Пріятель. Короля въ особенности тревожило паденіе дисциплины въ арміи. Съ деморализаціей арміи изчезалъ всякій оплотъ власти. Въ Монитерѣ читаемъ что въ засѣданіе собранія 4 іюня 1790 года былъ допущенъ, явившійся отъ имени короля, военный министръ г. де-ла Туръ-дю-Пенъ (de Іа Tour-du-Pin). Привѣтствованный рукоплесканіями, онъ прочиталъ слѣдующую записку:

„Я уже имѣлъ честь вручить военному комитету новый трудъ о положеніи арміи, который королю угодно было возложить на меня. Его величество поручилъ мнѣ сообщить вамъ о прискорбныхъ и опасныхъ для общественнаго спокойствія безпорядкахъ. Военные корпуса въ настоящее время преданы самой буйной анархіи; многіе полки нарушили ваши законы и преступили клятву данную ими торжественнымъ образомъ. Мое сердце сжимается при мысли что я вынужденъ принести Жалобу на солдатъ, которыхъ всегда видѣлъ доблестными, съ которыми въ теченіе 50-ти лѣтъ жилъ какъ товарищъ и другъ. Во многихъ корпусахъ дисциплина не только ослабѣла, но вовсе исчезла, приказанія не исполняются, кассы и знамена похищаются, офицеры въ презрѣніи и оскорбляемы, и къ довершенію ужаса начальники зарѣзываются на глазахъ своихъ солдатъ. Общественное спокойствіе и счастіе родины взываютъ о вашемъ вмѣшательствѣ. Военное сословіе только единица предъ политическимъ цѣлымъ: все потеряно если оно предоставлено личнымъ страстямъ.

„Оно должно быть только орудіемъ: если оно обратится въ обсуждающій корпусъ, правительство ниспадетъ до военной демократіи. Кто не вздрогнетъ при мысли о комитетахъ составляемыхъ въ полкахъ изъ унтеръ-офицеровъ и солдатъ, безъ вѣдома начальства или вопреки ему? Присоедините салу законодательной власти къ общественному мнѣнію. Присоедините ваши усилія къ усиліямъ короля чтобы придать прокламаціи монарха внушительный характеръ всеобщаго требованія. Обезопасьте честь и Жизнь великодушныхъ офицеровъ, столь Же покорныхъ вашимъ декретамъ сколь они были отважны противъ враговъ въ послѣднюю войну. Союзъ всѣхъ сердецъ, глубокое уваженіе къ законамъ, одни могутъ упрочить революцію: это предметъ всѣхъ заботъ нашего короля, объявившаго себя ея вождемъ. Нѣсколько полковъ выказали уваженіе къ законамъ, нѣсколько муниципалитетовъ выразили сочувствіе къ стоящимъ въ ихъ городахъ гарнизонамъ. Утѣшительно для насъ заявить что число этихъ лодковъ, истинныхъ гражданъ, составляетъ большинство. Администрація не можетъ возстановить дисциплину пока будутъ муниципалитеты нагло присвоивающіе себѣ надъ войсками права исполнительной власти: кругъ дѣйствія гражданской власти долженъ ограничиваться правомъ протестовать и требовать разбирательства и никогда не долженъ доходить до смѣщенія начальниковъ, до отмѣны или измѣненія передвиженій назначенныхъ королемъ. Всѣ добрые граждане понимаютъ какъ такое поведеніе расшатываетъ исполнительную власть и какой ущербъ можетъ нанести конституціи (рукоплесканія). Король поручилъ мнѣ еще увѣдомить васъ что онъ одобряетъ участіе какое значительное число полковъ приняли въ федераціяхъ между линейными войсками и національной гвардіей, для возобновленія гражданской присяги. Онъ поручилъ мнѣ написать циркуляръ въ армію чтобы побудить ее къ тому. Онъ съ удовольствіемъ принялъ выраженныя ему при этихъ случаяхъ чувства уваженія къ конституціи и къ законамъ и любви къ его особѣ. Онъ полагаетъ что каждому изъ полковъ надлежитъ принять участіе въ этихъ гражданскихъ празднествахъ чтобы скрѣпить союзъ всѣхъ гражданъ страны“.

