Только что мне попался отрывок из произведения, наполненного отвратительными образами и происшествиями. Насколько я знаю, автор этого сочинения сделал безобразное своим коньком; водя отравленным пером, он утешается, наверное, тем, что «разоблачает истинное лицо мира». Ведь многим, замечу в скобках, кажется, что видеть в жизни исключительно дурное, пугающее, отвратительное — значит «смело смотреть в лицо действительности» и всё такое. Даже говорить серьезно и подробно об этом школьническом мировоззрении не хочется.

Чтобы не показалось, будто речь идет об изгнании неблагозвучных тем и вопросов из литературы, напомню относящиеся к делу слова Ходасевича: «Поэзия может заниматься безобразными предметами, но сама не имеет права быть безобразной». Почему так?

Чтобы понять причину, спросим себя, что такое поэзия. (Слово «поэзия» можно заменить словом «творчество» — ответ будет по существу один.) Поэзия есть упорядоченное изображение действительности. Конечно, особое внимание к порядку звуков — отличительная черта поэзии, выражаемой стихами, но всякое творчество состоит именно в наложении прозрачной и ясной сети порядка на рябь событий. Прозрачность, ясность и спокойствие души являются и условиями творчества, и его итогами. Настоящее произведение искусства умиротворяет, утишает гнев, потому что показывает необходимое в том, что казалось случайным. Как я уже говорил, искусство именно тем отличается от «последних новостей», что находит в событиях смысл.

Не хочу сказать, будто искусство должно воспитывать. Оно может воспитывать (и неизбежно занимается воспитанием), но это происходит, если происходит, нечаянно. Писать книги ради воспитания общества — тратить время зря. Но искусство, конечно же, питает душу, и качества этой души меняются сообразно полученной пище.

Потому-то я и не думаю, что упорное, намеренное безобразие уместно в искусстве. Хорошо, если сочинитель книг, подобных упомянутой выше, никому не интересен: его слова падут в пустоту и не оставят следа; хуже будет, если он найдет читателя. Ведь чтение книг не простое складывание букв, «из которых иногда невесть что и получается», как думал гоголевский Петрушка. Читая, мы предлагаем своей душе некоторые образы, привычки чувствования, привычки мысли. Душа сама по себе только стихийная сила, нечто такое, что может направиться в любую сторону и воплотиться в любом облике. Сила воспитания (не имеющего ничего общего с «образованием», как его понимают в наше время, т. е. с сообщением уму ряда фактов) как раз в том, что оно дает душе направление и внутренний идеал, облик, к которому та может стремиться.

Я когда-то говорил: «Душа врожденна и потенциальна». Есть ли душа у ребенка, воспитанного волками? Есть, но она не пробудилась, не вышла наружу, не приняла облика. Она туманна и элементарна, полна простейших желаний, не ищет сложных форм и трудных дел. То же самое, к сожалению, можно сказать о многих из тех, кого воспитали не волки, а улицы больших городов… Им преподали основы человеческой речи, но души их первобытно просты. Еда и вода, развлечения и удовольствия, вот и всё.

Душа нуждается в питании, в упорядоченных образах для того, чтобы достичь внутреннего порядка, путем порядка взойти к наибольшей возможной сложности — и идти до того предела, дальше которого наши глаза уже не видят. Поэтому так важно выбирать правильные впечатления, особенно из числа тех, которые дает нам искусство. В том, что «правильное питание» необходимо для нашей плоти, мало кто сомневается, но еще более необходимо оно душе.

Views: 11