Дарданеллы… При этомъ словѣ мнѣ вспоминается весна 1917 года. Я служилъ въ севастопольской крѣпости, въ должности командира зенитной батареи. Съ моими солдатами у меня были вполнѣ хорошія для того времени отношенія, хотя я и меньше понималъ этихъ недовѣрчивыхъ, остающихся всегда немного «себѣ на умѣ», уроженцевъ Новороссіи, чѣмъ тѣхъ открытыхъ и бойкихъ орловскихъ и воронежскихъ людей, съ которыми я провелъ кампанію 1914—1915 гг. на фронтѣ. Когда приходилось «разъяснять событія», — я это дѣлалъ, признаться, безъ всякаго удовольствія и безъ особаго убѣжденія въ полезности моихъ «разъясненій». Возраженій, впрочемъ, я не встрѣчалъ.
Когда въ порту и на нѣкоторыхъ судахъ стало замѣчаться все болѣе и болѣе явное вліяніе пропаганды большевиковъ, артиллеристы наши держались по-прежнему хорошо, за немногими исключеніями.
Однажды я разговаривалъ съ командой, не помню о чемъ, кажется, на темы о дисциплинѣ. «Мы понимаемъ», — отозвался очень исправный солдатъ съ двумя нашивками, — «конечно, безъ дисциплины какъ же можно. Вотъ только… флотскіе говорятъ…» Онъ замялся и переступилъ съ ноги на ногу. — «Что флотскіе говорятъ?», — спросилъ я. «Да вотъ, все толкуютъ про Дарданеллы…» Не успѣлъ онъ это сказать, какъ изъ заднихъ рядовъ раздалось два-три возгласа — «Не надо намъ Дарданеллы…»
Напрасно я послѣ того «разъяснялъ», что такое Дарданеллы и почему никто вовсе и не собирался посылать туда насъ съ нашими глядѣвшими прямо въ зенитъ длинными, поставленными на особые станки, морскими 75-миллиметровыми пушками. Команда молчала, но была, очевидно, недовѣрчива. Слово Дарданеллы дѣйствовало на солдатъ съ силою какого-то недобраго заклинанія. То было тогда поистинѣ роковое слово!
Мнѣ вспомнилась странная судьба этого слова въ Россіи весною 1917 года, пока я читалъ книгу Эдмонда Делажа — «Трагедія Дарданеллъ». Да, если непремѣннымъ элементомъ трагедіи является судьба, то Дарданеллы, конечно, напоминаютъ одинъ изъ самыхъ трагическихъ эпизодовъ войны. Одно это слово сыграло роковую роль въ разложеніи русской арміи. Неудача же дарданелльской операціи союзниковъ была одной изъ самыхъ тяжелыхъ по числу жертвъ военныхъ неудачъ нашей коалиціи и несомнѣнно самой досадной изъ всѣхъ по результатамъ.
О дарданелльской экспедиціи существуетъ цѣлая литература въ Англіи. Удивительные подвиги англійскихъ и французскихъ солдатъ, австралійскихъ и новозеландскихъ волонтеровъ разсказаны неоднократно очевидцами и участниками тяжелыхъ боевъ. Трагическая сторона событій выступаетъ, однако, отчетливѣе всего въ недавно вышедшей книгѣ иниціатора дарданелльской операціи, Уинстона Черчилля. Военные историки назынаютъ его «вдохновеннымъ дилетантомъ». Дилетантомъ Уинстонъ Черчилль несомнѣнно оказывался въ роли перваго лорда адмиралтейства, однако политическое его вдохновеніе было настоящимъ даромъ, которымъ тогда обладали къ сожалѣнію, лишь немногіе.
Въ началѣ 1913 года Уинстонъ Черчилль понялъ, что быстраго рѣшенія войны можно, искать только въ широкомъ политико-стратегическомъ маневрѣ. Послѣ перехода къ позиціонной войнѣ на французскомъ фронтѣ, вѣроятность маневра была соединена лишь съ возможностью какихъ-либо «заморскихъ» операцій. Господство на моряхъ обезпечивало, какъ будто, союзникамъ эту возможность.
Уинстонъ Черчилль совершенно правильно указалъ и цѣль широкаго политико-стратегическаго маневра: открытіе быстрой и прямой связи съ Россіей. Эта цѣль достигалась прорывомъ англійскаго флота либо сквозь Бельты въ Балтійское море, либо сквозь Дарданеллы въ Константинополь. Въ первомъ случаѣ, открывались бы возможности угрозы Германіи съ сѣвера.
