Подъ такимъ заглавіемъ вышла маленькая тоненькая книжечка, почти брошюра.

Но книжечка заковыристая и написанная не безъ гнѣва.

Прочитать ее, во всякомъ случаѣ, стоитъ. Даже очень стоитъ.

Мы сейчасъ увидимъ, въ чемъ именно книжечка «заковыриста», но прежде два слова объ авторѣ.

Это г. Соломонъ, бывшій совѣтскій дипломатъ, а нынѣ, Божьей милостью, невозвращенецъ.

О себѣ самомъ онъ говоритъ такъ:

— «Классическій большевикъ», т. е. большевикъ, но не ленинецъ.

Членъ совѣта солдатскихъ и рабочихъ депутатовъ. Въ «совдепѣ» былъ, повидимому, на руководящихъ роляхъ, хотя ни солдатомъ, ни рабочимъ никогда не былъ.

По своему гражданскому состоянію — чиновникъ контрольнаго вѣдомства, но, очевидно, изъ маленькихъ, которому кокарда очень помогала провозить нелегальщину.

Какъ большевику «классическому», г-ну Соломону ничто большевицкое не было чуждо. Но удивительно, что онъ съ печалью и сожалѣніемъ говоритъ о трагической судьбѣ Россіи и о злодѣйскомъ опытѣ Ленина.

Насколько искренно говоритъ — я не знаю.

Г. Соломонъ еще до революціи очень хорошо зналъ, что за птица Ленинъ.

Ленина онъ не любилъ.

Ленинъ вызывалъ въ немъ непобѣдимое отвращеніе.

Ленину онъ не вѣрилъ ни въ одномъ словѣ и дѣло Ленина считалъ опасной глупостью, нарушающей всѣ перспективы «классическаго большевизма».

И тѣмъ не менѣе, на службу къ большевикамъ г. Соломонъ пошелъ и дѣлу Ленина помогалъ и въ опасной глупости участвовалъ, и злодѣйству надъ Россіей содѣйствовалъ.

— Зачѣмъ? Почему?

На эти вопросы маленькая книжечка никакихъ отвѣтовъ не даетъ.

А теперь перейдемъ къ семейству Лениныхъ. Повидимому, единственнымъ симпатичнымъ человѣкомъ въ этой семьѣ была мать, Марія Александровна, женщина, у которой казнили старшаго сына за покушеніе на цареубійство. Легко себѣ представитъ, какія огненныя муки вынесла мать и во время суда, и послѣ приговора. Она посѣдѣла и стала старухой въ одну ночь, — въ ночь казни сына. Была на границѣ помѣшательства.

Остальные члены семьи — неинтересны и банальны, кромѣ Ленина. Старшая сестра, Анна Ильинишна, — крутая, нравная большевичка и съ юныхъ лѣтъ подпольщица. Мужа своего поѣдомъ ѣла. Младшая сестра, Марья Ильинишна, которую Ленинъ считалъ «дурочкой», состояла секретаремъ въ «Правдѣ» (нынѣ она начальствуетъ надъ всѣми «селькорами» и «рабкорами», и имѣетъ всѣ права на титулъ «основательницы газетнаго шпіонажа»).

Младшій братъ Дмитрій — «всадникъ безъ головы», котораго Ленинъ считалъ тупымъ и безголовымъ малымъ. (Занимаетъ нынѣ высокій постъ въ Крыму.)

Центральной фигурой семьи былъ, конечно, старшій сынъ, Владиміръ, этотъ Чингисъ-ханъ Совѣтской орды.

Г-нъ Соломонъ считаетъ Ленина умнымъ и образованнымъ человѣкомъ, интереснымъ собесѣдникомъ (въ небольшомъ кругу), но плохимъ ораторомъ-демагогомъ.

Я думаю, что, по крайней мѣрѣ, образованность Ленина очень сомнительна. Эго былъ начетчикъ и талмудистъ марксистскаго толка. Свой «талмудъ» онъ зналъ до тонкости; но внѣ «талмуда» никакихъ широкихъ интересовъ не имѣлъ.

Дѣло, однако, не въ образованности и даже не въ умѣ. Основное свойство Ленина — это бездушіе. Души у него не было. За всю свою жизнь онъ никого не любилъ и едва ли даже понималъ, что значитъ — любитъ. Правда, г. Соломонъ увѣряетъ, что Ленинъ очень хотѣлъ имѣть дѣтей и очень жалѣлъ, что жена его ни разу не родила. Но это какое-то чудовищное недоразумѣніе. Зачѣмъ деревянному человѣку дѣти? Въ такія руки и маленькаго скорпіона отдать было бы страшно.

— Ленинъ, ласкающій ребенка — это образъ кощунственный, противоестественный. Въ своемъ родѣ иронія сатаны. Развѣ можно себѣ представить окровавленнаго Чингисъ-хана, поющаго колыбельную пѣсню? Его можно вообразить развѣ только съ отрубленной дѣтской головой на пикѣ. Вѣдь это совсѣмъ не спроста, что даже партійные люди, близкіе товарищи Ленина по подполью, не выносили его, «какъ лошадь не выноситъ верблюда».

