Пловучій городъ. — Въ Бизерту! — Дарданеллы. — Буря. — На лѣвомъ борту. — Пожаръ. — Евбея.
Рейдъ Модъ, на которомъ собралась послѣдняя русская эскадра, дѣйствительно представлялъ картину необычайную. Тутъ расположился настоящій пловучій городъ въ 126 вымпеловъ съ населеніемъ въ 130.000 человѣкъ. Поражаешься, какъ удалось командующему флотомъ вице-адмиралу Кедрову вывести въ такой краткій срокъ столько народу, обладая болѣе чѣмъ ограниченными и совершенно неисправными пловучими средствами.
Транспорты и военные корабли были переполнены до послѣднихъ предѣловъ. Грязь невѣроятная, насѣкомыя, заразныя болѣзни, сыпнякъ. Говорили, что на большихъ пароходахъ Добровольнаго флотa шесть, девять, даже десять тысячъ бѣженцевъ. «Владимиръ» стоялъ съ опаснымъ креномъ…
Но на рейдѣ жизнь кипитъ. Между судами, не переставая, бѣгаютъ катера, ползутъ шлюпки, шныряютъ каики. На этихъ послѣднихъ то и дѣло подходятъ «мѣстные русскіе», т. е, прибывшіе въ Константинополь съ прежними эвакуаціями. По сто разъ выкрикивая имена, они разыскиваютъ родныхъ и знакомыхъ. Подходятъ и торговцы съ фруктами и всякой всячиной. Но торговля идетъ весьма не бойко, потому что ни у кого денегъ нѣтъ.
Еще на «Кронштадтѣ», когда выяснилось, что «врангелевскія» никакой цѣны больше не имѣютъ, всѣмъ военнослужащимъ роздали наличность судовой кассы; каждому пришлось что-то по нѣсколько милліоновъ рублей. Но все же этимъ «милліонщикамъ» нечего было ѣсть. — Лишь нѣкоторымь болѣе удачливьмъ «финансистамъ» удалось, но безъ радости, эти милліоны за нѣсколько піастровъ сплавить пронырливымъ грекамъ и туркамъ. Въ Константинополѣ спросъ оказался на все, даже на ничего не стоющія «врангелевскія» деньги. Но товары на каикахъ мѣняютъ только на золотыя и серебряныя вещи.
Больно смотрѣть, какъ терзаемые голодомъ бѣженцы (въ это время наше истощеніе достигло наибольшаго предѣла) отдавали за пару апельсиновъ, связку финиковъ или четверть хлѣба послѣднія, съ такимъ трудомъ за лихолѣтье сбереженныя, драгоценности — кольцо, брошку, или даже натѣльный крестъ.
Произведенная мною подобная финансовая операція не увѣнчалась для меня абсолютно никакимъ результатомъ. Пока я расплачивался, выторгованная коробка сардинокъ исчезла, видимо, послуживъ болѣе голодному бѣженцу. Пользуясь случаемъ, турки драли совершенно невозможныя цѣны. Этотъ открытый грабежъ прекратился только черезъ нѣсколько дней, когда французы наладили на всѣ суда раздачу провизіи. Съ этихъ поръ наше питаніе, какъ скромно оно ни было, оказалось до самого конца нашего скитанія на высотѣ, о которой въ Крыму мы не могли и мечтать.
О дальнѣйшей нашей судьбѣ долго ничего не было извѣстно. Наконецъ, намъ сообщили, что бѣженцы будутъ распредѣлены между балканскими странами, армія останется въ лагеряхъ вокругъ Константинополя, а флотъ будетъ направленъ въ Бизерту.
Послѣ принятія этого рѣшенія, французскіе катера стали обходить эскадру и собирать оружіе. Было разрешено оставить лишь офицерское и на военныхъ судахъ. Въ концѣ концовъ, это оказалось пустой формальностью.
***
Рейдъ сталь пустѣть. Войсковые транспорты стали уходить къ мѣсту назначенія находящихся на нихъ войскъ. Морскимъ офицерамъ и командамъ было разрѣшено переходить въ разрядъ бѣженцевъ и не дѣлить участь своихъ судовъ. Такихъ оказалось очень мало, преимущественно — тѣхъ, кто былъ связанъ семьями.
