Духовная жизнь русскихъ въ разсѣяніи рядомъ съ отрадными явленіями, какъ, напримѣръ, подъемъ религіознаго и національнаго сознанія, породили и уродливыя явленія. Таково евразійство. Его вожди внушаютъ неискушенной молодежи новое пониманіе русской исторіи, русской географіи и русскаго призванія. Русская исторія, оказывается, пошла совсѣмъ не изъ Кіева, а изъ туранскихъ степей. Счастливѣйшимъ временемъ жизни Россіи, оказывается, было такъ называвшееся до сихъ поръ татарское иго. Москва получила наслѣдіе не Кіева, а Чингисхана.«Московскій улусъ», Кремль — это перекочевавшая въ Москву ханская ставка. Такая философія русской исторіи во многомъ совпадаетъ съ историческою схемою украинскаго самостійника проф. Грушевскаго, тоже отрывающаго Москву отъ Кіевской Руси. Русская географія, по ученію евразійцевъ, состоитъ въ томъ, что «мѣсторазвитіемъ» Россіи оказывается «монголосфера». Въ современномъ положеніи Россіи евразійцы не усматриваютъ порабощенія народа интернаціоналомъ западноевропейскаго толка, навязывающимъ русскому народному сознанію идеи нѣмецкой книги, написанной вестфальскимъ уроженцемъ Карломъ Марксомъ, а русскому языку партійный жаргонъ западныхъ соціалистовъ. Они усматриваютъ возрожденіе «не выдуманной славянской или варяжско-славянской, а настоящей русско-туранской Россіи—Евразіи, преемницы великаго наслѣдія Чингисхана». Евразійцы привѣтствуютъ отпаденіе отъ Россіи западныхъ областей, ибо онѣ «въ монархію Чингисхана не входили». Русское призваніе они видятъ не въ Россіи, а въ Евразіи. Ея духовная основа — нѣкое православно-мусульманское «бытовое исповѣдничество». Ея устройство и управленіе — сочетаніе традиціи Золотой Орды съ большевицкими совѣтами. Въ ожиданіи евразійцы усвоили совѣтское правописаніе и отыскиваютъ утѣшительныя и здоровыя проявленія не столько въ условіяхъ русскаго народа сбросить съ себя ярмо коммунистовъ, сколько, напротивъ, въ политикѣ и администраціи этихъ самыхъ коммунистовъ. Все это провозглашается какъ выраженіе русской самобытности и противополагается романо-германскому западу.

Однако отношеніе евразійцевъ къ западу отличается двойственностью. Они клянутъ его и призываютъ къ разрыву съ нимъ. Но они же пользуются его гостепріимствомъ. Болѣе того, какъ ими самими было публично заявлено на одномъ открытомъ евразійскомъ собраніи въ Прагѣ, которое было спеціально посвящено вопросу о матеріальныхъ средствахъ евразійства и на которое особыми повѣстками приглашались даже недоброжелатели евразійства, они издаютъ свои книги при денежной поддержкѣ западно-европейскихъ меценатовъ. Но и этого мало. Ихъ ученіе питается и духовными источниками западнаго происхожденія. Въ новизнѣ ихъ мнимо-самобытныхъ утвержденій сказывается старина нѣкоторыхъ специфически западныхъ попытокъ рѣшенія русскаго вопроса. Такъ какъ вожди евразійства не знаютъ или умалчиваютъ объ этомъ и помѣщаютъ на своихъ книгахъ высокомѣрное заявленіе, что «европейское не цитуется», то да будетъ намъ позволено привести нѣсколько соотвѣтственныхъ цитатъ.

