Сижу въ книжномъ магазинѣ и просматриваю дѣтскія книги.

Какой блескъ у переплетовъ старыхъ довоенныхъ изданій! Цѣлая полка съ чудесами Вольфа, Девріена, Суворина. Горитъ еще не потускнѣвшее золото тисненій, сверкаетъ серебро заголовковъ, пышный букетъ цвѣтного картона, коленкора, кожи.

Старость ли это или преждевременно впадаю въ дѣтство — но насколько ближе душѣ моей разряженный томъ Рейнеке-Лиса, чѣмъ всѣ чахоточныя книги послѣдняго времени!

Сравнитъ, напримѣръ, съ барономъ Мюнхгаузеномъ нашумѣвшее произведеніе Ремарка. Насколько благороднѣе, правдивѣе и чище баронъ!

Если бы не проклятая необходимость слѣдить за новой литературой, чтобы не казаться невѣждой за чайнымъ столомъ у знакомыхъ, — я бы только и дѣлалъ, что читалъ «Золотую библіотеку», «Зеленое царство» Кайгородова, «Отечественные героическіе разсказы» Абазы, «Путешествія Потанина по Тибету»… И въ видѣ отдыха сказки Афанасьева или «Князя Илико» Жениховской.

Дурной тонъ, можетъ быть. Но все равно. Трудно теперь опредѣлять тонъ, когда камертонъ у всей Европы утерянъ.

Перелистываю «Научныя развлеченія» Гастона Тиссандье съ особеннымъ удовольствіемъ. Сколько милыхъ воспоминаній изъ далекаго прошлаго! Какъ родные жалѣли, что подарили мнѣ эту книгу на Рождествѣ!

Всѣ графины, помню, наполнялись крутыми яйцами, научно втиснутыми внутрь давленіемъ воздуха. Въ дѣтской комнатѣ не пройти: огромныя лужи. Это я по Тиссандье кипятилъ воду надъ свѣчей въ тонкой бумажной коробочкѣ. На кухнѣ тоже потопъ: вертѣлъ на веревкѣ ведро съ водой, чтобы убѣдиться въ существованіи центробѣжной силы…

Вспоминаются даже стихи, написанные тогда въ честь этого таинственнаго явленія природы:

«О ты, пространствомъ безконечная,
Сила центробѣжная, вѣчная!»

А вотъ, и Робинзонъ. Сколько времени не держалъ я его въ рукахъ! На обложкѣ чудесный портретъ героя. Сидитъ рядомъ съ Пятницей у порога прелестной хижины, вокругъ — аккуратныя фруктовыя деревья, самъ онъ въ новенькомъ костюмчикѣ, бородка подстрижена, наверху даже подбрита. А Пятница — красавецъ, въ локонахъ, прямо отъ парикмахера.

И на титульномъ листѣ трогательная надпись порыжѣвшими чернилами: «Дорогому Колѣ отъ мамочки».

Коля, Коля, гдѣ ты теперь? Въ Америкѣ? Въ Африкѣ? Что подѣлываешь, бѣдняга? Воспользовался ли опытомъ нашего общаго милаго предшественника? Или нѣтъ у тебя даже собственной хижины и некогда тебѣ подстричь твою отросшую бороду?

Читаю, перелистываю, вспоминаю… А вокругъ — сутолока. Толпятся покупатели. Нерѣшительно перебираютъ книги, испытываютъ мучительную борьбу между внѣшнимъ видомъ изданія и внутреннимъ состояніемъ кошелька… И слышу, какъ рядомъ со мной молоденькая дама совѣшается съ мужемъ, что купить къ Рождеству семилѣтнему сыну.

— Ну, бери въ такомъ случаѣ Мюнхгаузена.

— Ахъ, нѣтъ. Онъ можетъ все это принять всерьезъ.

— Шура всерьезъ? Что жъ ему три года, по-твоему?

— Не три года, Петенька, но все таки… Послѣ разсказовъ Владимира Степановича объ его охотѣ въ Смоленской губерніи Шура всему можетъ повѣрить.

— Ладно. Возьмемъ тогда вотъ это… Жюля Верна. На аэростатѣ.

— И это не подойдетъ, Петенька. Теперь всѣ летаютъ на аэропланахъ, а я вдругъ аэростатъ. Вотъ что. Возьмемъ лучше «Каштанку» Чехова. Правда?

— Что же… Чеховъ нашъ, таганрогскій. Я ничего не имѣю. Только пойметъ ли Шурка? Не рано?

— Отчего рано, Петя. Во-первыхъ, всѣмъ намъ пріятно перечитать. Во-вторыхъ, дѣдушка какъ разъ боленъ, дадимъ ему тоже. А въ третьихъ, Шурѣ будетъ, въ нѣкоторомъ родѣ, на выростъ. Сейчасъ не пойметъ, послѣ начнетъ разбирать. Не часто же приходится покупать книги!

А. Ренниковъ.
Возрожденіе, №1672, 30 декабря 1929.

Visits: 20