Авторъ. Федераціи о которыхъ упоминаетъ военный министръ начались въ провинціяхъ.

Въ ноябрѣ 1789 года, на берегахъ Роны, близь Баланса, двѣнадцать тысячъ націоналъ-гардовъ дали клятву „остаться навсегда соединенными и поддерживать законы выходящіе отъ Національнаго Собранія“. Въ январѣ 1790 года около шести тысячъ націоналъ-гардовъ принесли федеральную присягу въ Бретани; 7го марта была федерація гардистовъ и гарнизона въ Элинадѣ. То же повторялось во множествѣ другихъ мѣстъ. ЗО-го мая въ Ліонѣ до полутораста тысячъ человѣкъ съ оружіемъ въ рукахъ принесли гражданскую присягу предъ громадною искусственною скалой на которой воздвигнутъ былъ „храмъ согласія“ и поставлена колоссальная статуя Свободы. За мѣсяцъ до Парижской федераціи была въ Страсбургѣ федерація Рейнскаго департамента. Праздникъ начался богослуженіемъ которое совершалось на „алтарѣ отечества“ послѣдовательно католическимъ священникомъ, лютеранскимъ пасторомъ и реформатскимъ пасторомъ, каждымъ по обряду своего исповѣданія; а чрезъ три дня послѣ праздника, на алтарѣ отечества, въ присутствіи всей арміи, были крещены ребенокъ католическій и ребенокъ протестантскій. Послѣ церемоніи священникъ и пасторъ бросились въ объятія одинъ другому и горячо разцѣловались.

Въ другихъ мѣстахъ вѣнчались на алтарѣ отечества. Пасторъ присутствовалъ на почетномъ мѣстѣ при католическомъ богослуженіи, священникъ при протестантскомъ. Религія мирилась съ философіей, и въ Мандрѣ, въ Изерскомъ департаментѣ, священникъ съ церковной каѳедры произнесъ восторженное похвальное слово Жанъ-Жаку Руссо.

Вызываемыя отчасти страстію Французовъ къ публичнымъ демонстраціямъ, празднества федераціи имѣли впрочемъ и дѣйствительно важное значеніе. Есть черта рѣзко отдѣляющая французское революціонное движеніе отъ попытокъ нашихъ доморощенныхъ революціонеровъ. Черта эта спасла Францію въ критическое время ея существованія. Черта эта патріотизмъ. Революціонный французскій кличъ былъ къ единству Франціи. Кличъ этотъ: отечество, la patrie, то-есть единое и могущественное политическое тѣло. Движеніе поднималось во имя правъ человѣка вообще, должно казалось бы имѣть космополитическій характеръ, но на дѣлѣ оно было тѣсно французскимъ. Для каждаго Француза внѣ спора стояло что его страна первая и самая образованная нація въ мірѣ. Что въ ней совершается, то совершается въ человѣчествѣ. Революціонное движеніе стерло еще значительныя при старомъ порядкѣ мѣстныя особенности разныхъ провинцій. На школьномъ праздникѣ (la Fête des Ecoles), въ залѣ Трокадеро, ІЗ-го іюля нынѣшняго года (наканунѣ празднества 14-го іюля), г. Рамбо, профессоръ въ Нанси, исправляющій должность директора департамента министерства просвѣщенія (chef du cabinet du ministre), такъ говорилъ въ своей рѣчи о значеніи федерацій въ эпоху революціи: „На сѣверѣ еще были Фламандцы, на югѣ Испанцы, Бретонцы въ Бретани; въ пограничныхъ мѣстностяхъ говорили на иностранныхъ языкахъ, и когда изъ этихъ провинцій отправлялись къ центру говорили: ѣду во Францію. Сдѣлать изъ всѣхъ этихъ соперничающихъ Францій, часто враждебныхъ между собою по преданіямъ и воспоминаніямъ, единую Францію, соединенную на свѣтлый и черный день, нераздѣльную, неразрушимую, вотъ въ чемъ дѣло федерацій. Онѣ, по выраженію Анри Мартена, въ его рѣчи къ Сенату, раскрыли для Франціи ея собственную душу“.