Жизнь на судахъ налаживалась. Бѣженцы были съ нихъ сняты, и команды могли отдохнуть. «Кронштадтъ», заваленный ремонтомъ со всей эскадры, работалъ полнымъ ходомъ, хотя далеко еще не всѣ бѣженцы были съ него списаны, и часто бывало такъ, что ночью въ мастерскихъ на станкахъ спали люди, а днемъ эти же станки, покрытые пылью и масломъ, работали. Нашъ командиръ расчитывалъ при помощи «Кронштадта» собрать хотя бы одну машину и дальше идти собственными средствами.
(Съѣздъ на берегъ намъ былъ, конечно, запрещенъ. Хотя французскіе катера и дѣлали видъ, что слѣдили за этимъ постановленіемъ, многимъ на каикахъ удалось совершенно свободно попасть въ городъ. Иногда вечеромъ бывало, когда на темномъ пустынномъ берегу мы поджидали шлюпку, появлялись, какъ будто выросшіе изъ-подъ земли, англійскіе солдаты и обыскивали насъ вмѣстѣ съ толпящимися вокругъ турками. Эти турки приходили приторговывать револьверы, ружья и даже пулеметы. Но Константинополь, переполненный голодными бѣженцами, не далъ намъ никакого утѣшенія и мы покидали его съ радостью, расчитывая, что неизвѣстное будущее все же наконецъ намъ какъ-то улыбнется.)
Походъ въ Бизерту былъ назначенъ на 9 декабря. Большинство судовъ привели себя въ относительный порядокъ, но наши машины все еще не были готовы. — Французы, явно не довѣряя исправности нашихъ судовъ, назначили цѣлую эскадру ихъ сопровождать и оказывать въ пути содѣйствіе.
Мы приняли консервовъ на 20 дней и развели на всякій случай пары въ одномъ котлѣ. Большая часть транспортовъ и часть военныхъ кораблей уже ушли.
Рейдъ совсѣмъ опустѣлъ, сказочный русскій пловучій городъ исчезъ. Вѣтеръ свѣжѣлъ, погода портилась, моросилъ осенній пронизывающій дождикъ. Походъ былъ отставленъ на завтра. Весь день мы ждали прибытія ген. Врангеля и адм. Кедрова. Авторитетъ главнокомандующего былъ теперь на небывалой высотѣ. Всѣ видѣли въ немъ единственного вѣрнаго защитника, такого же страдальца, какъ и остальные, и стоило ему появиться на любомъ кораблѣ, какъ его встрѣчали единодушнымъ и горячимъ восторгомъ. Когда «Корниловъ», на которомъ онъ находился, вошелъ на рейдъ, со всѣхъ транспортовъ поднялись такіе восторженные крики, что можно было подумать, мы по меньшей мѣрѣ завоевали Турцію, а не покинули родину. Къ сожалѣнію, ни главнокомандующій, ни адм. Кедровъ къ намъ не прибыли. Они успѣли посѣтить только большіе корабли.
***
Всѣ суда нашего отряда въ очень печальномъ видѣ. Крейсеръ «Алмазъ», миноносцы «Кап. Сакенъ», «Зоркій», «Звонкій» и «Жаркій», не имѣя своего хода, идутъ на буксирѣ у «Черномора», «Гайдамака», «Джигита», «Всадника» и «Голланда». «Жаркому» приказано идти на траверзѣ «Алмаза». Нашъ «Голландъ», бывшій портовой буксиръ, самый слабый и всѣ будутъ равняться по немъ. Ходъ 3 узла.
Пассажировъ съ нами больше нѣтъ. Всѣ семьи моряковъ идутъ на «Константинѣ» и «Добычѣ».
Вступили въ Мраморное море. Берега Босфора очень медленно скрываются во мглѣ. За ними Крымъ и Россія. Насъ обгоняетъ и скрывается за горизонтомъ отрядъ канонерскихъ лодокъ. Къ вечеру мимо проходятъ и подводныя лодки. <Онѣ> идутъ узловъ 5 — 6, и намъ завидно. Дуетъ свѣжій нордъ-вестъ. Изрѣдка мороситъ дождь.
За первыя сутки прошли 85 миль. <До> утра показались оба берега Дарданеллъ. Встрѣтили «Саратовъ», возвращающійся изъ Галлиполи, гдѣ высаживаются войска 1-го корпуса. Затѣмъ насъ обогналъ «Оскаръ II», переполненный военными, которые машутъ намъ фуражками. Часто встрѣчаются идущіе въ обѣ стороны каботажные, преимущественно греческіе и англійскіе пароходы. Всѣ греки привѣтствуютъ насъ, приспуская флагъ, англичане рѣдко.
