Все-таки это очень хорошо, что большіе праздники бываютъ только два раза въ году:

Рождество и Пасха.

Будь они чаще, раза четыре напримѣръ, или пять, я не знаю, какъ бы мы всѣ выжили заграницей.

Конечно, помимо Рождества и Пасхи, есть еще у насъ широкая масленица, а кромѣ того — ударные дни каждой семьи въ отдѣльности: именины и рожденіе.

Но отъ рожденія и отъ именинъ всегда можно укрыться. Всякій благоразумный Николай, напримѣръ, въ состояніи прожить безмятежно до глубокой старости и унести съ собой въ могилу секретъ: 6 декабря онъ былъ именинникомъ или 9 мая.

Поздравишь его въ декабрѣ, а онъ отмахивается:

— Что вы! Я майскій.

Подойдешь къ нему цѣловаться въ маѣ, онъ не на шутку обиженъ:

— Ну и память у васъ. Я же вамъ говорилъ, что я въ декабрѣ.

Съ масленицей тоже бѣда не велика, если есть немного характера и сообразительностн. Во-первыхъ, праздникъ этотъ продолжителенъ: не трудно сдѣлать видъ, что ты уже объѣлся блинами и видѣть ихъ не въ состояніи. Во-вторыхъ же, съ блинами никто не поздравляетъ въ открытую, а просто сосредоточенно молчитъ и ждетъ: когда его пригласятъ.

А вотъ Рождество, Новый Годъ или Пасха — это уже неизбѣжно.

Здѣсь какъ ни хитри, все равно не выкрутишься.

Будь еще разница въ стиляхъ между нами и западными европейцами не въ тринадцать дней, а въ полгода, какъ между двумя Николаями, тогда куда ни шло.

А тутъ что такое тринадцать дней? Мучительная оттяжка, не болѣе.

И вотъ ничего не подѣлаешь съ возмутительно-широкой русской натурой. Какъ ни трудно всѣмъ намъ, какъ ни стонемъ мы отъ американскаго кризиса и отъ французскихъ налоговъ, а все-таки елку домой тащимъ, свѣчи жжемъ, украшенія пріобрѣтаемъ.

Въ эти дни будто какое-то роковое безуміе захватываетъ эмигрантское сознаніе и неудержимо влечетъ въ жуткую бездну.

Сахару не на что купить, а медъ для кутьи разставленъ на всѣхъ полкахъ, на умывальникѣ, на письменнномъ столѣ.

За электричество давнымъ-давно не плачено. Съ именинъ Владимира и Бориса. Но на подсвѣчники и свѣчи для елки средства находятся. И не только для нихъ, но даже для серебряныхъ нитей и для снѣга.

Хотя, спрашивается, на что бѣженцу снѣгъ, когда въ комнатѣ и безъ иллюзій холодно? И для чего серебряныя нити, когда въ домѣ нѣтъ простыхъ нитокъ, чтобы пришить пуговицу?

А затѣмъ проходятъ праздники, начинаются сѣрые будни — и долго еще не можемъ мы придти въ себя отъ угара бурныхъ праздничныхъ дней.

Вспомнишь, что была у тебя прекрасная пушистая елка, но нѣтъ у тебя обыкновенной метлы, чтобы подмести комнату — и что-то начинаетъ сосать подъ ложечкой.

Вспомнишь, что были у тебя недавно золоченые орѣхи, которые самъ золотилъ, а теперь нѣтъ даже консервныхъ бобовъ къ ужину — и жизнь начинаетъ казаться такой пустой и голодной шуткой.

А затѣмъ — сколько мрачныхъ сравненій, сопоставленій, умозаключеній приходитъ въ голову по мѣрѣ проясненія сознанія!

Новый Годъ стоилъ сто франковъ. Можно было три рубашки купить. Или башмаки. Или носковъ десять паръ…

Вмѣсто елки — новой шляпой обзавестись. Внести остатки налога. Сергѣю Федоровичу возвратить 50 франковъ, которые взялъ осенью на Вѣру, Надежду, Любовь.

Наступаютъ будни, проходитъ угаръ, проясняются мысли. Постепенно начинаешь втягиваться въ разумное трудовое безденежное существованіе, постепенно вырабатываешь пятилѣтній планъ, чтобы свести, наконецъ, подлые концы съ концами…

И вдругъ, трахъ! Пасха.

Куличи, сырная, ветчина, телятина…

Яйца, краски, вино, водка…

Новая потеря сознанія, новый угаръ, электричество, прачка, молочница…

До конца осени — полное потрясеніе основъ, срывъ всѣхъ хозяйственныхъ предположеній, циклоны въ бюджетѣ…

И бацъ! Опять Новый Годъ.

Опять рождественская елка.

Опять заемъ на орѣхи.

А тамъ брежжитъ новая Пасха. Вырисовывается вдали новое Рождество. Новый Новый Годъ.

Ну развѣ не богатырь — русскій человѣкъ, умѣющій при такихъ условіяхъ не только существовать, но даже веселиться на праздникахъ?

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1684, 11 января 1930.

Views: 19