Пріятель. Если и не праздниками создается единство, во всякомъ случаѣ нельзя дѣйствительно не признать что федераціи была знаменіемъ значительной патріотической закваска въ странѣ.

Авторъ. Патріотизмъ можетъ вывести страну и изъ революціонной бури. Революція исключающая патріотизмъ можетъ принести только гибель. А именно такова обѣщаемая намъ русская революція. Эта русская революція есть попросту русское разложеніе. Мы присутствовали при одномъ ея актѣ. О чемъ была забота въ эпоху смуты ознаменованной польскимъ возстаніемъ 1863 года, такъ привѣтствованномъ нашими революціонерами, какъ не о раздробленіи Россіи, искорененіи русскаго патріотизма и всяческомъ противодѣйствіи національной политикѣ? Русская революція по существу своему можетъ быть только центробѣжною, затѣваетъ ли она разбить всю страну на мелкія независимыя волости или задается болѣе близкимъ вопросомъ о всеоружіи правъ и конституціонномъ устройствѣ страны.

Пріятель. Не отстать же было Парижу отъ провинцій. Надо было устроить что-нибудь грандіозное. Починъ приняла на себя Парижская Община. Особому комитету было поручено озаботиться надлежащими приготовленіями, и былъ составленъ „адресъ гражданъ Парижа ко всѣмъ Французамъ“. 5 іюня депутація Общины была представлена Парижскимъ меромъ Бальйи Собранію. Въ прочитанномъ предъ Собраніемъ адресѣ говорилось между прочимъ:

„Протекло только десять мѣсяцевъ съ той достопамятной эпохи когда со стѣнъ завоеванной Бастиліи пронесся внезапный крикъ: Французы! мы свободны! пусть въ тотъ же день нынѣ раздастся крикъ еще болѣе трогательный: Французы, мы братья!

„Да, мы братья, мы свободны, мы имѣемъ отечество; слишкомъ долго согбенные подъ ярмомъ, мы снова принимаемъ положеніе народа сознающаго свое достоинство.

„Мы не Бретонцы, не Анжуйцы, сказали наши братья въ Бретани и Анжу. Какъ они, говоримъ и мы: „мы болѣе не Парижане, мы всѣ Французы“.

„Вы клялись соединиться неразрывными узами святаго братства, защищать до послѣдняго издыханія конституцію государства, декреты Національнаго Собранія и законный авторитетъ нашихъ королей. Какъ вы и мы принесли эту возвышенную присягу. Сдѣлаемъ, — пришло къ тому время, — изъ этихъ федерацій общую конфедерацію.

„Какъ прекрасенъ будетъ этотъ день союза Французовъ! Народъ братьевъ, возродители государства, и король-гражданинъ, соединенные общею клятвой, предъ алтаремъ отечества, какое величественное и невиданное донынѣ зрѣлище для прочихъ націй!

„14 іюля мы завоевали свободу, и 14 Же іюля мы принесемъ клятву ее охранять; пусть въ одинъ и тотъ же день, въ одинъ и тотъ же часъ, общій единогласный кликъ раздастся во всѣхъ частяхъ страны: Да здравствуютъ нація, законъ и король! Пусть эти слова навсегда останутся соединительнымъ кликомъ друзей отечества, и ужасомъ его враговъ“.

Депутація просила чтобы Собраніе назначило число лицъ которыя должны быть присланы изъ департаментовъ для участія въ праздникѣ. Собраніе, одобривъ предложеніе города Парпжа, поручило выработку подробностей призыва конституціонному комитету. Немедленно составленный въ коммиссіи проектъ былъ доложенъ въ засѣданіе 7 іюня. Докладчикомъ былъ епископъ Отӭнскій.

