Правящій орденъ. — За столомъ «полковниковъ». — Полковникъ Адамъ Коцъ. — Чего хотятъ пилсудчики. — Въ сеймѣ. — Зловѣщія слова. — Нѣтъ программы. — Пилсудскому все позволено.
Диктатура суживается. Отошелъ отъ нея Бартель, который могъ еще кое-какъ сговориться съ сеймомъ, ушло уже изъ «Безпартійнаго блока» сотрудничества съ правительствомъ, такъ называемаго «Бе-бе», нѣсколько депутатовъ-крестьянъ. Правятъ сейчасъ коренные «полковники». Правятъ страной и диктуютъ свою волю разношерстнымъ элементамъ «Бе-бе», гдѣ и консерваторы близкіе къ монархизму и отколовшіеся соціалисты, сохранившіе большую долю правовѣрной соціалистической программы. Изслѣдовать механизмъ «полковничей» власти, проникнуть въ тайну его — увлекательнѣйшая задача.
Кто эти люди? — Все почти бывшіе легіонеры, или члены П.О.В. Примкнувшихъ со стороны въ шутку называютъ 4-й бригадой, потому что всего бригадъ легіонеровъ было три. Люди, вышедшіе изъ самыхъ разныхъ слоевъ, прошедшіе суровую школу легіоновъ и подпольныхъ организаций, познавшіе науку заговора, умѣніе применять хитрость и силу, науку склонять людей на свою сторону и мстить врагамъ, люди, способные желать до конца.
Люди, не останавливавшіеся ни передъ какими средствами во имя великой цѣли, революціонеры, друзья нашихъ террористовъ, часто работавшіе съ ними заодно, но стремившіеся прежде всего установить польскую независимость, жизнь свою отдававшіе за Польшу, а не за соціализмъ.
Любопытно ихъ прошлое. Всегдашній помощникъ Пилсудскаго, нынѣ помощникъ его, какъ главнаго инспектора арміи, ген. Рыцъ-Смиглый — живописецъ (Рыцъ — это подпольная кличка, большинство двойныхъ «полковничьихъ» фамилій такого же происхождения); полк. Свитальскій — учитель; нынѣшній премьеръ полк. Славекъ — террористъ, раненный при изготовленіи бомбы — густая его борода скрываетъ глубокія, избороздившія всю нижнюю часть лица, раненія; министръ труда и соціальнаго обезпеченія подполк. Присторъ имѣетъ пятилѣтній каторжный стажъ въ Россіи; комендантъ Варшавы, полк. Венява-Длугашевскій — поэтъ; министръ внутреннихъ дѣлъ, ген. Славойскій-Складковскій — врачъ-акушеръ.
Вѣрные люди Пилсудскаго. Изъ той же среды черпаетъ маршалъ исполнителей своей власти, насаждая ихъ постепенно на всѣ должности, сверху донизу.
Армія нынѣ цѣликомъ его. Прежніе заслуженные генералы русской или австрійской службы сейчасъ не у дѣлъ. Царствуютъ легіонеры, успѣвшіе за эти десять лѣтъ научиться военному дѣлу въ высшихъ военныхъ школахъ подъ руководствомъ французскихъ генераловъ.
Но чистка еще продолжается. Все болѣе строги требованія, все уже кругъ людей, допускаемыхъ на высшіе посты.
Въ министерствахъ люди Пилсудскаго тоже царствуютъ, но ихъ насажденіе не удалось провести тамъ столь же систематично, какъ въ арміи. Людей не хватаетъ и нужны все же кое-гдѣ спеці алисты. Но потому часто столоначальникъ изъ легіонеровъ вліятельнѣе своего директора департамента.
«Санація» — оздоровленіе. Быть можетъ правильно признаетъ Пилсудскій этихъ людей наиболѣе способными безкорыстно править, любя родину превыше всего, и править покорно его волѣ.
Польшей править орденъ, но орденъ своеобразный, небывалый, ибо неоформленный. Это фактъ несомнѣнный — вопреки утвержденіямъ правой печати, ордена, какъ организаціи, нѣтъ.