Мимо насъ проходи греческій миноносецъ «Килкисъ». Вся его команда выстроена во фронтъ. Эта честь, оказанная Россіи и ея арміи, въ то время, когда всѣ наши лучшіе друзья отъ насъ отвернулись, насъ очень тронула.
Вотъ и Галлиполи. Маленькій городокъ, притаившійся на голомъ песчаномъ берегу у небольшого залива. Недалеко отъ города палатки. Это русскій лагерь. На пескѣ видны люди. То устраиваются наши части. На рейдѣ стоитъ «Георгій Побѣдоносецъ», который будетъ служить имъ базой.
Къ вечеру благополучно пройдя многострадальные Дарданеллы, на днѣ которыхъ лежитъ столько союзныхъ кораблей, пытавшихся ихъ форсировать, мы вышли въ Эгейское море. Миноносцы раскачиваются на спокойной мертвой зыби. Заморосившій теплый дождикъ, <какъ> у насъ бываетъ только лѣтомъ, скрылъ отъ нашихъ глахъ острова Митиленъ и Страти, между которыми мы полземъ. «Машинная сила» наладила радіо, а къ вечеру обѣщаетъ пустить въ ходъ новую динамо и даже одну изъ главныхъ машинъ. Но мало кто имъ вѣритъ.
Прошли Псару и Сиросъ. Вѣтеръ замѣтно засвѣжѣлъ, барометръ сильно падалъ. Приближался шторъ. При нашемъ черепашьемъ ходѣ уйти отъ него невозможно. Съ наступленіемъ темноты пошелъ проливной дождь. Сильными порывами дулъ холодный сѣверный вѣтеръ, который очень быстро развелъ волну. Погода ухудшалась съ каждымъ часомъ. Стоило на минуту выйти на верхнюю палубу, чтобы промокнуть до последней ниточки. На «Голланда» страшно смотрѣть. Набѣгающія сзади волны бѣшено стараются его накрыть.
Смѣнившись въ 12 час. съ вахты и еле добравшись изъ-за катающихся по палубѣ волнъ до своей койки, совершенно одѣтый и мокрый, я заснулъ мертвымъ сномъ. Вдругъ въ необычайномъ страхѣ я проснулся отъ сильнаго удара и треска. Моя койка находилась гдѣ-то въ поднебесьи, а противоположная, на которой, тоже одѣтый, спалъ старшій офицеръ, лейтенантъ Б., далеко внизу подо мной. Съ необычайнымъ шумомъ, покрывающимъ даже шумъ разбушевавшагося за тонкими стѣнками нашего борта моря, на нее летѣли столы, стулья, посуда изъ шкапа, книги, огромная керосиновая лампа, горѣвшая на случай отказа еще плохо налаженнаго электричества и, наконецъ, я самъ, не будучи въ состояніи удержаться на койкѣ, которая немилосердно вышвырнула меня прямо въ этотъ хаосъ. Должно быть въ темнотѣ «Жаркаго» протаранилъ другой корабль, мы опрокидываемся и тонемъ, было первое что пришло мнѣ въ голову. Долго такимъ образомъ, въ полной нерѣшительности, миноносецъ лежалъ на лѣвомъ борту и казалось, что онъ не встанетъ. Это длилось безконечно. Но вотъ его качнуло разъ-другой, и тяжело скрипя своимъ старымъ желѣзомъ, онъ медленно выпрямился и снова запрыгалъ пуще прежняго по волнамъ.
Въ каютъ-компаніи творилось что-то неописуемое. Изъ-подъ всевозможныхъ обломковъ и разрушеній вылѣзли мы съ Б., поранивъ осколками разбитой посуды руки и лицо. Въ довершеніе бѣдъ, пролившійся керосинъ загорѣлся, и на качкѣ огонь быстро охватилъ всю палубу, заваленную всякимъ хламомъ. Загорѣлись стулья, столы, занавѣски. Выбѣжавшій изъ своей каюты механикъ Б. тщетно пытался одѣялами и шинелями справиться съ пламенемъ. Все помѣщеніе наполнилось ѣдкимъ дымомъ. Съ мостика, гдѣ находился командиръ и остальные офицеры, передали, что волны выше человѣческаго роста ходятъ по палубѣ и нѣтъ возможности кого-нибудь позвать на помощь.