Западные предтечи евразійцевъ могутъ быть подведены подъ три категоріи. Первую, наименѣе характерную, представляютъ тѣ, сравнительно рѣдкіе случаи, когда романо-германцы желали подражать туранцамъ или когда они провозглашали себя потомками туранцевъ, дошедшихъ въ У вѣкѣ подъ предводительствомъ Аттилы до Франціи, которая чуть не стала Франко-Азіей; что несомнѣнно повліяло на этническій составъ западной Европы (между прочимъ, многіе французы называютъ Клемансо монголомъ, за его выдающіеся скулы). Въ первомъ отношеніи канцлеръ Пакье удостовѣрилъ, что «Чингисханъ больше нравился воображенію Наполеона, чѣмъ Цезарь». Такъ какъ Аттила былъ включенъ въ германскія легенды о Нибелунгахъ, то новѣйшій Зигфридъ, Вильгельмъ II, посылая нѣмецкую карательную экспедицію въ Китай, уподобилъ ее гуннамъ, а самого себя «бичу Божію» Аттилѣ. Во второмъ отношеніи заслуживаетъ вниманія заявленіе Ришпена, въ собраніи стиховъ, краснорѣчиво озаглавленныхъ «Богохульство». Онъ заявилъ, что онъ не французъ, а туранецъ: «да, это мои предки. Хотя я живу во Франціи, но я и не латинянинъ и не галлъ. У меня тонкія кости, желтая кожа, мѣдные глаза, бедра наѣздника и презрѣніе къ законамъ. Да, я ихъ ублюдокъ. Ихъ кровь кипитъ въ моихъ жилахъ; ихъ кровь дала мнѣ… отвращеніе къ идеалу и жажду пустоты».

Вторую категорію образуютъ тѣ романо-германцы, которые пытались внушить русскимъ, что ихъ призваніе не въ Европѣ, а въ Азіи, которую они должны цивилизовать. Въ дневникѣ Пушкина отмѣченъ «любопытный разговоръ» съ Блайемъ: «Долго ли вамъ, — сказалъ этотъ англійскій дипломатъ, — распространяться. Ваше мѣсто Азія; тамъ совершите вы достойный подвигъ сивизаціи», Спустя два года, въ 1835 г. Чаадаевъ писалъ А. И. Тургеневу: «Люди Европы странно заблуждаются. Вотъ, напримѣръ, г. Жуффруа учитъ насъ, что мы предназначены цивилизовать Азію. Они упорствуютъ въ предоставленіи намъ востока; въ силу какого-то инстинкта европейской національности они насъ отбрасываютъ на востокъ, чтобы насъ больше не встрѣтить на западѣ».

Такимъ же непрошенымъ совѣтникомъ Россіи былъ и Вильгельмъ II. Въ 1895 г. онъ писалъ Императору Николаю II: «Несомнѣнно, что для Россіи великою задачею будущаго является дѣло цивилизаціи азіатскаго материка». Въ 1898 г. онъ писалъ «адмиралу Тихаго океана»: «Теперь, собственно говоря, ты хозяинъ Пекина», и старался внушить своему русскому корреспонденту евразійское отвращеніе къ Европѣ, которая «вся пропитана зловоніемъ».

Наибольшаго вниманія заслуживаетъ третья категорія западныхъ предтечъ русскихъ евразійцевъ. Сюда относятся дѣлавшіяся на западѣ Европы утвержденія, что Россія это не Европа, а особый монгольскій или туранскій міръ. Это началось еще въ ХѴІІ столѣтіи. Въ 1684 г. «Journal des Sçavans» противопоставлялъ Европѣ Московію, сблизившуюся съ Китаемъ, татарскими землями и Туркестаномъ. Если бы былъ доведенъ до конца предпринятый М. Слонимомъ русскій переводъ воспоминаній Казановы, то русскій читатель узналъ бы, что этотъ порнографическій писатель и авантюристъ смотрѣлъ на Росою какъ на Евразію, считалъ языкъ москвитянъ «чисто татарскимъ діалектомъ» и отмѣчалъ сочетаніе въ русской культурѣ татарскихъ и византійскихъ элементовъ. Въ 1842 г. шведъ Ретціусъ отнесъ русскихъ, а заодно и всѣхъ славянъ, къ туранскому племени, что на нашихъ глазахъ продолжаетъ австріецъ Отмарь Шпаннъ, именующій чеховъ татарами. Ненавистникъ Россіи польскій эмигрантъ Ф. Духинскій утверждалъ, что «москали» это даже не великороссы, а туранцы. Они не имѣютъ права именоваться русскими, ибо сіе имя по праву принадлежитъ только малороссамъ и бѣлорусамъ, которые должны быть объединены Польшею въ одно враждебное москалямъ государство съ границею, проходящею по Днѣпру и Западной Двинѣ. Заслуживаетъ вниманія, что эту теорію отвергали не только русскіе ученые, какъ Пыпинъ, Костомаровъ, и Ламанскій, но даже и польскіе, какъ напримѣръ Бодуэнъ-де-Куртенэ (въ особой брошюрѣ осудившій Духинскаго, по поводу торжественнаго празднованія въ 1886 г. юбилея его дѣятельности). Зато идеями Духинскаго широко воспользовались нѣмецкіе и особенно французскіе публицисты и ученые.

