Начало 1926-го года принесло подавляющее количество фактовъ, не оставляющее никакого сомнѣнія въ томъ, что только правыя группы могутъ расчитывать на сочувствіе и поддержку страны. Къ лѣвымъ партіямъ и партіямъ центра страна проявляла поразительное отсутствіе интереса и недовѣріе.

Практическое политбюро нашло практическіе выходы. Съ идеологической стороны эти факты были объяснены какъ отзвукъ нарастающаго наступленія мірового имперіализма на СССР, и ГПУ было поручено обратить свое главное вниманіе на борьбу именно съ правыми теченіями.

О внѣшнихъ проявленіяхъ этой борьбы заграница могла судить по достаточному количеству матеріаловъ. То обстоятельство, что и вниманіе ГПУ, и совѣтской прессы, и эмиграціи сосредоточено было въ послѣднее время именно на случаяхъ антисовѣтской активности правыхъ политическихъ теченій (разстрѣлъ 20-ти, всѣ такъ называемые «шпіонскіе процессы», поѣздка Шульгина, пять монархическихъ троекъ осенью 1927 г., взрывъ въ Дѣловомъ клубѣ въ Петербургѣ, взрывъ на Лубянкѣ, Оперпуть, Трестъ и т. д., и т. п.), все это, ничего не говоря о степени успѣшности этой борьбы съ большевиками, во всякомъ случаѣ, безспорно отражаетъ, что политбюро и ГПУ видятъ теперь главную опасность въ правомъ секторѣ политической мысли страны и эмиграціи, и сюда направляютъ главный огонь.

Но не забудьте, что эти теченія могутъ дѣлаться опасными только топа, копа они встрѣчаютъ поддержку въ странѣ. Въ томъ и заключается соль положенія, что въ своемъ процессѣ поправѣнія страна зашла такъ далеко вправо, что именно эти группы ближе всего подходятъ къ ея политическимъ настроеніямъ и могутъ расчитывать на ея поддержку.

Не слѣдуетъ, однако, представлять все это слишкомъ прямолинейно и схематично. Пройдя за эти годы суровую политическую школу и многому научившись, населеніе вырабатываетъ очень своеобразную правую идеологію, которая отнюдь не строится по эмигрантскимъ образцамъ.

Если наиболѣе точно и безпристрастно попытаться опредѣлить преобладающія политическія настроенія въ странѣ, то это можно сдѣлать только сказавши, что они ближе всего къ какому-то своеобразному «русскому фашизму». Онъ характеризуется, прежде всего, ненавистью къ коммунизму и соціализму. Заграница на всѣ лады доказываетъ, что то, что построено въ Россіи, это не соціализмъ. Большевики, наоборотъ, изощряются въ доказательствахъ, что то, что они дѣлаютъ, это и есть соціализмъ. Населеніе въ этомъ вопросѣ вѣритъ большевикамъ! Ужъ очень они убѣдительно при помощи своей монопольной прессы ежедневно и ежечасно это доказываютъ. Но вѣря въ это, населеніе въ послѣдніе годы пошло и немножко дальше въ своихъ выводахъ. Тяжесть этого соціализма оно слишкомъ остро и слишкомъ долго выноситъ на своей спинѣ. «Ахъ, такъ это вотъ и есть хваленый соціализмъ. Ну, теперь мы знаемъ, чего нужно опасаться больше всего на свѣтѣ».

Далѣе, большевики въ послѣдніе годы создали совершенно неприличный культъ Ленина. О «геніальности Ильича» твердится на каждомъ шагу. И въ этомъ населеніе должно было имъ повѣрить. Но опять-таки, и здѣсь выросли свои, дополнительные выводы. Повѣривъ въ то, что Ленинъ былъ очень большой фигурой, населеніе пришло къ увѣренности въ томъ, что роль выдающейся личности въ исторіи огромна, и все больше и больше связываетъ дѣло освобожденія Россіи отъ большевизма съ какою-то еще невѣдомой, грандіозной фигурой вождя.

Надо отмѣтить, что на этой почвѣ выросла сейчасъ въ Россіи огромная, ни съ чѣмъ несравнимая популярность двухъ человѣкъ: Муссолини и Форда. На первомъ мѣстѣ, конечно, Муссолини. И если бы я выразилъ свое удивленіе передъ этой исключительной фигурой одного изъ крупнѣйшихъ въ исторіи людей, то я бы этимъ отразилъ только то колоссально распространенное чувство восхищенія передъ Муссолини, которымъ дышитъ сейчасъ мыслящая Россія.

Но и Фордъ изумительно популяренъ. Его книги «Моя жизнь и достиженія» и «Сегодня и Завтра» расходятся въ Россіи въ огромномъ количествѣ экземпляровъ.

Преклоненіе передъ его личностью необычайно велико.

Но вѣдь Муссолини — человѣкъ, вошедшій въ исторію тѣмъ, что нашелъ лучшій путь борьбы съ большевизмомъ; Фордъ тѣмъ, что указалъ нормальные пути мірового развитія въ нынѣшнюю эпоху, казавшуюся критической. По существу, вѣдь нѣтъ у большевизма большихъ враговъ.