Этотъ формально несуществующій, но всемогущій орденъ образовался тоже по признаку исключительному. Въ основѣ его — поклоненіе маршалу, возвеличеніе его имени, его миссіи. «Полковниками» называютъ его членовъ потому, что большинство высшихъ легіонеровъ оказалось при майскомъ переворотѣ въ полковничьемъ чинѣ. Орденскую степень — градусъ каждаго «полковника» — можно определить лишь по одному признаку — степени близости къ Пилсудскому. «Полковники» первой степени это тѣ, съ кѣмъ лично и регулярно говоритъ Пилсудскій и покуда говоритъ. Отъ нихъ идутъ развѣтвленія. А внизу масса, въ нѣсколько сотъ тысячъ человѣкъ — стрѣлковые союзы — смѣна.
Казалось бы, слѣдовательно, власть Пилсудскаго огромна. Но все въ этомъ орденѣ своеобразно. Власть маршала велика, даже чрезмѣрно велика, но видѣть въ ней сильнѣйшій, чуть ли не единственный рычагъ польской государственности — значитъ не проникнуть въ самую сущность организаціи «полковничьяго» правленія.
— Маршалъ сталъ уже мифомъ, — говорилъ мнѣ одини изъ лѣвыхъ оппозиціонеровъ, — не онъ царитъ, не онъ, лично, объединяетъ, а какъ бы его духъ, идея, слившаяся съ его личностью.
Ви мистической силѣ имени Пилсудскаго спайка ордена. Это камень, на которомъ орденъ воздвигнуть. Не Пилсуд скій, какъ личность, а Пилсудскій, какъ идея, можно сказать, какъ символъ, поставленъ наверху орденской пирамиды.
«Полковники» первой степени — тѣ, кто разговариваютъ съ Пилсудскимъ, т. е. тѣ, кто удостоивается подниматься наверхъ этой орденской пирамиды. А Пилсудскій не разговариваетъ съ каждымъ. При Вартелѣ онъ, военный министръ, лишь въ исключительныхъ случаяхъ пріѣзжалъ на засѣданія кабинета, а нѣкоторыхъ министровъ вовсе отказывался принимать. А бываетъ, по нѣсколько недѣль запирается онъ въ суровомъ зданіи нѣкогда Суворовскаго кадетскаго корпуса, а нынѣ — главнаго инспекторіата арміи, и видитъ только начальника своей канцеляріи, полк. Бока, который на это время становится вторымъ человѣкомъ въ Польшѣ. А между тѣмъ все идетъ своимъ порядкомъ… Въ этомъ орденѣ, какъ и во всякомъ другомъ, важна прежде всего идея.
Но что же это за идея и какая высшая цѣль ордена?
На площади Пилсудскаго, гдѣ передъ Саксонскимъ паркомъ стоить конный памятникъ Понятовскому въ римскихъ латахъ, а за нимъ могила неизвѣстному польскому солдату, въ кафе «Европейской гостиницы», — одинъ столикъ извѣстенъ всей Варшавѣ. Когда нѣтъ за нимъ никого — неизмѣнно поставлена надпись: «занятъ». Это столикъ «полковниковъ» — такъ всѣ его здѣсь называютъ. За этимъ столомъ назначилъ мнѣ свиданіе полковникъ Адамъ Коцъ.
Полк. Адамъ Коцъ — «полковникъ» 1-ой степени (регулярно видитъ Пилсудскаго), недавній главный редакторъ офиціозной «Газеты Польской», создатель офиціознаго агентства «Искра», членъ сейма, око Пилсудскаго въ «Бе-бе» и бывшій верховный начальникъ П.О.В. на всю русскую Польшу при нѢмецкой оккупаціи. Въ Великую войну раненъ въ животъ русской пулей и удостоенъ желѣзнаго креста за то, что раненый остался въ строю.
Полк. Коцъ не только одинъ изъ самыхъ вліятельныхъ «полковниковъ», но и одинъ изъ наиболѣе пламенныхъ и безстрашныхъ польскихъ патріотовъ, беззавѣтно преданный маршалу. Уважаютъ его и противники, за полное безкорыстіе — неизмѣнно отказывался онъ отъ министерскихъ портфелей.
