Иногда, когда дѣла задерживаютъ меня въ городѣ, обѣдаю я въ ресторанчикѣ «О рандеву де фюмеръ» у милѣйшаго мсье Коклико.
Народу тамъ бываетъ немного, гарсоны не задерживаютъ съ подачей кушаній, а готовятъ, въ общемъ, недурно. И главное, Коклико очень любезенъ, словоохотливъ и, когда публики мало, любитъ присаживаться къ моему столику, бесѣдовать на русскія темы.
Ha дняхъ опять подсѣлъ, когда я ѣлъ въ качествѣ отдѣльнаго блюда помъ фритъ, [1] и заговорилъ. На этотъ разъ, однако, лицо его было невесело. Глаза выдали неудовольствіе, сосредоточенно сдвинутыя брови указывали на какую-то прочно засѣвшую въ головѣ тревожную мысль.
— Вы чѣмъ-нибудь недовольны, мсье?
Онъ вздохнулъ, съ легкимъ укоромъ посмотрѣлъ на меня, заигралъ цѣпочкой часовъ.
— Въ первый разъ, мсье, — заговорилъ онъ, — я испытываю къ вашимъ компатріотамъ нехорошее чувство. Вы вѣдь знаете, какъ я вообще отношусь къ вамъ. Мнѣ русскихъ искренно жаль. Я самъ комбатантъ. [2] У меня среди вашихъ немало пріятелей… Но скажите, пожалуйста: для чего русскіе пооткрывали столько ресторановъ въ Парижѣ? На авеню де Клиши отправишься — русскій ресторанъ. На рю Фонтэнъ поѣдешь — русскій ресторанъ. На бульваръ де Клиши, на рю Фондари, на рю Дарю, на рю Мартенъ, на рю Боске, на бульваръ Гренелль, на Эдгаръ Кине, на авеню Ваграмъ, на Монъ-Таборъ, на плясъ Дюплексъ, на рю Лафайеттъ, на Буасси д-Англа, на авеню Макъ-Магонъ, на рю Пигалль, на рю Монье — вездѣ или русскіе рестораны, или русскіе кабарэ… Я понимаю, дорогой, что вашимъ жить нужно, зарабатывать необходимо. Но почему именно рестораны? Почему не займутся они магазинами шляпъ, зонтиковъ, обуви, крахмальныхъ воротничковъ, галстуковъ? Вотъ у меня нашлось два компаньона съ деньгами. Хотѣли мы на Монмартрѣ открыть новое дѣло. Нашли помѣщеніе. И невозможно! На одномъ углу уже казакъ у дверей ресторана стоитъ. На другомъ углу афиша артистической русской программѣ съ цыганами. На третьемъ русское бистро. Вы меня извините, мсье, но неужели русскіе въ Петербургѣ ничего, кромѣ ресторановъ, не содержали? Кто васъ научилъ такъ яростно бросаться на это дѣло?
Упрекъ по адресу русскихъ шелъ изъ глубины сердца моего собесѣдника. Въ голосѣ, правда, не было злобы, обиднаго раздраженія. Но явно чувствовались горечь, недоумѣніе, желаніе подѣлиться грустными мыслями. И я рѣшилъ успокоить хозяина.
— Дорогой Коклико, — сказалъ я, растроганно взявъ его за руку. — Не печальтесь. Во-первыхъ, мы всѣ, быть можетъ, скоро уѣдемъ, тогда французскимъ ресторанамъ легко будетъ вернуть себѣ господствующее положеніе въ Парижѣ. А во-вторыхъ, на все въ мірѣ нужно смотрѣть съ точки зрѣнія исторической справедливости. Вотъ вы спрашиваете, всѣ ли наши петербуржцы занимались рестораннымъ дѣломъ. Увы, дорогой мой. Наши русскіе пробовали, но никогда ничего не выходило! Конкуренты мѣшали.
— Въ самомъ дѣлѣ? — удивился Коклико. — А кто же?
— Охъ, мсье! Если бы вы знали, кто! Не повѣрите, дорогой мой, но скажу истинную правду: французы. Помню я: на Морскую улицу отправишься — французскій ресторанъ. На Невскій проспектъ пойдешь — французскій ресторанъ. На Каменноостровскомъ, на Крестовскомъ, даже въ Новой деревнѣ — вездѣ французы, французы. Вотъ подумайте, сколько васъ было: у Полицейскаго моста — Альберъ. На Морской — Кюба. На Каналѣ — Лагравъ… Затѣмъ — Фелисьенъ, Эрнестъ, Роде, Дононъ, Контанъ, Отель де Франсъ… Повѣрите, мсье Коклико, дышать русскимъ предпринимателямъ нельзя было! Одинъ Палкинъ держался на Невскомъ, да и тотъ прогорѣлъ, перешелъ въ другія руки. Захочетъ кто-нибудь открыть предпріятіе, найдетъ помѣщеніе, а тутъ тебѣ на одномъ углу Альберъ, на другомъ Лагравъ, на третьемъ Дононъ…. Терпѣли наши,терпѣли, ждали удобнаго момента, чтобы отъ этого засилія освободиться… И вотъ дождались, наконецъ. Конечно, Парижъ городъ французскій, я знаю. Но Петербургъ вѣдь тоже городъ нашъ, русскій! А горевать, мсье Коклико, нечего. Вотъ, подождите, падутъ большевики, тогда давайте вмѣстѣ въ Россію поѣдемъ. Денегъ не тратьте пока, компаньоновъ попридержите. Ну а въ Петербургѣ, ручаюсь, дѣла пойдутъ великолѣпно. Вѣдь хорошіе повара, какъ пророки: ихъ никогда не цѣнятъ въ своемъ отечествѣ…
Не знаю, удовлетворился ли моимъ отвѣтомъ мсье Коклико. Но во всякомъ случаѣ, сейчасъ онъ какъ будто спокойнѣе, веселѣе, и въ глазахъ что-то свѣтится: не то надежда, не то затаенная месть…
[1] Pommes frites (фр.) — жареная картошка.
[2] Combattant (фр.) – здѣсь: воевалъ.
А. Ренниковъ
Возрожденіе, №1824, 31 мая 1930.
Visits: 25