Весьма вѣроятное присоединеніе Даніи къ союзникамъ могло бы предоставить сильный по природнымъ условіямъ Ютландскій плацдармъ для сосредоточенія тамъ русскихъ и англійскихъ силъ. Во второмъ случаѣ достигалась связь съ Россіей черезъ Черное море, осуществлялся быстрый разгромъ Турціи, дѣлалось возможнымъ присоединеніе къ союзникамъ Греціи, Болгаріи, Румыніи, ускорялось рѣшеніе Италіи… Южное направленіе требовало менѣе значительныхъ морскихъ силъ въ виду удаленія отъ базъ германскаго флота, и оттого оно, въ концѣ концовъ, было избрано.
«Вдохновеніе» Уинстона Черчилля подсказало ему, повторяю, совершенно правильный политико-стратегическій маневръ. Объ этомъ свидѣтельствуютъ сами событія, видимыя нами теперь съ той стороны, съ какой они были закрыты для ихъ современниковъ. Мы знаемъ теперь, что атака Дарданеллъ союзнымъ флотомъ не была доведена до конца лишь въ силу поистинѣ роковой случайности.
18 марта 1915 года англо-французская эскадра въ составѣ восемнадцати большихъ кораблей и множества мелкихъ судовъ бомбардировала укрѣпленія пролива. Къ вечеру эта эскадра понесла серьезныя потери. Французскіе броненосцы «Буве», англійскіе «Ирезистибль» и «Ошенъ» (всѣ три, впрочемъ, устарѣлаго типа) были пущены ко дну пловучими минами и артиллеріей фортовъ. Два старыхъ французскихъ броненосца — «Сюффренъ» и «Голуа», и два новыхъ и сильныхъ англійскихъ корабля — «Инфлексибль» и «Агамемнонъ», были выведены изъ строя. Въ тоже время изъ ста шестидесяти турецкихъ орудій были приведены къ молчанію всего на всего восемь, потери въ людяхъ на турецкой сторонѣ послѣ цѣлаго дня бомбардировки ограничивались сорока убитыми. И тѣмъ не менѣе, бой 18-го марта привелъ къ очень важнымъ, прямо огромнымъ результатамъ: турецкая артиллерія была, правда, почти цѣла, но она израсходовала почти всѣ свои снаряды.
На фортѣ Гамидіе оставалось всего лишь 15 снарядовъ фугаснаго дѣйствія, на фортѣ Килидъ Баръ ихъ насчитывалось только десять. Тотъ же недостатокъ испытывали другія укрѣпленія и батареи. Быстро пополнить снаряды было неоткуда. Въ общемъ, какъ свидѣтельствуютъ теперь нѣмецкіе источники, турецкая артиллерія не могла бы выдержать новаго состязанія съ союзническими судами вѣ теченіе даже одного полнаго дня. Германскіе руководители защиты Дарданеллъ знали это и подумывали объ эвакуаціи Константинополя въ случаѣ новой атаки. Они считали положеніе заранѣе проиграннымъ при новой попыткѣ прорыва. Ея, однако, не послѣдовало ни на другой день, ни въ ближайшіе послѣдующіе дни!
Рѣшеніе адмирала Робека прекратить бой вечеромъ 18 марта и не возобновлять его на слѣдующее утро явилось однимъ изъ тѣхъ случаевъ военнаго счастья, который имѣлъ неисчислимыя послѣдствія. Англійскій адмиралъ вынесъ на основаніи боя въ общемъ правильное впечатлѣніе, что артиллерія судовъ не была въ состояніи успѣшно бороться съ береговыми укрѣпленіями. Для этого требовались, быть можетъ, мониторы съ установками для орудій, стрѣляющихъ навѣснымъ огнемъ, но таковыхъ подъ рукою не было. Адмиралъ Робенъ вѣрно учитывалъ и опасность для кораблей отъ пущенныхъ по теченію минъ. И въ томъ и въ другомъ случаѣ онъ имѣлъ возможность на основаніи своего опыта судить правильнѣе, чѣмъ Уинстонъ Черчилль, составившій себѣ невѣрное представленіе о слабой сопротивляемости нынѣшнихъ крѣпостей артиллерійскому огню и не подозрѣвавшій возможности «активной» минной обороны со стороны противника. Однако командовавшій союзной эскадрой адмиралъ совершенно не принялъ во вниманіе огромный расходъ снарядовъ у турокъ, сопряженный съ трудностью для нихъ пополнить боевые припасы. Критическій моментъ, каковымъ въ этомъ смыслѣ оказались дни 19 и 20 марта, былъ имъ упущенъ безвозвратно. Константинополь былъ спасенъ тѣмъ впечатлѣніемъ, которое произвела на адмирала Робека гибель нѣсколькихъ кораблей. Малая его увѣренность вообще въ исходѣ предпріятія, исполнителемъ, но отнюдь не иниціаторомъ коего онъ являлся, сыграла несомнѣнную роль въ принятомъ имъ рѣшеніи не возобновлять атаки. Трагедія Дарданеллъ тѣмъ однако не кончилась, она только вступила въ новую фазу.