Съ полк. Коцомъ говорить чрезвычайно пріятно. Еще молодой, дышащій энергіей, волевой, этотъ маленькаго роста человѣкъ съ выразительными чертами лица и взгляломъ умнымъ и проницательнымъ даетъ мнѣ представленіе о лучшемъ, что есть въ «санаціи».
Уговариваемся раздѣлить бесѣду на двѣ части — первую о внутреннемъ положеніи, вторую — о Польшѣ и Россіи. «Полковники», какъ организація, — говорить Адамъ Коцъ, — это легенда. Правятъ Польшей люди подлинно понимающіе интересы
страны. Говорятъ про «полковничью» диктатуру, но это поистинѣ мягкая форма правленія. Вотъ увидите, что будетъ, если на смѣну такъ называемымъ «полковникамъ» придутъ прежніе партійные «генералы».
Мы представляемъ идею хорошо устроеннаго государства. Двадцать одинъ годъ я имѣю счастье работать съ маршаломъ, — съ тѣхъ поръ какъ изъ Россіи бѣжалъ въ Краковъ. Сразу я понялъ, что вокругъ Іосифа Пилсудскаго, въ 1-й бригадѣ, формируются истинные патріоты, надпартійные люди. И маршалъ потомъ часто говорилъ, что лучшее его произведеніе это первая бригада.
Каждая польская партія представляетъ лишь часть польскихъ интересовъ; маршалъ представляетъ всю Польшу. Маршалъ хочетъ логическаго развитія страны. Поэтому онъ и не прибѣгаетъ къ силѣ. Онъ можетъ сдѣлать все, что захочетъ, но онъ идетъ путемъ самымъ труднымъ. Какъ Болеславъ Храбрый, какъ Стефанъ Баторій — онъ великій воспитатель своего народа, онъ пашетъ польскую землю.
Когда, въ 1923 году онъ увидѣлъ, что польскія партіи сбились съ пути, онъ не пожелалъ силою водворить порядка, онъ ушелъ, чтобы Польша сама поняла свою ошибку. Польша поняла и тогда маршалъ вновь выступилъ на сцену.
Воля маршала — заставить всѣхъ почувствовать,что путь имъ указанный — наилучшій.
— Но ваша программа, ваша конечная цѣль?
— Повторяю — хорошо устроенное государство. Мы не даемъ никакихъ широковѣщательныхъ обѣщаній, но преслѣдуемъ лишь реальныя задачи и потому,
что мы не демагоги, партіи демагогическія продолжаютъ вліять на часть населенія. Но посмотрите, что мы сдѣлали… Соціальное обезпеченіе проведено у насъ прежде, чѣмъ въ другихъ странахъ Европы. Больничныя кассы питали прежде партійные органы. Маршалъ покончилъ съ этимъ безобразіемъ. И такъ каждый разъ, когда партіи пожелаютъ питаться за счетъ государства — мы будемъ ихъ гнать, какъ гонять палкой свинью, когда она рыломъ лѣзетъ въ корыто.
— Соціальныя преобразованя? — Профессіональное представительство? Это вопросы будущаго. Мы прежде стараемся упорядочить взаимоотношенія между работодателями и рабочими. Экономическій кризисъ? — Но вѣдь это кризисъ міровой. А въ одномъ Берлинѣ больше безработныхъ, чѣмъ въ цѣлой Польшѣ.
Волю свою мы проведемъ до конца. И повѣрьте, сеймъ сдастся, потому-что маршалъ сильнѣе.
Теперь послушаемъ оппозицію — огромное парламентское большинство.
Зданіе, гдѣ нѣкогда быль институтъ для благородныхъ дѣвицъ. Здѣсь засѣдаютъ тѣ, кого Пилсудскій называетъ «человѣкоподобными обезьянами». Сеймъ вычищенъ, выкрашенъ, перестроенъ; рядомъ — новое грандіозное строеніе — гостиница для пословъ, — такъ называютъ польскихъ депутатовъ. Сеймъ внѣшне дѣйствительно современенъ, быть можетъ, болѣе всѣхь другихъ парламентовъ Европы: свѣтлые тона, прямыя линіи, воздухъ… Словно огромное ателье художника. Побѣги среди засухи, жизненность польской націи. пробивающаяся сквозь небывалый, безконечный кризисъ.