В. И. Засуличъ питала къ Ленину физическое отвращеніе. Ей тяжело было сидѣть съ нимъ въ одной комнатѣ.

П. В. Аксельродъ относился къ Ленину, какъ къ гадинѣ.

Г. Соломонъ презиралъ Ленина до глубины души.

Г-жа Тихвинская, у которой когда-то гостилъ Ленинъ, говорила, что ей необыкновенно трудно было сохранить роль гостепріимной хозяйки: такое отталкивающее впечатлѣніе производилъ ея гость.

— Какія же черты характера производили это отвратительное, отталкивающее впечатлѣніе?

— Это нестерпимая грубость души, исключительная наглостъ и заносчивость въ спорахъ, непроходимое самодовольство и самомнѣніе и нескрываемое презрѣніе къ собесѣднику.

Въ спорахъ и диспутахъ это былъ такой человѣкъ, о которомъ старые студенты говорили: — «Хоть по уху бей!»…

Къ товарищамъ по партіи у Ленина было такое же высокомѣрно-наглое отношеніе. Никого изъ нихъ онъ не любилъ и жизнь подполья, полная опасностей и треволненій, ни съ кѣмъ его не сблизила и не сроднила.

Г. Соломонъ приводитъ отзывы Ленина объ его партійныхъ единомышленникахъ и ближайшихъ соратникахъ. И достойно вниманія, что ни для кого изъ нихъ у Ленина не нашлось добраго слова.

— Всѣ болѣе или менѣе подлецы и все народъ «сволочеватый».

Вотъ нѣкоторые изъ этихъ отзывовъ.

О Луначарскомъ.

— «Это совершенно грязный типъ, кутила и выпиваха и развратникъ, на Бога поглядываетъ, а на землѣ пошариваетъ, моральный альфонсъ, а впрочемъ, чортъ его знаетъ, можетъ быть, не только моральный… Поддѣлался къ Горькому и поетъ ему самые пошлые дифирамбы, а того вѣдь хлѣбомъ не корми, лишь пой ему славословіе, ну и живетъ у нихъ на Капри и на ихъ счетъ».

О Максимѣ Горькомъ.

— «Это, доложу вамъ, тоже птица… Очень себѣ на умѣ и деньгу любитъ. Великій фигляръ и фарисей и считаетъ себя „преужаснѣйшимъ“ большевикомъ. — А знаете вы его жену, Андрееву? У Горькаго есть разсказъ, гдѣ одинъ изъ героевъ такъ характеризуетъ лѣшаго: — „Лѣшій, вишь, вотъ онъ какой — одна тебѣ ноздря. — Какъ ноздря? — Да такъ просто, ноздря и больше ничего“… Такъ вотъ и Андреева похожа именно на горьковскаго лѣшаго… — Ноздря!»

О Литвиновѣ.

— «Въ его преданность революціи я ни на грошъ не вѣрю и просто считаю его прожженной бестіей. Готовъ всякаго продать, однимъ словомъ, мелкая тварь и чортъ съ нимъ!

О Воровско́мъ.

— «Это типичный Молчалинъ. Онъ и на руку нечистъ и просто стопроцентный карьеристъ»!

О Троцкомъ и Зиновьевѣ Ленинъ отзывается, какъ о страшныхъ трусахъ.

— «Чтобы охарактеризовать Троцкаго, я разскажу вамъ одинъ еврейскій анекдотъ. — говорилъ онъ г-ну Соломону. — Богатая еврейка рожаетъ. Богатство сдѣлало ее тонной дамой, она кое-какъ лопочетъ по-французски. Ну, само собой, для родовъ приглашенъ самый знаменитый врачъ. Роженица лежитъ и по временамъ стонетъ по-французски: „о, монъ Дье“! Мужъ тревожно говорить доктору: – Ради Бога, докторъ, идите къ ней, она такъ мучается. Но докторъ спокойно курить сигару. — Я знаю, когда надо вмѣшаться въ дѣло природы. Это тянется долго. Вдругъ изъ спальной доносится: — „Ой, вай миръ, гевальтъ!“ — Вотъ теперь пора, — говоритъ докторъ и идетъ въ спальню. Вотъ вспомните мои слова, — прибавилъ Ленинъ, — что, какъ революціонеръ, Троцкій — страшный трусъ, и мнѣ такъ я кажется, что въ рѣшительную минуту его прорветъ и онъ заоретъ на своемъ языкѣ «гевальтъ»!