Пущенный въ дѣйствіе минипмаксъ не могъ справиться съ огнемъ. Положеніе становилось критическимъ. Наверхъ не выйти — смоетъ волнами, внизу задохнешься отъ огня и дыма. Пока мы тщетно искали выхода изъ положенія, сильная волна, ударившись о корму, разбила свѣтовой люкъ надъ каютъ-компаніей, и цѣлый потокъ воды обрушился на насъ. Мы стояли по щиколодку въ водѣ, но огня больше не было, понемногу разсѣялся и дымъ, миноносецъ, видимо, и не думалъ тонуть.
Опасность, однако, еще не миновала.
Оказалось, что у насъ лопнулъ штуръ-тросъ, [1] отъ чего «Жаркій» рѣзко метнулся въ сторону. Его въ это время подхватила набѣжавшая волна, что еще больше усилило размахъ въ сторону.
Миноносецъ, накренившись на 47 гр., легъ на бортъ. Угольныя ямы были у насъ пусты, на палубѣ лежали тяжелыя части несобранной машины, что еще увеличивало неустойчивость миноносца.
Оказалось, что изъ двухъ буксировъ, поданныхъ на «Голланда», одинъ оборвался, а другой какимъ-то образомъ попалъ подъ нашъ киль. «Жаркій» стоялъ бортомъ къ кормѣ «Голланда», который на сильной волнѣ ежеминутно грозилъ обрушиться па насъ и раздавить нашу тонкую палубу. На «Голландѣ» тоже что-то было неладно съ рулемъ. Только расторопность и самообладаніе его командира ст.-лейт. И. спасла оба корабля отъ вѣрной гибели.
Въ это время неожиданно получили обрывки радіо: «С.О.С. — С.О.С. — „Баръ ле Дюкъ“ — С.О.С.» Потомъ все замолкло. То былъ послѣдній призывъ нашего французскаго конвоира. «Спасите отъ смерти», вѣщалъ онъ въ эту темную страшную ночь. Къ нашему великому несчастью, мы сами не были въ состояніи въ нашемъ безотрадномъ положеніи оказать ту послѣднюю помощь, которую моряки всѣхъ странъ всегда гордятся съ опасностью для собственной жизни оказать гибнущимъ товарищамъ.
Какъ впослѣдствіи узнали, несмотря на то, что быстро подошелъ англійскій миноносецъ, «Баръ ле Дюкъ», наскочившій на камни у Евбеи, быль положительно въ нѣсколько минутъ разбитъ бурей. Удалось спасти около 70 человѣкъ, а 40 и въ томъ числѣ командиръ и два русскихъ гардемарина, бывшихъ для связи съ русской эскадрой, погибли.
Трудно описать картину разрушенія на верхней палубѣ «Жаркаго». Переливающіяся черезъ весь минопосецъ громадныя волны не давали возможности устоять и осмотрѣть поврежденіе руля. Очистить запутавшійся подъ килемъ буксиръ удалось съ мостика послѣ большихъ усилій и съ рискомь для работающихъ.
Мостикъ поперемѣнно черпалъ воду съ обоихъ бортовъ. Но это было еще единственное мѣсто, гдѣ можно было устоять подъ непрекращающимися каскадами воды.
Чуть стало свѣтать, какъ мы увидѣли передъ собой землю. Это была Евбея. Уклонились влѣво и вошли въ проливъ Доро. Вѣтеръ ревѣлъ съ прежней силой, попрежнему громадная зыбь била насъ въ корму. Командиръ рѣшилъ переждать непогоду у берега. Мы вошли въ живописный заливъ, окаймленный скалистыми берегами. Море стало тише. Въ глубинѣ въ лощинѣ бѣлѣетъ причудливый городокъ и надъ нимъ на высокой скалѣ стѣпы древнегреческаго акрополя. На картѣ мы прочли его назвапіе: С.-Антони Фортерессъ.
Мы поняли, что насъ спасъ нашъ покровитель Св. Антоній, въ день которого справляется судовой праздникъ «Жаркаго».
[1] Тросъ, идущій отъ штурвала или рулевой машины къ рулю (прим. автора).
Сергѣй Терещенко.
Возрожденіе, №1993, 16 ноября 1930.
(Окончаніе слѣдуетъ).
Visits: 19