Стоятъ люди въ малиновыхъ мундирахъ, лишь цвѣтъ мундира отличаетъ ихъ отъ полицейскихъ: фуражки, шпоры, револьверы въ кобурахъ. Это охрана сейма, охрана маршала Дашинскаго. И невольно встаетъ вопрось — отъ кого?
Близокъ, совсѣмъ близокъ Бельведерскій дворецъ съ бѣлыми колоннами, прежде — резиденція варшавскаго генералъ-губернатора, нынѣ — диктатора, «новаго поработителя Польши». Почти въ двухъ шагахъ — главный инспекторіатъ арміи…
Поляки одни изъ самыхъ гостепріимныхъ людей въ мірѣ. Я въ клубѣ П.П.С. — соціалистической фракціи. И лишній разъ поддаюсь очарованію польской натуры, столь близкой намъ и въ то же время столь отличной. Лидеръ соціалистовъ адвокатъ Недзіалковскій, главный редакторъ «Работника», — молодой, страстный, воспламеняющій своимъ пафосомъ — прекрасно говорить по-русски.
— Ничего не разрѣшила «полковничья» диктатура, — говорить онъ, — ни экономическаго кризиса, ни вопроса о національныхъ меньшинствахъ, ни соціальнаго вопроса, ни аграрной реформы, однѣми временными мѣрами живутъ эти люди.
А другой соціалистъ добавляетъ:
— Разскажу вамъ характерный случай. Оппозиціонная познанская газета объявила своимъ подписчикамъ, что вышлетъ имъ въ видѣ безплатнаго приложенія книгу, подробно излагающую, что сдѣлалъ за эти десять лѣтъ для Польши Пилсудскій. Ждали съ нетерпѣніемъ, ждали страшной брани, документовъ и цифръ. И вотъ газета исполнила обѣщанie. Подписчики получили книгу въ хорошемъ переплетѣ, а внутри… десять бѣлыхъ листовъ. Эта газета помѣщичья, реакціонная, но на этотъ разъ подшутила она хорошо.
Недзіалковскій продолжаетъ:
— Въ оппозиціи огромное большинство страны. Диктатура скоро кончится — она не знаетъ сама чего хочетъ. Диктатура, не окрыленная успѣхомъ, не можетъ быть длительна. Нормальное развитіе событій: ликвидація диктатуры и кабинетъ «центролѣва» т. е. центра и лѣвыхъ, вродѣ вашего русскаго прогрессивнаго блока, но съ соціалистами.
— Въ которомъ соціалисты будутъ самой сильной фракціей?
— Ну да, естественно.
Согнутый, въ сюртукѣ, высокій, чрезвычайно представительный, опираясь на палку, проходитъ престарѣлый маршалъ сейма Дашинскій, нѣкогда другь, а нынѣ врагъ, непримиримый и горделивый, перваго маршала Польши. И я слышу: — Смотрите — это представитель лучшаго въ Польшѣ.
Въ кулуарахъ большое возбужденіе. Послѣднія приготовленія къ «грандіозному съѣзду оппозиціи» въ Краковѣ. На этомъ съѣздѣ надѣются нанести смертельный моральный ударь пилсудчикамъ.
Передаютъ растерянно: — Вы знаете, только что два посла изъ «Бе-бе» заявляли — обратно вамъ уже не придется ѣхать изъ Кракова, какъ только мы тамъ соберемся, сеймъ распустятъ, вы перестанете быть послами и мы васъ арестуемъ…
Старый радикалъ, боровшійся всю жизнь противъ русской власти — я зналъ его ранѣе — отводить меня въ сторону. Я передаю ему то, что сказалъ мнѣ полковникъ Коцъ.
