«Возрожденіе» за 1925-й год. Первый натиск совѣтской украинизаціи.
Письмо изъ Кіева
Крещатикъ подметаютъ и чистятъ. Простите, я по старой привычкѣ сказалъ Крещатикъ — теперь это воровская улица, какъ ее иронически называютъ, а офиціально — «улица имени Воровскаго». Чуть ли не черезъ каждыхъ 100 шаговъ — милиціонеръ съ красной палочкой въ рукахъ. Теперь и въ заброшенный, заглохшій Кіевъ иногда попадаютъ иностранцы — представительство необходимо, — и Крещатикъ приспособленъ «для представительства». Разрушенный Кіевъ надо смотрѣть на боковыхъ улицахъ, въ Липкахъ, на Печерскѣ, на Звѣринцѣ. Тамъ чернѣютъ остатки домовъ. Дожди уже смыли съ нихъ сажу и гарь пожарища, но время придало имъ страшный, жуткій, въ особенности вечеромъ, видъ. Есть мѣста, въ которыхъ чувствуешь себя, какъ будто на развалинахъ какого-то древняго города. А вѣдь еще десять лѣтъ тому назадъ Кіевъ улыбался, шумѣлъ, дышалъ полной грудью; жилъ широкой кипучей жизнью большого центра.
Подкрашены и нѣсколько подчищены и крещатицкіе магазины.
Вывѣски на украинскомъ языкѣ гласятъ: «Папіртрест», «Харчотрест», «Крамниця Добробубу» и привлекающій всеобщее вниманіе «Шкіротрест», передъ магазинами котораго вѣчная очередь жаждущихъ ботинокъ кіевлянъ. Но немало еще вывѣсокъ осталось и на русскомъ языкѣ, несмотря на то, что украинизація съ каждымъ днемъ проводится все суровѣе и суровѣе. Въ учрежденіяхъ окончательнымъ срокомъ украинизаціи назначено 1 января 1926 года, причемъ послѣ этого срока въ канцеляріяхъ будутъ требовать не только полнаго дѣлопроизводства на украинскомъ языкѣ, но и всѣхъ разговоровъ—въ томъ числѣ и частныхъ. Морально это требованіе дѣйствуете на кіевлянъ ужасно, и ненависть къ «украинской мовѣ» растетъ не по днямъ, а по часамъ. Только совѣтскіе тиски не даютъ возможности открытыхъ протестовъ. Но скрытый «саботажъ» противъ украинизаціи чувствуется всюду.
Украинскія вывѣски пишутся какъ попало. Какъ будто подчеркивается, что онѣ вводятся подъ давленіемъ, противъ воли кіевлянъ.
Есть вывѣски, надъ которыми можно только смѣяться. Правовѣрные же украинцы кусаютъ губы, читая ихъ.
Вотъ—«Торговля апельцынами».
Далѣе—«Голяндський сир».
Характерно, что «идейные» украинцы стремятся на своихъ вывѣскахъ употреблять національные—«жовтые» и «блакитные» тона. Такъ, напримѣръ—буквы пишутся желтой краской, а фонъ голубой, или фонъ дѣлается голубой, а названіе магазина желтой.
Если уже я остановился на вывѣскахъ, то слѣдуетъ отмѣтить еще одно характерное явленіе. Мелкія мастерскія стремятся воспользоваться на вывѣскахъ именемъ какоголибо прежняго, хорошо извѣстнаго кіевлянамъ и хорошо себя зарекомендовавшаго предпріятія. Пишется — «Мастерская шляпъ бывшаго мастера «Нормы». «Продажа галантереи быв. приказчика „Окладчика“» и т. д. Даже на рекламахъ Пищетреста: «Пиво Піщетрест» внизу добавлено — «быв. Шульца»!..
Страшно измѣнилась и порѣдѣла кіевская толпа. Населеніе города не только уменьшилось, но и перемѣнилось въ качественномъ отношеніи. Кіевъ утратилъ свое значеніе не только какъ административный, но и какъ культурный центръ Это замѣтно въ учебныхъ заведеніяхъ, замѣтно въ театрахъ. Жалкое существованіе влачитъ опера. Въ Городскомъ театрѣ нѣтъ постоянной труппы—тамъ въ текущемъ году наблюдалось совершенно небывалое прежде въ Кіевѣ явленіе: въ ноябрѣ происходили гастрольные спектакли случайной труппы, которая носитъ неопредѣленное наименованіе «Московская Художественная опера». Ставить эта «Художественная опера» вѣчную «Аиду», «Фаустъ» и «Карменъ». Городской театръ, какъ вамъ, должно быть, извѣстно, въ настоящее время носитъ имя Либкнехта. Халтурное впечатлѣніе производить и театръ «Русской Драмы», управляемый В. Дагмаровымъ.
Кіевъ какъ театральный центръ также палъ. Одного еще въ Кіевѣ не удалось сдѣлать—украинизировать драму и оперу. А въ нашей «столицѣ»—Харьковѣ—съ текущаго сезона опера совершенно украинизирована.
Въ «Фаустѣ», появляющійся Мефистофель поетъ:
— Ось и я!…
Остальной текстъ передѣланъ соотвѣтственно.
Харьковская опера открыла свой сезонъ исполненной поукраински «Сорочинской Ярмаркой» Мусоргскаго. Эта опера еще подходила къ стилю театра. Но «Аида» и «Князь Игорь» звучали странно. Послѣдней украинской постановкой въ Харьковѣ былъ «Фаустъ», о которомъ я упомянулъ нѣсколькими строками выше.
Въ драмѣ, въ городахъ Малороссіи, до сихъ поръ русскія пьесы ставились порусски, а немногія украинскія пьесы—на украинскомъ языкѣ, да и то послѣднее дѣлалось преимущественно для того, чтобы успокоить наркомпросъ УССР.
Теперь же рядъ украинскихъ совѣтскихъ писателей занять спѣшной работой по переводу русскихъ пьесъ на украинскій языкъ и по подготовкѣ для 11 государственныхъ театровъ Малороссіи репертуара исключительно на украинскомъ языкѣ.
Украинизація театра до сихъ поръ давала малоутѣшительные результаты. Стоило только сравнить кассу русскихъ и украинскихъ спектаклей, чтобы убѣдиться въ томъ, что больше интересуетъ публику. Но развѣ теперь интересы публики принимаются во вниманіе?!.
Скоро, видимо, и всѣ кіевскіе постоянные театры будутъ украинизированы, и мы въ Матери Городовъ Русскихъ сможемъ русскую рѣчь слушалъ на сценѣ лишь въ тѣхъ рѣдкихъ случаяхъ, когда къ намъ пріѣдетъ на гастроли какой-нибудь московскій или петроградскій театръ.
Болѣе того, украинизируются и надписи въ государственныхъ кинематографахъ—а ихъ въ настоящее время въ Кіевѣ большинство.
Всѣ эти детали, думается, достаточно ярко характеризуютъ тотъ натискъ украинства, который, подъ флагомъ совѣтовъ, въ настоящее время приходится испытывать старымъ русскимъ культурнымъ центрамъ Малороссіи.
Кіевлянинъ
Кіевъ, ноябрь 1925 г.
Visits: 36