Французское общественное мнѣніе сильно взволновано открытіемъ Кнута Расмусена.

Да и какъ, въ самомъ дѣлѣ, не волноваться, если эскимосы оказались чистокровными французами!

Около двадцати пяти тысячъ родственниковъ бродятъ по снѣжнымъ пустынямъ Гренландіи, Лабрадора, Баффиновой Земли, разбрасываютъ тамъ и сямъ свои палатки, питаются тюленьимъ мясомъ и жиромъ, поклоняются грубымъ богамъ… И не подозрѣваютъ, что гдѣ-то на юго-востокѣ у нихъ есть своя столица съ автобусами, метро, оперой, ресторанами, скачками и русскими бѣженцами.

Словомъ, во снѣ даже бѣднягамъ не снится, что въ пустынѣ далекой, въ томъ краѣ, гдѣ солнца восходъ, прекрасная пальма растетъ и чертовски страдаетъ отъ отъ конжестьона. [1]

Кнутъ Расмусенъ основываетъ свое открытіе, главнымъ образомъ, на одной полярной національной пѣснѣ, состоящей изъ загадочныхъ словъ, непонятныхъ ни ему, ни самимъ эскимосамъ. Въ этой пѣснѣ Расмусенъ уловилъ кое-французскіе корни и пришелъ къ заключенію, что въ палеолитическую эпоху галлы почему-то эмигрировали изъ Европы въ Гренландію и съ тѣхъ поръ порвали всякую связь со своей дорогой родиной.

Нe мое дѣло, разумѣется, спорить и опровергать подобное нео-глозеліанство. [2] Пусть это дѣлаютъ спеціалисты. Однако хотѣлъ бы я знать: не подвелъ ли случайно милѣйшаго Расмусена какой-нибудь русскій эмигрантъ?

Навѣрно, и тамъ, въ Гренландіи, есть наши люди. А если есть, то невозможно, чтобы они не пристроились къ экспедиціи въ качествѣ переводчиковъ или вообще главныхъ знатоковъ дѣла. Можетъ быть, даже, кто нибудь изъ нихъ выдалъ себя за эскимоса и, чтобы облегчить Расмусену задачу, началъ изъясняться на палеолитическомъ французскомъ языкѣ:

— Муа туа конпранъ па. [3]

Можетъ быть, за соотвѣтственное вознагражденіе кто-либо изъ нихъ даже пѣлъ въ присутствіи Расмусена эскимосскую національную пѣсню, быстро пришедшую въ голову по палеолитическимъ воспоминаніямъ:

«Регарде, ма шеръ сестрица,
Кель жоли идетъ гарсонъ.
Сэ тассе Богу молиться,
Намъ пора а ла мэзонъ».

Впрочемъ, не буду настаивать. Конечно, возможно и то, что наши эмигранты тутъ не причемъ, и что французскіе корни у эскимосовъ, дѣйствительно, свои собственные, а не занесенные безкровной русской революціей. Вѣдь вотъ, самъ Кнутъ Расмусенъ — тоже неизвѣстно, какого происхожденія. Хотя считаетъ себя датскимъ ученымъ, но лингвистически совершенно неясенъ.

Кнутъ по созвучію явно татарскаго происхожденія и обозначаетъ нагайку. А тутъ еще фамилія: Расмусенъ. Первый слогъ напоминаетъ Расъ-Тафари и несомнѣнно эфіопскій. А окончаніе «мусенъ» еще страннѣй: безъ сомнѣнія, отъ Мусиныхъ-Пушкиныхъ.

И, такимъ образомъ, не то, что у эскимосовъ, но даже у самого изслѣдователя нельзя разобрать точно, кто его предки: татары, русскіе или абиссинцы.

Волненіе, вызванное открытіемъ датскаго ученаго во французскихъ кругахъ, правда, чисто теоретическое. Едва ли кто нибудь изъ парижанъ опасается, что эскимосы создадутъ въ своей средѣ нѣчто въ родѣ галло-сіонизма и потребуютъ международнаго мандата на Францію, чтобы имѣть возможность спокойно вернуться домой и отдохнуть.

Но въ данномъ случаѣ Франціи просто повезло. Повезло въ томъ, что эскимосы находятся подъ датской и англійской властью, а не подъ совѣтской.

Живи же они вмѣсто самоѣдовъ и лопарей на сѣверѣ СССР, дѣло приняло бы совершенно другой оборотъ.

Узнали бы, что Франція — ихъ старая родина, быстро собрались бы общинами, вынесли бы резолюцію на палеолитическомъ французскомъ языкѣ:

— Житья нѣтъ отъ шерамыгъ. Заѣла насъ шваль!

И двинулись бы… Разбили бы палатки на плошали Конкордъ. И разгруппировались бы около статуй городовъ, соотвѣтственно съ тѣмъ, какое племя откуда:

Ліонъ, Марсель, Руанъ, Страсбургъ…

[1] Здѣсь: нехватки мѣста для корней (пальма, надо думать, растетъ въ кадкѣ).

[2] Въ деревнѣ Глозель (Франція) въ первой четверти XX вѣка были найдены якобы древнія таблички съ непонятными письменами. «Глозеліанство» — что-то вродѣ нашей «новой хронологіи».

[3] Моя твоя не понимай.

А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1641, 29 ноября 1929

Visits: 22