I.
Мой диръ Володя!
Вотъ уже седьмой годъ, какъ я живу въ Нью-Іоркѣ. Устроился здѣсь вери хорошо, заработокъ приличный, квартирка на окраинѣ города прекрасная, съ уиндавами въ садъ, съ паркетнымъ флоромъ. Есть ванна, горячая вода, каждый день приходитъ скрабуманка, которая помогаетъ женѣ готовить и вошать посуду. Днемъ, благодаря службѣ, брекфашу и ленчую отдѣльно отъ жены, но зато по вечерамъ собираемся дома всей фамиліей и пьемъ по русскому обыкновенію ти. Чильдренята мои сильно выросли, Колѣ уже пятнадцать лѣть, совсѣмъ взрослый, учится прекрасно, и судьба его меня не керуетъ. Но вотъ, съ Мишей что-то плохо: мѣсяцъ назадъ засиковалъ, до сихъ поръ никакъ не можетъ бѣдняга оправиться. Между прочимъ, мой дирчикъ, у меня къ тебѣ большая просьба. Не можешь ли ты сообщить мнѣ адресъ Горошкина, Петра Никифоровича? Я отолдился, что живетъ онъ гдѣ-то въ Сербіи, но гдѣ забылъ. Если переписываешься съ нимъ, попроси его нарайтать мнѣ нѣсколько словъ. Здѣсь жилъ до сихъ поръ его старый пріятель Сергѣй Николаевичъ Иванчиковъ, однако въ послѣднее время куда-то исчезъ. Ѣздилъ я къ нему вчера на собвеѣ, эвонилъ у квартиры, звонилъ, нокалъ, нокалъ, но такъ дору никто не опендилъ. Джаниторъ говоритъ, что Иванчиковъ на неопредѣленное время выѣхалъ изъ Ныо-Іорка.
Ну, всего хорошаго, обнимаю, цѣлую. Кланяйся еверибодямъ. Адресъ прилагаю. Твой А. Молодягинъ».
II.
Монъ шеръ Петръ Никифоровичъ!
На-дняхъ ресюкалъ письмо изъ Америки, отъ нашего общаго ами Молодягина, который демандируетъ у меня вашъ адресъ. Хочетъ, чтобы вы тоже наэкривекали нѣсколько мо, пошлите ему картпостальку, чтобы дать знать о себѣ. Абитуетъ онъ въ Америкѣ, какъ видно, припѣваючи, хотя я не вполнѣ разобралъ нѣкоторыя экспрессіоны въ письмѣ. Дрольный народъ русскіе бѣженцы! Совершенно забываютъ нашъ великій лангъ рюссъ. Какъ живете, монъ ами? Мы съ женой и дѣтьми по-прежнему тянемъ лямку, съ каждымъ днемъ приходится все труднѣе и труднѣе. Я — маневръ-спесіализе, жена кутюрщица, Соня вандезка, Коля — трипортеръ. Зафатигѣли мы всѣ отъ этой жизни ужасно, а тутъ еще надвигается шомажъ, да и у жены постепенно таетъ кліентель, съ каждымъ мѣсяцемъ ливрируетъ все меньше и меньше пьесъ. А дороговизна растетъ. Да и квартира со всѣми шаржами чортъ знаетъ сколько съѣдаетъ.
Ну, всего хорошаго, дорогой, Цѣлую. обнимаю. Вотръ В. Вѣточкинъ».
III.
Драги друже Александръ!
Врло радъ былъ получить отъ Вѣточкина извѣстіе, что ты здравъ, невредимъ и задоволенъ своимъ животомъ въ Америкѣ. Подумай, уже семь годинъ, какъ мы не видѣлись съ тобой: вотъ время бѣжитъ! Точно брзый возъ. Напиши мнѣ подробно, какъ ты устроился, что радишь, что мыслишь относительно дальнѣйшаго, Вѣточкинъ писалъ кое-что о тебѣ и о себѣ, но я, Богоми, не знамъ, что такое онъ накорякалъ въ письмѣ. Какіе-то шомажи, шаржи… Удивительно, какъ русскіе люди заборавили нашъ велики езикъ! Живемъ мы здѣсь съ Марьей Ивановной тихо, мирно, прозябаемъ въ однотонномъ радѣ. Я служу дневничаромъ въ канцелярии штампаріи, жена моя успѣшно выступаетъ глумицей въ народномъ позорищѣ. Братъ мой Вася служитъ на желѣзничкѣ, сестра Софья попробовала открыть свой бифе, но продукты теперь такъ скупы, что быстро прогорѣла на ражничахъ и чивапчичахъ и принуждена была поступить дактилографкиней въ дирекцію шумы и руды. Я бы очень хотѣлъ, драги мой, перебраться къ вамъ въ Америку, но не знаю, какъ за это взяться, да и опасно, конечно, путовать такъ далеко не имѣя сигурности въ полученіи службы. Говорятъ, у васъ въ Нью-Іоркѣ есть и ванны, и вручая вода въ каждомъ домѣ, и газъ, а у насъ, замысли, все приходится готовить на фурунѣ да еще платить за одну скверненькую небольшую собу бѣшеныя пары. Ну, пока, все друже, журюсь кончать, такъ какъ уже часъ ночи, а вставать надо у шесть сатъ. Пиши, не заборавь. Поздравь кучи. Любимъ руки твоей супругѣ.
Искренне твой П. Горошкинъ».
А. Ренниковъ.
Возрожденіе, №1907, 22 августа 1930.
Visits: 19