и у экономистовъ, гдѣ Рубина съѣли, какъ меньшевика и вредителя, и гдѣ тоже не было ни одной живой души. Еще хуже у естественниковъ, гдѣ раньше вертѣлъ всѣмъ Тимирязевъ (сынъ покойнаго профессора), но потомъ также былъ изобличенъ въ разныхъ уклонахъ.
Сравнительно благополучно, хотя еще болѣе безыдейно, шли дѣла у историковъ. Тутъ никакихъ исканій не было, публика подобралась на рѣдкость не предпріимчивая. Въ теченіе ряда лѣтъ они мирно работали ножницами, настригая нужныя цитаты; сначала изъ Ленина и Троцкаго; потомъ изъ Ленина и Зиновьева; потомъ изъ Ленина и Бухарина; наконецъ, изъ Ленина и Сталина.
И вдругъ оказалось, что именно у этихъ травоядныхъ историковъ есть вождь и лидеръ, и имя ему — Ярославскій.
Случилось это событіе такъ. Когда Зиновьевъ былъ въ силѣ и славѣ своей, написанная имъ «Исторія ВКП» была офиціальнымъ курсомъ исторіи партіи. Когда онъ палъ, Сталинъ поручилъ написать новую, противозиновьевскую исторію извѣстному своимъ трудолюбіемъ и склонностью къ рукодѣлію Ярославскому (Бухаринъ въ это время съ жаромъ занимался коминтерномъ и былъ слишкомъ занятъ).
Ярославскій посидѣлъ нужное время и новая «Исторія ВКП» была сдѣлана.
Самъ Ярославскій — мужчина трусливый, туповатый. Любимое его занятіе въ дни отдыха — раскрашиваніе картинокъ. Создавать новую школу въ исторіи онъ не собирался, но фактъ появленія его книги, одобренной ЦК, сдѣлалъ его въ партіи авторитетомъ по исторической части. Тогда началось самое житейское тяготѣніе къ нему юношей изъ историческаго отдѣленія ИКП. Эти юноши правильно расчитали, что сработать ножницами очередную книгу нетрудно, важнѣе предохранить себя отъ всякихъ непріятностей и уклоновъ, добавивъ къ этой книгѣ: «подъ редакціей тов. Ярославскаго». Послѣ этого — «на ко-сь, выкуси».
Юноши получали авторскій гонораръ (за изреченія Ленина). Ярославскій — редакторскій. Вскорѣ Ярославскому это занятіе (полученіе гонорара) такъ понравилось, что почти всѣ новые труды по исторіи партіи стали выходить подъ его редакціей. При этомъ онъ ихъ, разумѣется, обычно не читалъ, и вообще очень мало ими интересовался.
Такъ и поживало это достойное болото историковъ во главѣ съ признаннымъ лидеромъ — тов. Ярославскимъ; беззаботно порхали они по цитатамъ, срывая гонорары, и не замѣчая, что тов. Сталинъ давно смотритъ на нихъ насупленнымъ взоромъ и нетерпѣливо ждетъ, когда же начнется «сталинизмъ».
Въ 1927 году я говорилъ этимъ юношамъ: «Не понимаю, о чемъ вы думаете? Почему никто не напишетъ теоретическаго изслѣдованія о сталинизмѣ?» — «О чемъ?» переспрашивали они. — «Ну это ты ужъ слишкомъ хватилъ. Циникъ».
Можетъ быть, тогда это было издѣвательствомъ, но въ 1931 году они не могли не замѣтить, что какая-то нахальная бестія въ «Правдѣ» изъ номера въ номеръ въ отдѣлѣ партійной жизни склоняетъ «сталинизмъ». Они прикрывались ручкой («ну, онъ свой хлѣбъ кушаетъ, а насъ необходимость не заставляетъ») и робко поглядывали на Ярославскаго. А вождь отечественнаго атеизма раскрашивалъ картинки.
Такъ никто изъ нихъ и не возвѣстилъ о новой эпохѣ, открытой геніальными трудами тов. Сталина. Можетъ быть, потому еще ни у кого не хватало духу это сдѣлать, что всѣ они близко знакомы съ цекистской кухней, и всѣ они прекрасно знали, что три четверти тощаго собранія сочиненій Сталина воздвигнуты на кровавомъ поту и жестокой писчей мозоли сталинскаго секретаря Товстухи.
Такъ или иначе, новая эпоха не наступала и вконецъ заждавшійся Сталинъ гнѣвно окрикнулъ всю публику. Тогда началась суматоха. Новый періодъ міровой исторіи (сталинизмъ) пришелъ сразу и безъ задержекъ. Курсы исторіи были спѣшно пересмотрѣны. Заодно забѣгала всякая мелкая тварь во всѣхъ Вапп-ахъ, Мапп-ахъ и Лапп-ахъ, и началось энергичное сведеніе счетовъ въ литературѣ. А затѣмъ это перекинулось и рѣшительно во всѣ остальныя отрасли жизни, и уже можно въ газетѣ «За Индустріализацію» читать такую аргументацію автора, защищающаго тезисъ о возможности зимней бетонной кладки: «въ утвержденіи тов. Иванова о необходимости отеплѣнія при зимней клддкѣ явно сквозитъ буржуазный гнилой либерализмъ, по сути дѣла являющійся ничѣмъ инымъ, какъ троцкизмомъ, который, какъ вскрылъ съ изумительной глубиной анализа въ своемъ историческомъ письмѣ тов. Сталинъ, является передовымъ отрядомъ контръ-революціи».
Все зто, можетъ быть, не безынтересно съ точки зрѣнія зоологіи безпозвоночныхъ, но не имѣетъ отношенія къ тому, что въ жизни партіи дѣйствительно важно.
Вотъ о важномъ мы въ слѣдующій разъ и поговоримъ.
*) И.К.П. — институтъ красной профессуры.
Борисъ Бажановъ.
Возрожденіе, № 2419, 16 января 1932.
Visits: 22