Пріятель. Это знаменитый въ послѣдствіи Талейранъ, всегда принаравливавшійся къ обстоятельствамъ и въ эту эпоху являвшій собою либеральнѣйшаго изъ представителей высшаго духовенства. Не задолго предъ тѣмъ онъ не присоединился къ протесту епископовъ и нѣкоторыхъ членовъ Собранія по вопросу о признаніи католической религіи государственною или національною. Отӭнскій капитулъ прислалъ къ нему по этому поводу укорительное письмо, гдѣ иронически высказываетъ что епископъ не присоединилъ своего имени къ подписавшимся для того чтобы сдѣлать заявленіе свое еще болѣе торжественнымъ, представивъ его отъ лица всего духовенства своей паствы, которое его о томъ и проситъ. Талейранъ отвѣчалъ письмомъ, въ которомъ со свойственною ему сдержанностію тонко доказывалъ что собраніе признало католическую религію національною, дѣло было только въ редакціи, и протестъ части законодателей противъ принятаго декрета былъ совершенно несвоевременнымъ; отъ передачи заявленій отказался (Монитеръ. 1790,11 іюня, № 162).

Авторъ. Въ проектѣ декрета значились три статьи. Въ первой указывался порядокъ выбора по округамъ націоналъ-гардами своихъ представителей для участія въ торжествѣ федераціи, имѣющемъ произойти въ ПарижѢ 14 іюля.

„II. Управленія округовъ, или гдѣ еще нѣтъ ихъ, муниципальные корпуса опредѣлятъ самымъ экономическимъ образомъ трату на означенную поѣздку, издержка коей имѣетъ пасть на округъ.

„III. Почтительнѣйше просить короля дать необходимое приказаніе чтобы всѣ полки арміи назначили изъ среды своей по офицеру, унтеръ-офицеру и солдату для таковаго же участія въ федераціи“.

Послѣднее предложеніе о выборѣ депутатовъ полками, вызванное стремленіемъ все приводить къ выборамъ, встрѣтило сильное возраженіе въ депутатѣ де-Мюрине, указавшемъ что праздники могутъ въ такомъ случаѣ сдѣлаться источникомъ нарушеній дисциплины: полки не совѣщательныя собранія и не могутъ посылать депутатовъ. Вызваны должны быть старшіе по службѣ. Собраніе въ слѣдующемъ засѣданіи имѣло благоразуміе согласиться съ этимъ предложеніемъ.

Пріятель. Засѣданіе 7 іюня ознаменовалось выходкой Лафайета. Начальникъ Парижской національной гвардіи, онъ былъ въ эту эпоху на верху своей популярности. Распускали слухи что на празднествѣ 14 іюля онъ будетъ избранъ командиромъ всей національной гвардіи во Франціи и явится такимъ образомъ во главѣ значительной силы, которою можетъ де злоупотребить. Опасеніе было пустое, можетъ-быть даже нарочно распущенное приверженцами генерала чтобъ еще усилить его значеніе. Лафайетъ воспользовался случаемъ показать себя рыцаремъ революціи, какимъ желалъ постоянно являться въ глазахъ толпы. Онъ предложилъ собранію издать декретъ предписывавшій что никто не можегъ быть начальникомъ національной гвардіи болѣе какъ въ одномъ департаментѣ и даже округѣ. Это не помѣшало ему быть героемъ дня 14-го іюля, стоять во главѣ прибывшихъ депутацій и принять командованіе на праздникѣ.

Авторъ. Лафайетъ на бѣлой лошади! Одна изъ замѣчательныхъ, типичныхъ фигуръ революціоннаго движенія. Не имѣю я къ нему большой симпатіи. Онъ былъ, представляется мнѣ, интриганъ и эгоистъ во глубинѣ, для котораго популярность была божествомъ, но умѣлъ всегда являться въ ореолѣ неподкупной чистоты республиканскихъ убѣжденій, умѣлъ даже сохранить до нѣкоторой степени ореолъ этотъ въ исторіи. Поступалъ всегда соображаясь не съ дѣломъ, а съ тѣмъ какъ бы установить свои отношенія къ дѣлу такими чтобы каждый долженъ былъ сказать: какой это честный человѣкъ. Въ сущности онъ поддѣлывался къ силѣ, но такъ чтобъ являться дѣйствующимъ изъ неподкупнаго убѣжденія. Въ мятежѣ 5-го u б-го октября 1789 года онъ попуститъ неистовства, выдастъ короля, но за то на балконѣ поцѣлуетъ руку королевы и вызоветъ рукоплесканія рыцарскимъ поступкомъ.

