Ужасная всепожирающая техника постепенно подбирается къ прекрасному дѣтищу послѣднихъ вѣковъ — къ книгѣ.
Къ той самой книгѣ, которая такъ чудесно пахнетъ типографской краской, которую такъ пріятно взять въ руки, разрѣзать ножемъ и затѣмъ радостно мчаться глазами по привычнымъ дорожкамъ, украшеннымъ благороднымъ чернымъ орнаментомъ буквъ…
Будто шеренги безконечной строго дисциплинированной, хорошо обмундированной арміи — идутъ строки одна за другой, соединяясь повзводно въ абзацы, поротно въ страницы, образуя полки главъ, арміи отдѣльныхъ томовъ. Какъ полководецъ, производящій смотръ, увѣренно обходитъ читатель ряды, знакомится съ прописными буквами — командирами, зорко оглядываетъ, всѣ ли запятыя на мѣстѣ, не манкируютъ ли службой вольноопредѣляющіеся — и, прочитавъ до конца любимаго автора, удовлетворенно захлопываетъ книгу, восклицаетъ:
— Молодцы ребята!
И весь романъ, какъ одинъ человѣкъ, сотнями тысячами буквъ, отвѣчаетъ:
— Рады стараться!
А сколько поэзіи въ хорошенькомъ томикѣ, аккуратно переплетенномъ, небрежно открытомъ, безпомощно лежащимъ на дѣвичьихъ колѣняхъ въ дни свѣтлыхъ мечтаній и грезъ? А какъ хорошо взять старую книгу на ночь, лечь въ постель, приблизить свѣчу поуютнѣе и читать и читать, пока чтеніе не смѣнится благодѣтельнымъ храпомъ, пока книга безпомощно не выпадетъ изъ рукъ, не ляжетъ на полъ взъерошенная, растрепанная, какъ вѣрный песъ, покорно свернувшійся возлѣ кровати хозяина.
Между тѣмь, не угодно ли… Какой-то Куртъ Штилле изобрѣлъ недавно «говорящую книгу», состоящую изъ ленты соотвѣтствующей длины, воспроизводящей громко и четко текстъ любого предварительно записаннаго на ней литературнаго произведенія. Вмѣсто старой привычной испытанной книги, изобрѣтатель предлагаетъ металлическую катушку, которая, по его мнѣнію, меньше треплется и гораздо удобнѣе для потребителя…
И что ужаснѣе всего — изобрѣтеніе это кое-кому уже не на шутку понравилось. Въ Англіи по подобной системѣ къ нынѣшнему Рождеству для желающихъ будетъ уже «отпечатана» Библія.
Вотъ, значитъ, что идетъ на смѣну книгѣ!
Романтизмъ разрѣзного ножа, ароматная поэзія краски, прекрасный ажуръ любимыхъ шрифтовъ, — все насмарку. Вмѣсто томовъ — руло. Вмѣсто вкрадчиво шуршащей бумаги — наглый металлъ.
Увы, привьется система Штилле, войдетъ въ обиходъ, и, въ концѣ концовъ, всякая книга станетъ библіографической рѣдкостью. Даже порнографическіе романы Одоевцевой. Въ книжныхъ магазинахъ, вмѣсто уютныхъ цвѣтныхъ корешковъ на полкахъ, — свертки лентъ. Какъ въ магазинѣ техническихъ принадлежностей.
И новая терминологія:
— Дайте мнѣ, пожалуйста, катушку новыхъ разсказовъ Куприна.
— Куприна уже всѣ пятьдесятъ тысячъ километровъ распродано. А вотъ десять ржавыхъ руло Минцлова — не угодно ли?
Мечтательной дѣвушкѣ при такой комбинаціи немыслимо предаваться грезамъ.
Пустила въ ходъ механизмъ, уронила на колѣни катушку, задумалась на мгновеніе.
А катушка продолжаетъ ревѣть:
«Тиха украинская ночь! Прозрачно небо, звѣзды блещутъ!..»
Въ одной комнатѣ читать можно будетъ только одному члену семьи. Если такихъ чтецовъ соберется два-три, начнется такой галдежъ разныхъ авторовъ сразу, что житья сосѣдямъ не будетъ.
— Марья Ивановна, пойдите, ради Бога, къ Кускинымъ, скажите, чтобы перестали читать. Уже двѣнадцатый часъ, заснуть не могу.
А что будетъ твориться въ читальныхъ залахъ національныхъ или публичныхъ библіотекъ, описать даже немыслимо. Не библіотека, а ярмарка. Не храмъ литературы, а «марше о пюсъ»… [1]
Неужели такъ и окончится славная эпоха Гуттенберга?
[1] Marché aux puces (фр.) — блошиный рынокъ.
А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1638, 26 ноября 1929
Visits: 15