Можетъ быть, Ленину и случалось давать другіе отзывы о своихъ товарищахъ по революціи… Но въ книгъ г. Соломона есть только эти, а другихъ нѣтъ, такъ что читатель имѣетъ полное право сдѣлать кое-какія свои обобщенія:

— Народъ, какъ видите, все, болѣе или менѣе, сволочеватый… Альфонсы, выпивахи, содержанцы, дураки, охотники за рублями, прямые воры, трусы и опять воры и снова трусы… Это — вожди. А надъ всѣми вождями стоитъ убѣжденный сифилитикъ Ленинъ, передъ которымъ уже разверзалась бездна безумія… Таковъ авангардъ революціи…

Г-нъ Соломонъ, впрочемъ, дѣлаетъ странную оговорку. Онъ полагаетъ (но отнюдь не доказываетъ), что уже впавши въ идіотизмъ, Ленинъ, въ рѣдкія минуты просвѣтлѣнія, «не могъ не видѣть того, до чего онъ довелъ Россію».

— «Онъ не могъ не понять того, что его система идти и забирать какъ можно лѣвѣе потерпѣла полный крахъ, принесшій несчастіе не одной Россіи. Заговорило, повидимому, и то простое, человѣческое, чему имя — „совѣсть“».

Признаюсь, я этихъ сентиментальныхъ предположеній не понимаю. «Москва слезамъ не вѣритъ»… — Какія у г. Соломона доказательства?

— Никакихъ.

Онъ ничего не доказываетъ, а только предполагаетъ: «повидимому, заговорила совѣсть», «повидимому, Ленинъ понялъ свою ошибку»… Но откуда это видно? Чѣмъ это подтверждается? Какъ будто, въ самомъ дѣлѣ, надо потерять умъ, чтобы заговорила совѣсть.

— Пока былъ человѣкъ въ здравомъ умѣ, — совѣсти не было. Но погасъ умъ — и явилась совѣсть.

Это, конечно, вздоръ отъ начала до конца. Такъ не бываетъ. Отъ спирохеты совѣсть человѣческая не просыпается. Да и какая же совѣсть у идіота? Совѣсть работаетъ только при свѣтѣ разума и если разумъ потухъ, то умираетъ и совѣсть. Притомъ же именно совѣсти у Ленина никогда не было. Въ этомъ отношеніи онъ всегда былъ нравственнымъ идіотомъ,
И доказательства тому можно найти въ той же книжечкѣ г. Соломона.

— Вѣрилъ ли Ленинъ въ ленинизмъ, т. е. въ свою идею коммунизма?

— Нѣтъ, не вѣрилъ. Онъ и здѣсь былъ проходимцемъ и шарлатаномъ.

На глазахъ у г. Соломона, за нѣсколько лѣтъ до Октября, Ленинъ доказывалъ одному молодому соціалисту-максималисту:
— «Неужели вы не понимаете, что ставка на немедленный соціализмъ не выдержимаетъ даже самой поверхностной критики? Горе намъ было бы, если бы какой-нибудь нелѣпой авантюрой Россія или какой угодно, даже самый цивилизованный, народъ былъ бы ввергнутъ въ соціалистическій строй въ современную намъ эпоху. Это явилось бы бѣдствіемъ, міровымъ бѣдствіемъ, отъ котораго человѣчество не оправилось бы въ теченіе столѣтій”…

Такъ говорилъ Ленинъ до Октября. А послѣ Октября г. Соломонъ напомнилъ «диктатору» эти слова и вотъ что услышалъ отъ Ленина:

— Да, я такъ думалъ. Тогда… А теперь «дѣло идетъ о созданіи соціалистическаго государства. Отнынѣ Россія будетъ первымъ государствомъ съ осуществленнымъ въ ней соціалистическимъ строемъ… Вы пожимаете плечами? Ну такъ вотъ, удивляйтесь еще больше! Дѣло не въ Россіи, на нее, господа хорошіе, мнѣ наплевать, — это только этапъ, черезъ который мы проходимъ къ міровой революціи»…

Въ другой разъ г. Соломонъ снова возвратился къ этому опасному сюжету и Ленинъ вспыхнулъ раздраженіемъ, — диктаторскимъ раздраженіемъ:

— И не говорите, ибо я буду безпощаденъ ко всему, что пахнетъ контръ-революціей. И противъ контръ-революціонеровъ, кто бы они ни были, у меня имѣется товарищъ Урицкій!.. Ха-ха!.. вы, вѣрно, его не знаете? Не совѣтую вамъ познакомиться съ нимъ!..

Такъ говорилъ Ленинъ послѣ Октября и, такимъ образомъ, даже идейность вождя вождей подлежитъ еще большому сомнѣнію. Свой злодѣйскій опытъ надъ несчастной страной онъ продѣлывалъ, не вѣря въ него, продѣлывалъ на ура, наудалую: авось, молъ, что-нибудь и выйдетъ, авось, великая наглость дастъ хоть малые результаты…

«— Ну, а если и ни черта не выйдетъ, такъ мнѣ, господа хорошіе, на Россію наплевать!..»

Александръ Яблоновскій.
Возрожденіе, № 2110, 13 марта 1931.

Visits: 21