Пріятель. Аффектированная скромность не мѣшала ему выслушивать самыя льстивыя рѣчи въ родѣ произнесенной его адъютантомъ (Monit. № 38) въ августѣ 1789 на освященіи знаменъ, на которомъ онъ присутствовалъ съ женою и дѣтьми.

Авторъ. Мѣстомъ празднества 14 іюля 1790 года было назначено Марсово Поле, то самое гдѣ въ нынѣшнемъ году праздновался тотъ же день. Предположено было обратить Поле въ обширный циркъ, окруженный громаднымъ амфитеатромъ. Амфитеатръ рѣшено сдѣлать ступенями въ насыпи образованной землей снесенною со средины Поля. Издержка работъ высчитана городскимъ архитекторомъ въ 550.000 ливровъ. Въ городѣ ходили слухи что издержки будутъ простираться до шести милліоновъ ливровъ. Архитекторъ счелъ нужнымъ опровергнуть этотъ слухъ въ Монитерѣ. Мѣстъ опредѣлено въ амфитеатрѣ на 160.000 сидящихъ и 100.000 стоящихъ. Въ срединѣ устраивалась арена для помѣщенія 50.000 военныхъ участниковъ федераціи.

На сторонѣ зданій Военной Школы устроена была обширная крытая, украшенная голубою драпировкой съ золотомъ галлерея, въ срединѣ которой былъ особый павильйонъ для помѣщенія короля. Въ павильйонѣ стоялъ тронъ и рядомъ съ трономъ кресло для президента Національнаго Собранія. Позади трона особая трибуна для королевскаго семейства. По срединѣ цирка возвышался алтарь отечества на эстрадѣ въ 25 футовъ вышины, къ нему восходили по четыремъ лѣстницамъ оканчивавшимся каждая платформою. На платформахъ были поставлены античныя курильницы. Чрезъ Сену былъ перекинутъ барочный мостъ, который велъ къ тріумфальной аркѣ при входѣ на Марсово Поле. Въ аркѣ трое воротъ. На фасадѣ арки и по бокамъ эстрады гдѣ помѣщался алтарь отечества были многочисленныя надписи въ родѣ: „Только отечество и законъ могутъ вложить въ наши руки оружіе, умремъ для ихъ защиты, будемъ жить чтобъ ихъ любить“; „не будемъ болѣе страшиться васъ, мелкіе тираны, угнетавшіе насъ подъ разными наименованіями“; „дорожите свободой, вы обладаете ею теперь“ и т. д.

Пріятель. Заслуживаетъ вниманія надпись на сѣверномъ фасадѣ эстрады: „Нація, законъ, король. Нація — это вы, законъ — опять вы, ваша воля; король — стражъ закона“. Такъ передана надпись въ Монитерѣ, нѣкоторые историки, приводя надписи, выкидываютъ выраженіе опять вы, вѣроятно, для приличія (напримѣръ, Mémoires pour servir à la vie du général Lafayette, par Régnault-Warin, 1824, стр. 142).

Авторъ. На сторонѣ эстрады обращенной къ Сенѣ красовалось изображеніе Свободы съ атрибутами изобилія и земледѣлія, на противоположной сторонѣ геній парящій въ воздухѣ и надпись конституція.

Во время приготовительныхъ работъ случился любопытный эпизодъ, сдѣлавшій хожденіе для работъ на Марсовомъ Полѣ модною прогулкой Парижанъ. Монитеръ отъ 8 іюля такъ описываетъ событіе.