И тѣмъ не менѣе, большевики не рискуютъ выступать противъ этихъ фигуръ, чувствуя, что Россія передъ ними преклоняется. Обратите вниманіе, какъ изумительно дипломатична по отношенію къ нимъ совѣтская пресса, не перестающая облыжно и изступленно поносить ни въ чемъ неповинныхъ Бріана и Чемберлэна.

Но въ то же время, жадно ища взоромъ вождя, который бы освободилъ Россію отъ большевиковъ, населеніе обнаруживаетъ удивительное равнодушіе къ тому водораздѣлу между монархіей и республикой, на которомъ русской эмиграціей ломается столько копій и проливается столько чернильной крови.

«Господи, и о чемъ спорятъ», думаетъ умудренный суровой большевицкой школой русскій гражданинъ. «Развѣ въ этомъ дѣло — монархія или республика? Вотъ въ Англіи монархія, а найдите гдѣ-нибудь республику свободнѣе; вотъ въ Турціи республика, гдѣ жестче власть диктатора? Въ большевицкой Россіи внѣшне республика, а на самомъ дѣлѣ диктатура партіи. Свергните власть коммунистовъ и установите прочный, обезпеченный отъ потрясеній нормальный строй. А какъ будетъ называться хозяинъ государства, — монархъ или президентъ — вѣдь это дѣло второстепенное. Если очень талантливый и большой человѣкъ сумѣетъ организовать дѣло сверженія большевиковъ въ Россіи, такъ развѣ можно ему отказать въ правѣ стать монархомъ спасенной имъ страны?»

Конечно, это точка зрѣнія слишкомъ упрощенная, но она господствующая въ Россіи, и понятны серьезныя историческія причины, ее выработавшія.

Точно такъ же очень своеобразно убѣдили большевики населеніе еще въ двухъ важныхъ вещахъ: что парламентскій строй — глупая говорильня, и что «какъ слѣдуетъ» держать государственную власть можетъ только сильная, сплоченная, централизованная и дисциплинированная политическая организація, построенная по типу большевицкой и фашистской партіи. Видя силу и стойкость коммунистической партіи, населеніе легко повѣрило, что только такая же сильная и стройная партія (хотя и вдохновляемая прямо противоположными идеалами) можетъ смѣнить большевиковъ. На политическія свободы, на парламенты населеніе давно махнуло рукой. Сбросивши большевиковъ, завести свободы слова и печати? Для кого? Для большевиковъ? Ну-ка, предложите это совѣтскому гражданину — онъ на васъ посмотритъ какъ на ребенка. Такъ для чего же ихъ сбрасывать, если затѣмъ снова дѣлать все для того, чтобы облегчить ихъ приходъ?

Если вы добились довѣрія совѣтскаго жителя и его откровенности, то вы можете замѣтить характерную вещь. Онъ не негодуетъ въ случаѣ проявленія большевицкаго произвола. Онъ скорѣе мотаетъ на усъ. Онъ говорятъ: «Ничего, ничего, дорогіе большевички. Спасибо за учебу. Всѣмъ этимъ мы воспользуемся». Онъ не противъ диктатуры партіи, но онъ за диктатуру антибольшевицкой партіи. Онъ не противъ такой организаціи какъ ГПУ, но онъ противъ большевицкаго ГПУ и за антикоммунистическое ГПУ.

Но вѣдь это ужасно! скажутъ многіе въ эмиграціи. Не знаю, ужасно это или не ужасно, но это фактъ. Всякое историческое дѣйствіе рождаетъ противодѣйствіе. Большевизмъ рождаетъ фашизмъ.

Говоря о настроеніяхъ населенія, конечно, смѣшно представлять дѣло такъ, что все населеніе единодушно въ своихъ политическихъ взглядахъ. Такъ сказать, «фашистскія настроенія», о которыхъ я разсказалъ, — это настроеніе не всего населенія, активнаго антисовѣтскаго лагеря. Кромѣ этого существуетъ еще лагерь совѣтскій и промежуточное болото.

Но чрезвычайно важно отмѣтить, что всѣ элементы, представляющіе какое-либо значеніе въ политической жизни страны, волей исторіи разбиты къ настоящему времени только по двумъ первымъ лагерямъ. Всѣ послѣдніе годы въ странѣ идетъ процессъ дифференціаціи. При этомъ все политически активное отбрасывается въ крайніе лагери — или въ совѣтско-коммунистическій, или въ, такъ сказать, «фашистскій». Центръ таялъ, таялъ и исчезъ къ настоящему времени почти совершенно. Всякій политически активный человѣкъ или попалъ на крайне лѣвое крыло — компартію, комсомолъ, въ преданные винтики совѣтской или профсоюзной бюрократіи, или, наоборотъ, ходомъ событій, все время правѣя, дошелъ до тѣхъ крайнихъ правыхъ настроеній, которыя объединяютъ сейчасъ весь антисовѣтскій флангъ. Серединки почти не осталось.

Б. Бажановъ
Возрожденіе, №1312, 4 января 1929

Visits: 26