Въ новомъ журналѣ «Утвержденіе» есть вещи, которыя невольно вызываютъ улыбку. Г. Ширинскій-Шихматовъ, подавая, очевидно, примѣръ «редколлегіи» (такъ это значится на обложкѣ) журнала, съ «послѣреволюціонной» энергіей и краткостью излагаетъ на двухъ страничкахъ все вообще, чего слѣдуетъ ожидать отъ перехода нынѣшней Россіи къ Россіи будущей! Онъ не отдаетъ себѣ, однако, отчета въ томъ, что краткость словъ отнюдь еще не гарантируетъ точность мысли.
Нельзя себѣ представить ничего болѣе расплывчатаго и многосмысленнаго, чѣмъ его «лаконическая» программа…
***
Ничего болѣе неяснаго и многосмысленнаго, чѣмъ разсужденія Н. А. Бердяева на тему объ отличіи «послѣреволюціонной» мысли отъ мысли «дореволюціонной», не могло бы быть, разумѣется, сказано. И. А. Бердяевъ остается въ этомъ отношеніи вѣренъ себѣ! Неизбѣжные завитки его мысли образуютъ всегда нѣкоторый очень живописный и интересный ансамбль теоретическаго барокко.
Для любителя мыслительно-литературныхъ пиршествъ — это прямо кладъ. Но какъ это безконечно далеко отъ требованій лаконизма, схематизма и всей прочей «фашистики», любезной, видимо, и г. Ширинскому-Шихматову и всей прочей «редколлегіи».
***
Не совсѣмъ понимаю, что, собственно, объединяетъ разнообразныхъ сотрудниковъ «Утвержденія». Боюсь что одна черта, на мой лично взглядъ, не слишкомъ симпатичнаго свойства. Эта черта — отталкиваніе отъ Запада, сочетающееся съ умѣніемъ гордиться «особыми путями Россіи», къ числу каковыхъ путей относится и величественная въ своемъ родѣ октябрьская революція.
«Утвержденіе» желаетъ, повидимому, во что бы то ни стало, какъ-то устроиться на «развалинахъ революціи, не замѣчая того, что развалинъ этихъ вовсе и нѣтъ и что, какъ только снимется скверная революціонная пленка, откроетъ она лишь развалины Россіи.
***
Все это наводитъ на мысль о томъ, чего коснулся недавно въ своей интересной замѣткѣ Л. Д. Любимовъ. Не новы, конечно, стремленія оказаться «наслѣдниками революціи» (евразійцы), не ново и то, что эти стремленія совпадаютъ съ какими-то «успѣхами большевизма», кажущимися отсюда «обиженному человѣку».
Чѣмъ же и кѣмъ обиженъ этотъ человѣкъ? Европой конечно. Ея «инерціей», ея «сытостью», ея «матеріализмомъ», ея «равнодушнымъ спокойствіемъ». Сколько разъ въ тѣхъ кругахъ, о которыхъ пишетъ Л. Д. Любимовъ, можно было услышать такую фразу — «Европа жестоко поплатится за свое равнодушіе». И сколько разъ можно было замѣтить въ этой фразѣ оттѣнокъ не столько страха за судьбу Европы, сколько рѣшительнаго недоброжелательства къ этой судьбѣ…
***
Разговоры о могуществѣ пятилѣтки, не лишенные сладости предвкушенія того, какъ «затрещитъ Европа», извѣстное сочувствіе къ разрушительной удали большевиковъ — все это нѣкоторыя проявленія одного глубокаго и коренного начала, сидящаго въ очень различныхъ русскихъ людяхъ, независимо отъ ихъ политическихъ взглядовъ и соціальныхъ группировокъ.
Начало это и есть внутренняя основа настоящей россійской «черной сотни». Да, настоящихъ «черносотенцевъ» надо искать не только среди манифестантовъ, шествовавшихъ нѣкогда съ царскимъ портретомъ, или среди толпъ, устраивавшихъ нѣкогда еврейскіе погромы! Настоящее россійское черносотенство — это есть прежде всего отрицаніе Европы, отталкиваніе отъ Европы. Это есть горделивое превознесеніе какихъ-то будто бы особенныхъ народническихъ путей Россіи. Народничество было тяжелой болѣзнью Россіи 19-го вѣка. Чернымъ повѣтріемъ были заражены одинаково, хотя и по-разному, — интеллигенты, революціонеры, славянофильствующіе бюрократы и тѣ круги, которые протолкнули въ Царское Село Распутина.
О томъ, насколько сильна черносотенная стихія въ большевизмѣ — писалось не разъ. И вотъ не вѣрится, чтобы искренняя борьба съ большевицкимъ зломъ могла стать удѣломъ тѣхъ круговъ эмиграціи, гдѣ выступаетъ, такъ неожиданно иногда, какъ знакъ своего рода «наслѣдственности», черное пятно.
Павелъ Муратовъ.
Возрожденіе, № 2101, 4 марта 1931
Visits: 25