„На прошлой недѣлѣ одинъ изъ распорядителей работами на Марсовомъ Подѣ предложилъ рабочимъ продлить занятія долѣе семи часовъ вечера. Рабочіе отказались съ неудовольствіемъ, хотя имъ было предложено увеличеніе платы. Такъ какъ чрезвычайно важно чтобъ эти работы были окончены къ назначенному сроку, граждане всѣхъ званій и всѣхъ возрастовъ предложили свои услуги чтобы продолжать работы. Усердіе съ какимъ эти добрые патріоты работаютъ заступомъ, лопатой и тачкой достойны удивленія. Вчера число ихъ было несмѣтно, и они выказывали живое нетерпѣніе смѣнить трудящихся за плату. Когда грянулъ выстрѣлъ изъ пушки возвѣщающій конецъ рабочаго дня, раздались общія рукоплесканія. Тотчасъ граждане набросились на инструменты, и работы продолжались съ такою дѣятельностью и съ такимъ умѣньемъ что зрители въ числѣ болѣе ста тысячъ громко выражали свое сочувствіе. Распространившійся слухъ что работы на Марсовомъ Полѣ не будутъ окончены къ сроку возбуждалъ общее рвеніе. Не можетъ быть ничего трогательнѣе какъ усердіе этихъ работниковъ послѣдняго часа. Сегодня граждане направляются туда толпами, дѣти слѣдуютъ за родителями и родными. Вотъ нѣжная женщина работаетъ рядомъ со здоровеннымъ поденщикомъ; вотъ копаетъ землю заступомъ націоналъ-гардъ, пока другой націоналъ-гардъ лопатой накладываетъ эту землю на тачку, которую сейчасъ повезетъ на себѣ священникъ. Ночью работы продолжаются при свѣтѣ фонарей которые дѣти держатъ предъ рабочими. Среди этихъ кучъ земли долженствующихъ образовать амфитеатръ вокругъ арены федераціи, каждый съ величайшею радостью выбивается изъ силъ, и никто не почитаетъ себя утомленнымъ. Враги республики, свободы, равенства, не ходите на это зрѣлище! или нѣтъ, лучше идите чтобъ убѣдиться какъ мужество патріотизма усугубляетъ силы истинныхъ гражданъ и можетъ-быть при видѣ его вы сами станете таковыми. Рвеніе этихъ безплатныхъ тружениковъ такъ велико что его принуждены сдергивать; число ихъ безконечно, и въ самый проливной дождь работы продолжались безостановочно. Иностранцы изумляются и спрашиваютъ себя: что это за нація? какая энергія! какой патріотизмъ! Это ли представленіе имѣли мы о французскомъ народѣ по невѣрнымъ описаніямъ?“

Пріѣзжалъ на работы и Лафайетъ со штабомъ; былъ и король въ сопровожденіи дофина. Изъ подгородныхъ мѣстъ приходили поселяне съ мерами и священниками. Корпораціи городскихъ ремесленниковъ являлись имѣя во главѣ музыкантовъ или барабанщиковъ; у каждой было знамя съ надписью: для отечества ничто мнѣ не трудно! жить свободнымъ или умереть! Появился и красный якобинскій колпакъ. Нѣкоторыя группы являлись неся его на шестѣ. Въ Монитерѣ помѣщались трогательныя описанія въ родѣ слѣдующаго „письма къ издателю“:

„Милостивый государь, — Въ воскресенье я прогуливался съ однимъ изъ самыхъ рѣшительныхъ порицателей революціи. Наши споры по этому поводу не только не вразумляли его, но еще болѣе раздражали. Приходимъ на Марсово Поле. Граждане всѣхъ классовъ съ горячностью трудились надъ приготовленіями къ трогательной церемоніи, которой предстоитъ сдѣлать изъ великаго народа великое семейство. „Вотъ, говорю я, взгляните! ужели это рвеніе не доказываетъ вамъ на чьей сторонѣ истина?“ Въ это время женщины молодыя, прекрасныя, нѣжныя, нарядно одѣтыя проходили мимо насъ, толкая тачки полныя земли… Мой товарищъ вглядывается въ нихъ, черты его лица проясняются, слезы текутъ изъ его глазъ. Онъ бросается на тачку, я дѣлаю то же. Послѣ нѣкотораго молчанія: „А! говоритъ онъ, вотъ первая минута счастія во весь этотъ годъ! Прочь безумная гордость! клянусь, и я хочу принадлежать этой большой семьѣ“. О, восхитительный полъ! эта побѣда есть ваше дѣло… Пусть ваше рвеніе просвѣтитъ, умягчитъ, увлечетъ тѣхъ изъ Французовъ которымъ самолюбіе внушаетъ опасные замыслы и возвратитъ ихъ въ нѣдра братьевъ сожалѣющихъ ихъ и любящихъ“.