Онъ пожимаетъ плечами, лобъ его сморщивается; постукивая по столу и глядя мимо меня въ одну точку, онъ говоритъ слова врѣзывающіяся въ память. И по мѣрѣ того, какъ онъ говоритъ, въ его словахъ, и въ самомъ голосѣ я начинаю чувствовать что-то зловѣщее:
— Поймите одно — вамъ тогда станетъ все ясно — у пилсудчиковъ нѣтъ программы, нѣтъ строительнаго плана, они умѣютъ только править, и править изо дня въ день. На это хватаетъ у нихъ духу, но только на это. И какъ править? Не смѣя поставить точекъ надъ і. И все по той же причинѣ. Не потому Пилсудскій не совершаетъ переворота, не потому не измѣняетъ онъ кореннымъ образомъ конституции — однимъ словомъ не оформляетъ существующаго положенія, — что онъ такой искренній демократъ или воспитатель своего народа, какъ говорить полк. Коцъ, а потому — что не знаетъ чѣмъ замѣнить нынѣшній порядокъ. Въ этомъ весь трагизмъ его положенія, его и всѣхъ «полковниковъ». «Санація» сейчасъ приперта къ стѣнкѣ. Сейму не посмѣли разрешить собраться даже на одно засѣданіе, но не слушайте того, что говорятъ послы изъ «Бе-бе», не посмѣютъ они и распустить сейма: не хватитъ духу — знаютъ, что провалятся на выборахъ. Но и они чувствуютъ, что такъ больше уже продолжаться не можетъ.
Поэтому у насъ есть сеймь и нѣтъ сейма, есть свобода печати и нѣтъ ея, есть орденъ и нѣтъ его и потому «пилсудчики» могутъ угнетать всю націю, а г. полковникъ Коцъ — вамъ говорить о «мягкой формѣ правленія». Не хватаетъ духу на строительство — понимаете ли? А хватаетъ чтобы подчинять себѣ людей. А какъ подчинять? — Тоже не явно: тайная полиція — вотъ наша власть.
Онъ вдругъ останавливается. — Мнѣ, поляку, тягостно говорить вамъ объ этомъ потому, что власть эта плоть отъ плоти нашего народа.
Правый посолъ «эндекъ» (народова демократія), говоритъ мнѣ:
— Не понимаю, какъ это ген. Кутеповъ сѣлъ въ автомобиль только потому, что подошелъ полицейскій. Или вы въ Парижѣ не знаете нашихъ польскихъ порядковъ? Правда, у насъ дѣйствуютъ настоящіе полицейскіе и офицеры. Вѣдь Новачинскаго, нашего самаго талантливаго публициста, увезли офицеры на автомобилѣ за городъ подъ предлогомъ ареста и тамъ избили до полусмерти и оставили въ полѣ. Обычное явленіе, — система.
Разсказываю объ этой параллели одному изъ моихъ новыхъ друзей «полковниковъ».
— Мнѣ, кажется, — говорю я, — если это регулярный пріемъ, трудно утверждать, что у васъ свобода печати.
Тотъ громко смѣется:
— Здорово сострилъ вашъ «эндекъ»!
Пилсудскому все позволено. Ни съ кѣмъ изъ властителей нельзя сравнить его въ мірѣ. Онъ не глава ордена, а его содержаніе; все, что онъ сдѣлаетъ, хорошо, ибо онъ высшее, онъ — «табу».
Кто бы другой изъ вождей осмѣлился написать такія, какъ онъ, статьи?
Пилсудскимъ возмущаются, называютъ его чудовищемъ. Нo вѣдь ему и многое должно проститься потому, что онъ человѣкъ, поставленный въ такія небывалыя условія, когда ни съ кѣмъ и ни съ чѣмъ онъ считаться уже не обязанъ.
Отсюда — и бурныя проявленія стараго его шляхетскаго романтизма, его «не позволямъ», его крутость. Отсюда и то, что «маршальскими словами» называютъ теперь въ Польшѣ слова вродѣ того, которое, нѣкогда, въ трагическую минуту произнесъ генералъ Камбронъ.
(Продолженіе слѣдуетъ.)
Л. Любимовъ
Возрожденіе, №1879, 25 іюля 1930.
Views: 28