Павелъ Муратовъ. Каждый День. 29 января 1931. О Конст. Леонтьевѣ

Въ нашей заграничной русской жизни немудрено и «запамятовать» что-либо, о чемъ надлежитъ помнить. Только въ одной русской газетѣ и притомъ въ окраинной (у эмиграціи есть свои окраины!) — въ харбинской «Зарѣ» я встрѣтилъ статью по случаю столѣтія со дня рожденія Константина Леонтьева. Признаться, и мнѣ самому объ этой датѣ напомнила только харбинская газета.

***

Такова ужъ судьба Константина Леонтьева. О немъ и въ Россіи не помнили, его не знали. Вспоминаю, какъ передъ самой войной имъ усиленно началъ заниматься въ Москвѣ одинъ мой пріятель. Съ трудомъ добылъ онъ какіе-то пыльные томы «полнаго собранія сочиненій», небрежно и дешево изданнаго однимъ неудачливымъ и разорившимся, въ концѣ концовъ, издателемъ… Въ Москвѣ, однако, находился тогда замѣчательный человѣкъ, который лично хорошо зналъ Константина Леонтьева — отецъ Іосифъ Фудель. Не знаю, увидятъ ли когда-нибудь свѣтъ его записи и существуютъ ли онѣ еще на свѣтѣ…

***

Константинъ Леонтьевъ былъ однимъ изъ самыхъ необыкновенныхъ по своей одаренности русскихъ людей. Къ сожалѣнію, одаренность его была нѣсколько разбросанной. Она не была сосредоточена въ одну точку и не была даже направлена по одной линіи. Такая одаренность даетъ очень яркія жизненныя краски, но не способствуетъ цѣльности и гармоничности человѣческаго рисунка. Леонтьевъ удивительно понималъ искусство, онъ умѣлъ быть превосходнымъ писателемъ, проникновеннымъ мыслителемъ, дальнозоркимъ политикомъ, пламеннымъ религіознымъ искателемъ. Изъ всего этого жизнь можетъ устроить и сходящійся, и расходящійся «пучекъ» силъ. Въ случаѣ Константина Леонтьева онъ оказался расходящимся.

***

Критическая статья Константина Леонтьева о романахъ Толстого поразительно умна и вѣрна. Въ его собственныхъ романахъ, «Египетскій Голубь» и «Рѣка Временъ», есть страницы, принадлежащія къ замѣчательнѣйшимъ въ русской литературѣ. Угадыванія нѣкоторыхъ его политическихъ статей положительно геніальны… При всемъ томъ критика Леонтьева, его романы, его политическія философскія статьи производятъ впечатлѣніе какой-то блистательной импровизаціи. Чего же имъ нехватаетъ? Не знаю. Быть можетъ, какой-то «плотности», какого-то «грунта», какого-то послѣдовательнаго усилія, какого-то «трудолюбиваго» ремесла.

Константинъ Леонтьевъ не былъ ни въ какой мѣрѣ литературнымъ ремесленникомъ. И онъ былъ слишкомъ талантливъ для того, чтобы это обстоятельство можно было поставить ему въ заслугу. Художникъ, поэтъ, писатель, должны непремѣнно чувствовать въ дѣлѣ своемъ не только быстрый жаръ вдохновенія, но и медленный холодокъ ремесла.

***

Если этого необходимаго и высокаго ремесла было немного въ писаніяхъ Константина Леонтьева — въ томъ виноватъ не только онъ самъ. Въ этомъ повинна и русская обстановка его времени. Считавшая себя передовой интеллигенція русская зачислила Леонтьева въ «реакціонеры», наравнѣ съ Достоевскимъ, Лѣсковымъ, Фетомъ. Понадобились усилія новыхъ поколѣніи, вступившихъ въ жизнь на рубежѣ двухъ столѣтій, чтобы разбить вдребезги смѣшные народническіе кумиры и освободить отъ обязтельнаго запрета всего, чѣмъ гордится и будетъ гордиться Россія. И эти усилія не ропали даромъ. Вотъ въ наши дни въ нашихъ условіяхъ я очень хорошо «вижу» въ нашемъ эмигрантскомъ журналѣ, въ «Современныхъ Запискахъ», статью о Константинѣ Леонтьевѣ, но я не представляю себѣ, чтобы даже народническая редакція этого журнала дерзнула предложить русскому читателю статью о такихъ отставныхъ «властителяхъ думъ», какъ Чернышевскій или Михайловскій.

Павелъ Муратовъ.
Возрожденіе, № 2067, 29 января 1931.

Visits: 25