Пріятель. И школьный міръ не остался внѣ общаго потока. Въ коллежѣ Лудовика Великаго (нынѣ Licée Louis le Grand) послѣ рекреаціи когда зазвонили къ ученью…

Авторъ. Кстати. Во Франціи до революціи къ классамъ призывали звонкомъ, а затѣмъ звонокъ былъ замѣненъ барабаномъ. Такъ было при Наполеонѣ I. Послѣ реставраціи звонокъ возстановленъ. Во вторую имперію опять били въ барабанъ; не знаю какъ теперь.

Пріятель. Ученики бросились толпою по лѣстницѣ для экстерновъ съ криками „au Champ Mars“. Надзиратели вынуждены были послѣдовать за ними. Школьники по пути заходили въ другія заведенія, увлекая учащихся. Кортежъ направляется на Марсово Поле и школьники смѣшиваются съ работавшими. Директоръ лицеи (principal) ждетъ между тѣмъ въ безпокойствѣ. Становится темно. Послѣ десяти часовъ компанія наконецъ вернулась, голодная, усталая, одежда въ безпорядкѣ; большіе несли маленькихъ на рукахъ. Примѣръ въ слѣдующіе дни нашелъ подражаніе и въ другихъ школахъ. Въ Наваррскомъ коллежѣ (Collège de Navarre) ученики были задержаны годичнымъ сочиненіемъ, опоздали и въ маломъ лишь числѣ явились на Марсово Поле. Это произвело цѣлое возмущеніе въ школьномъ мірѣ. Въ тотъ Же вечеръ ученики разныхъ заведеніи съ лопатами и шпагами въ рукахъ (armés de pelles et d’épées) направились къ Наварскому коллежу, съ криками требовали директора, ругая его и обвиняя въ аристократизмѣ. На другой день въ околоточное управленіе мѣстности являлись уполномоченные отъ разныхъ учебныхъ заведеній округа съ заявленіемъ что считаютъ и учениковъ и начальство Наваррскаго коллежа добрыми гражданами.

Въ коллежѣ Св. Варвары (Sainte Barbe) инспекторъ классовъ г. Николь (Nicolle) хотѣлъ было наказать учениковъ отправившихся, несмотря на запрещеніе, на Марсово Поле. Произошло школьное волненіе. Ученики другой школы подбивали Барбистовъ „подвергнуть ихъ тирана позорящему наказанію“. Чтобъ усмирить возстаніе вынуждены были четырехъ воспитанниковъ исключить. Но волненіе все продолжалось, и чтобъ умиротворить воспитанниковъ директоръ уговорилъ ретиваго инспектора выйти въ оставку. *)

Авторъ. Когда на всѣхъ путяхъ водворяется анархія и всюду гдѣ должна проявляться власть никто во власть не вѣритъ и сама она въ себя не вѣритъ, нечего удивляться паденію и школьной дисциплины. Тѣмъ не менѣе вопросъ о роли школы въ революціи заслуживаетъ большаго вниманія. Замѣчательно что школа во французской революціи далеко не играетъ той роли какую готовы дать ей ждущіе нашего революціоннаго движенія. Извѣстно что на школу возлагаются у насъ всѣ надежды таковыхъ; овладѣть школой ими справедливо считается главною цѣлью. У историковъ французской революціи вы не встрѣтите ничего о вліяніи школьнаго воспитанія на разныхъ его ступеняхъ на революціонное направленіе умовъ поколѣнія произведшаго революцію. Тамъ главнѣйшее вліяніе принадлежало литературѣ, и вопервыхъ, въ произведеніяхъ философскаго и политическаго содержанія доступныхъ „свѣтскимъ людямъ“, gens du monde, и затѣмъ въ ея журнальномъ элементѣ, получившемъ въ революціонную эпоху чрезвычайное развитіе, — газетахъ, брошюрахъ и т. п. Политическое легкомысліе, въ изящныхъ формахъ съ тонкостями ума играющаго серіознымъ содержаніемъ, выходило главнымъ образомъ изъ салоновъ высшаго круга и какъ мода распространялось въ странѣ. Честолюбіе интеллигентнаго, но не привилегированнаго класса дѣлало игру опасною.