Въ книгѣ Эдмонда Делажа подробно разсказаны весьма несчастливыя «ауспиціи», при которыхъ осуществилась атака полуострова сухопутными силами. Настойчивости Уинстона Черчилля было противопоставлено тутъ упрямство Китченера. Говорятъ, Китченеръ былъ единственнымъ изъ военныхъ людей, разгадавшимъ въ первые дни войны ожидавшую ея продолжительность. Отсюда вытекалъ его скептицизмъ по отношенію ко всякимъ вообще попыткамъ «ускорить ходъ событій». Онъ въ нихъ заранѣе не вѣрилъ. Теченіе войны казалось оправдывало во всемъ его предсказанія. Позиціонная война отвѣтствовала его представленію о томъ, какъ сложится обстановка въ 1915 году, и къ этому типу войны онъ готовился теперь со всей присущей ему энергіей, совсѣмъ не желая никакихъ отвлеченій въ сторону отъ рѣшенія, ожидавшагося имъ въ болѣе или менѣе отдаленномъ будущемъ на главномъ фронтѣ. При такихъ взглядахъ человѣка, отъ котораго зависѣла военная сила Англіи, можно было заранѣе предвидѣть неудачу дарданелльской операціи.
Настойчивость Уинстона Черчилля была велика, но переубѣдить Китченера или, собственно говоря, передѣлать его — она не могла. Такое положеніе вещей привело прежде всего къ затягиванію, къ потерѣ времени, къ половинчатымъ рѣшеніямъ, къ вредной системѣ попытокъ обойтись съ небольшими средствами, которая дала въ итогѣ огромное расходованіе силъ. 25 апрѣля 1915 года въ районѣ пролива было высажено 29 тысячъ англичанъ, австралійцевъ и французовъ. При эвакуаціи въ декабрѣ мѣсяцѣ съ полуострова было вывезено 80 тысячъ бойцовъ. Въ промежутокъ между этими двумя датами союзники потеряли около 150 тысячъ человѣкъ убитыми, ранеными и пропавшими безъ вѣсти. Къ этой цифрѣ надо прибавить еще 120 тыс. больныхъ.
Между атакой морскихъ силъ 18 марта и высадкой экспедиціоннаго корпуса прошло больше мѣсяца. Не трудно представить себѣ, съ какой энергіей за этотъ срокъ нѣмецко-турецкое командованіе подготовляло и усиливало оборону! Черезъ безчисленныхъ агентовъ въ Константинополѣ былъ извѣстенъ въ точности весь ходъ сосредоточенія силъ для предстоящей высадки. Мѣры противъ нея были приняты разумныя, обдуманныя и даже систематическія… Высадка тѣмъ не менѣе удалась, что само по себѣ было удивительнымъ геройскимъ подвигомъ. Англичане, австралійцы, французы не только высадились, но и закрѣпились въ шести пунктахъ на узенькой полоскѣ земли (иногда ограничивавшейся только пляжемъ), насквозь прострѣливавшейся противникомъ. Когда послѣ ряда отчаянныхъ попытокъ продвинуться впередъ на полуостровѣ установилась позиціонная война, здѣсь образовался необыкновенно тяжелый по условіямъ окопнаго быта участокъ фронта, не имѣвшій никакого даже совсѣмъ близкаго тыла…
Война въ такихъ страшныхъ условіяхъ требовала необыкновеннаго напряженія. Она открывала поле для подвиговъ высоко героическихъ воинскимъ частямъ и отдѣльнымъ людямъ. То, что сдѣлали въ Дарданеллахъ англійская 29-я дивизія, волонтерскій корпусъ, т. н. «Анзакъ» (австралійскій и новозеландскій корпусъ), французскія части — отвѣчаетъ въ полной мѣрѣ самымъ большимъ требованіямъ, какія только могутъ быть предъявлены самымъ лучшимъ войскамъ. Къ сожалѣнію, эти славныя войска были весьма плохо руководимы. Командовавшій ими сэръ Янъ Гамильтонъ упрямо надѣялся въ условіяхъ современной обороны, организованной нѣмцами, достигнуть успѣха атакой «въ лобъ», какъ если бы онъ, по примѣру своей прежней практики, продолжалъ имѣть дѣло съ морально-нестойкимъ и плохо обученнымъ колоніальнымъ противникомъ. Какъ кажется, самая идея маневра была ему чужда. Во всякомъ случаѣ, для высадки 25 апрѣля имъ было избрано какъ разъ наиболѣе трудное по природнымъ условіямъ, среди всѣхъ другихъ возможныхъ направленій, мѣсто удара. Нѣмецкое командованіе настолько было увѣрено, что противникъ изберетъ для высадки и болѣе доступный по мѣстнымъ условіямъ, и болѣе оправдываемый логикой военнаго расчета районъ Саросскаго залива, что именно тамъ сосредоточило оно свои резервы и было вынуждено произвести перегруппировку лишь въ послѣдній моментъ.
