Еще из Возрожденія за 1925 г.
Ясная инструкція
Членъ Государственнаго Совѣта по выборамъ отъ дворянства сенаторъ Александръ Алексѣевичъ Нарышкинъ, человѣкъ большого логическаго ума и широкаго образованія, и въ личной и въ общественной жизни отличался большой твердостью и негнущейся прямотой, казавшейся иногда даже жестокостью и суровостыо. Карьера этого крупнаго человѣка и сановника, дѣйствительнаго тайнаго совѣтника и кавалера высшихъ россійскихъ орденовъ, весьма своеобразна, а одинъ изъ эпизодовъ этой карьеры весьма показателемъ.
Окончивъ филологическій факультетъ, Нарышкинъ слушаетъ лекціи но философіи въ Гейдельбергѣ (черезъ 30 лѣтъ онъ вмѣстѣ со своимъ старшимъ сыномъ, будучи заграницей, заѣхалъ въ Гейдельбергъ, пришелъ на лекцію того же профессора и былъ тепло имъ встрѣченъ, причемъ профессоръ съ гордостью указалъ своимъ слушателямъ-нѣмцамъ на то, какого высокаго поста достигъ его ученикъ). Вскорѣ послѣ возвращенія въ Россію онъ былъ избранъ въ своей губерніи предсѣдателемъ губернской управы, но тутъ началась война 1877—77 гг., и Александръ Алексѣевичъ идетъ на войну добровольцемъ (на военной службѣ онъ никогда раньше не былъ). М. Д. Скобелевъ беретъ его къ себѣ ординарцемъ, Нарышкинъ получаетъ солдатскій георгіевскій крестъ и, несмотря на полное отсутствіе и въ его характерѣ и въ его манерахъ всякой воинской молодцеватости, заслуживаетъ расположеніе Бѣлаго Генерала своимъ холоднымъ и спокойнымъ безстрашіемъ.
Затѣмъ онъ получаетъ назначеніе управляющимъ земледѣліемъ и государственными имуществами въ Ригу, затѣмъ губернатора въ Каменецъ-Подольскъ. И здѣсь-то и происходитъ тотъ эпизодъ его карьеры, о которомъ я хочу разсказать.
ІІри ревизіи администраціи одного изъ уѣздныхъ городковъ, онъ чрезвычайно су рово, шагъ за шагомъ, выражаетъ свое неудовольствіе дѣятельностью уѣзднаго исправника. Формально этого администратора нельзя было привлечь къ отвѣтственности, но по существу была видна наличность хорошо запрятанныхъ злоупотребленій. Нарышкина предупредили еще при выѣздѣ на ревизію, что исправникъ имѣетъ большія связи и по его доносамъ изъ губерніи были переведены два губернатора. Но предупрежденіе это для человѣка такого характера, какъ Нарышкинъ, понятно, имѣло только обратные результаты — прибавивъ ему суровости. Такъ шла вся ревизія. Наконецъ, исправникъ, считавшій себя въ уѣздѣ (окраинной губерніи) чуть не хозяиномъ, избалованный и зазнавшійся, не выдержалъ и потерялъ равновѣсіе. Когда Нарышкинъ, по окончаніи ревизіи, уже садился въ экипажъ, чтобы уѣзжать, исправникъ, держа руку подъ козырекъ, обратился къ нему въ присутствіи почти всѣхъ уѣздныхъ чиновниковъ и многихъ горожанъ со слѣдующей рѣчью, произнесенной вызывающимъ тономъ:
— Ваше превосходительство, изъ вашей ревизіи я могъ убѣдиться, что вы недовольны моей службой. Причины вашего недовольства, однако, мнѣ неясны. И ввиду этого я бы просилъ ваше превосходительство дать мнѣ точную инструкцію, на основаніи которой я могъ бы въ дальнѣйшемъ дѣйствовать въ соотвѣтствіи съ вашими взглядами.
Нарышкинъ разсердился. Какъ всегда, не теряя хладнокровія, медленно, отчетливо-рѣзко, негромкимъ голосомъ онъ отвѣчалъ:
— Вы хотите получить инструкцію? Хорошо, я вамъ ее дамъ. Эта инструкція не нова, она была дана еще Моисею на горѣ Синаѣ Господомъ Богомъ.
И онъ сталъ перечислять «пункты» этой инструкціи, загибая правой рукой пальцы на лѣвой передъ носомъ исправника.
— Не убій, не укради, не прелюбы сотвори, не послушествуй на друга своего свидѣтельства ложна, не пожелай… имущества ближняго твоего — загнулъ онъ пятый палецъ — честно выполняйте эту инструкцію, и я буду вами доволенъ… Трогай, — обратился онъ къ кучеру и коляска уѣхала.
Въ Петербургъ немедленно полетѣла жалоба о «подрывѣ власти неопытными администраторами» и т. д. и т. д. Разсказъ о нарышкинской инструкціи распространился въ Петербургѣ и дошелъ до Государя.
Услыхавъ его, Императоръ Александръ III долго смѣялся, разсказалъ объ этомъ эпизодѣ Императрицѣ, а на докладѣ министра внутреннихъ дѣлъ сказалъ ему: «Такіе люди нужны намъ въ Петербургѣ».
Вскорѣ Л. А. Нарышкинъ былъ назначенъ товарищемъ министра. При отъѣздѣ изъ Каменца, его, человѣка въ личномъ общеніи не мягкаго, а политически праваго, представители губернскаго общества, не исключая и многочисленнаго еврейскаго населенія — тепло провожали, благодаря за безпристрастіе и строгую законность.
Иван Бѣленихин
Возрожденіе, 1925, №111
Visits: 28