О положеніи науки и ученыхъ въ эпоху революціи есть любопытная книжка знаменитаго ученаго Біо, изданная въ 1803 году, подъ заглавіемъ Essai sur l’histoire générale des sciences pendant la révolution française, par J. B. Biot.

„Когда началась революція, читаемъ тамъ, всѣ умы обратились къ политикѣ. Науки были внезапно оставлены; онѣ не могли имѣть никакого вѣса въ начавшейся борьбѣ, занимавшей всѣ головы. Скоро совсѣмъ забыли о ихъ существованіи. Свобода сдѣлалась темой всѣхъ писаній и рѣчей. Казалось одни ораторы могутъ ей служить, и эта ошибка была отчасти причиной нашихъ золъ. Большинство ученыхъ остались простыми зрителями подготовляемыхъ событій; ни одинъ открыто не выступилъ противъ революціи, нѣкоторые приняли ея сторону. Именно тѣ кого волновали обширные взгляды и кто видѣли въ общественномъ обновленіи средство приложить и осуществить свои теоріи. Они хотѣли господствовать надъ революціей и были увлечены ею. Но тогда еще были полны надежды… Общее броженіе, порожденное революціей, простерлось и на учебный міръ. Набатъ раздался и въ этихъ тихихъ убѣжищахъ; каждую минуту мятежныя шайки изъ женщинъ, дѣтей, людей всякаго званія, нарушали ученье и принуждали юношество становиться подъ ихъ грязныя знамена, являя ему зрѣлище всякаго рода неистовствъ…. Коллежи опустѣли, большая часть закрылись. Пустота грозившая наступить въ дѣлѣ общественнаго образованія, съ пагубными послѣдствіями долженствовавшими отъ того произойти, поразила Учредительное Собраніе. Оно опредѣлило что преподаваніе не должно ни на минуту быть прервано и просило короля повелѣть возобновить ученье въ коллежахъ какъ всегда. Но было уже поздно. Толчокъ былъ данъ. Никто не въ силахъ былъ его остановить. Повсюду ученье или прекратилось или тянулось кое-какъ. Скоро стали считать его безполезнымъ.

„Среди общаго потрясенія, паденіе университетовъ прошло незамѣченнымъ. Но вліяніе этого событія на воспитывающееся поколѣніе отъ того не сдѣлалось менѣе чувствительнымъ. Нынѣшнее устройство общества основано на прогрессѣ цивилизаціи. Общее образованіе одна изъ его основъ. Причиняя ему ущербъ, разрываемъ часть пружинъ движущихъ общественное тѣло. Зло въ началѣ нечувствительно, Жизнь не разрушена, но лоражены органы воспроизведенія. Когда новое поколѣніе современемъ вступитъ въ политическую систему, люди окажутся малыми и слабыми; государство, которое они не въ силахъ поддержать, опустится въ ихъ рукахъ. Да охранятъ возстановительныя мѣры страну нашу отъ этой печальной участи!“

Сколько правды въ этихъ словахъ, и какъ должны были бы и мы ихъ памятовать!

*) Есть весьма основательныя исторіи Парижскихъ коллежей: Quicherat — *Hist. du Coll. Sainte-Barbe;* Emond — Hist. du Coll. Louis le Grand; Chapotin — Hist. du Coll. Dormans-Beauvoir.

Русскій Вѣстникъ, 1880

Visits: 7