Тщетныя, сопровождавшіяся огромными потерями атаки турецкихъ позицій «въ лобъ» слѣдовали въ теченіе мая, іюня, іюля, перемежаясь иногда яростными контръ-атаками турокъ, не имѣвшими, впрочемъ, тоже никакого успѣха. Неудача операціи становилась все очевиднѣе и очевиднѣе, особенно послѣ того, какъ смѣлыя дѣйствія нѣмецкихъ подводныхъ лодокъ заставили эскадру удалиться отъ входа въ проливъ. Предоставленный самому себѣ экспедиціонный корпусъ удерживался цѣною огромныхъ усилій, безконечныхъ жертвъ. Политическія соображенія, утрата престижа на Востокѣ препятствовали однако поставить открыто вопросъ объ эвакуаціи. Политико-стратегическій маневръ Уинстона Черчилля превратился, такимъ образомъ, благодаря плохой организаціи и неумѣлому выполненію, въ военно-политическую ловушку для союзниковъ…
Въ іюлѣ, наконецъ, возникла мысль о широкомъ маневрѣ, который могъ бы рѣшительно измѣнить сложившееся положеніе вещей. Три вновь сформированныя англійскія дивизіи были высажены 7 августа нѣсколько ближе къ Саросскому заливу, въ бухтѣ Сувла, лѣвѣе позицій, занимаемыхъ австралійцами. Въ противоположность высадкѣ 25 апрѣля эта операція, произведенная на побережьи, охраняемомъ всего лишь нѣсколькими сотнями турецкихъ жандармовъ, была выполнена очень плохо, изобилуя примѣрами непростительной вялости и ужасающаго безпорядка. Высадившіяся части, лишенныя снабженія водой, потеряли цѣлыя сутки прежде чѣмъ перейти въ наступленіе, а когда таковое наконецъ началось, оно обнаружило полное отсутствіе сколько-нибудь толковаго управленія боемъ. Возобновившіяся въ то же время на прежнихъ участкахъ фронта атаки привели лишь къ потерѣ доблестными австралійцами и новозеландцами половины своего наличнаго состава.
Военный совѣтъ подъ предсѣдательствомъ сэра Яна Гамильтона 18 августа пришелъ, въ концѣ концовъ, къ заключенію, что прорывъ невозможенъ. Не прошло и двухъ мѣсяцевъ, какъ этотъ мало удачливый военачальникъ былъ отозванъ и эвакуація полуострова была рѣшена. Она была произведена въ декабрѣ мѣсяцѣ другими людьми и выполнена образцово, съ совершеннѣйшей точностью и распорядительностью, почти безъ всякихъ потерь, несмотря на то, что предположенія о потеряхъ, неизбѣжныхъ въ такой обстановкѣ, допускали заранѣе гибель четверти или даже трети наличныхъ силъ. Эта эвакуація была единственнымъ положительнымъ примѣромъ военнаго искусства среди безчисленныхъ отрицательныхъ примѣровъ, которые дала дарданелльская экспедиція.
Наиболѣе важный изъ этихъ примѣровъ — это примѣръ того, къ чему приводитъ отсутствіе единаго командованія въ коалиціонной войнѣ. Дѣйствія противъ Дарданеллъ явились результатомъ изолированнаго почина Уинстона Черчилля, какимъ-то какъ бы его личнымъ предпріятіемъ. Они возбудили всеобщее вниманіе лишь тогда, когда союзники были вынуждены задуматься надъ тѣмъ значеніемъ, какое могла бы имѣть неудача операціи и связанная съ этимъ утрата престижа на Востокѣ! Но тогда было уже поздно вести это дѣло съ тѣми силами, какія не были бы напрасно затрачены въ мартѣ 1915 года.
Прорывъ союзнаго флота въ Мраморное море, немедленно сопровождаемый высадкой двухъ-трехъ дивизій въ Саросскомъ заливѣ, самымъ рѣшительнымъ образомъ измѣнилъ бы все положеніе вещей на восточномъ театрѣ войны. Онъ прежде всего разстроилъ бы планы нѣмецкаго наступленія на русскомъ фронтѣ, подготовлявшагося на весну 1915 г. Возможность такой удачи была, какъ мы видѣли выше, вполнѣ реальна, если бы не помѣшало тому поистинѣ роковое стеченіе обстоятельствъ.
Павелъ Муратовъ.
Возрожденіе, № 2152, 24 апрѣля 1931.
Views: 23