Въ концѣ шестидесятыхъ годовъ, наканунѣ наступленія Пруссіи на Францію, французское общественное мнѣніе, въ силу какого-то невѣроятнаго ослѣпленія, видѣло вь Россіи угрозу и для себя и для всей Европы, извлекло изъ подъ спуда мифическое завѣщаніе Петра Великаго о завоеваніи Европы и считало своимъ призваніемъ предостеречь Европу отъ русской татарщины. При этомъ Ренанъ проявилъ столь брезгливое отношеніе къ этой татарщинѣ, что утверждалъ: «Смерть француза, это происшествіе въ моральномъ мірѣ; смерть казака, это только физіологическое явленіе». Въ связи съ польскимъ возстаніемъ 1863 г. и особенно послѣ 1867 г., быть можетъ, подъ вліяніемъ страха, навѣяннаго славянскимъ съѣздомъ въ Москвѣ, во Франціи появился рядъ книгъ, утверждавшихъ на основаніи данныхъ Духинскаго и собственныхъ домысловъ, что у Россіи нѣтъ ничего общаго ни съ Европой, ни съ европейскими славянами, ибо русскіе это туранцы. Тальбо въ книгѣ «Европа европейцевъ» (1867 г.) исключалъ изъ Европы русскихъ, «этихъ уральскихъ татаръ, которые сами себя назвали русскими, а потомъ славянами». Онъ же утверждалъ, что Россія, которая именуетъ себя христіанской, наполовину страна мусульманская». Ревиль утверждалъ: «казакъ, татаринъ, монголъ — вотъ вѣчный врагъ нашей расы». Анри Мартэнъ всецѣло примкнулъ къ ученію Духинскаго. Онъ призналъ всѣхъ русскихъ туранцами, не исключая и Петра Великаго, этого татарина-преемника Аттилы. Его взгляды распространялъ въ Германіи нѣмець Кинкель, доказывавшій, что «духъ и преданія Европы доходятъ только до Двины и Днѣпра», и что «москвиты — отнюдь не славяне, но частью финскаго, частью турецко-татарскаго, вообще — туранскаго происхожденія». Онъ же доказываъ необходимость отдѣленія отъ Россіи ея балтійскихъ провинцій и возстановленія польско-литовскаго государства до Днѣпра. По поводу всей евразіяціи Россіи западными писателями и ея практическихъ послѣдствій, проф. Влад. Ив. Ламанскій писалъ: «О томъ, что москвиты не славяне, и о томъ, какъ это важно въ научномъ и политическомъ отношеніи, говорятъ публично во французскомъ Сенатѣ, въ ученыхъ обществахъ, въ географическомъ, этнографичскомъ и антропологическомъ, французское министерство народнаго просвѣщенія (Дюрюи) въ 1863 г. принимаетъ мѣры для введенія главныхъ результатовъ этого ученія въ курсъ преподаванія географіи и исторіи въ казенныхъ учебныхъ заведеніяхъ. Въ 1865 г. австрійское министерство народнаго просвѣщенія особенно рекомендуетъ очеркъ всеобщей исторіи, составленный Зранскимъ, профессоромъ военной академіи, гдѣ именно указывается на племенное различіе славянъ и москвитовъ».

Такимъ образомъ, ученіе о томъ, что Россія это не европейская держава, какъ утверждалъ наказъ Екатерины II, а внѣевропейская туранская Евразія, было уже готово, когда еше не родились вожди современнаго русскаго евразійства. И изготовлено оно было на западѣ Европы во вредъ Россіи. Послѣ великой войны оно на западѣ же возродилось съ силою и славою. Пославъ въ Россію въ запломбированныхъ вагонахъ тѣхъ, кто нынѣ исполняетъ въ ней должность Чингисхана и его баскаковъ, Германія заключила съ ними въ Брестъ-Литовскѣ не толь «похабный», но и евразійскій міръ, отбрасывавшій Россію на востокъ. Бывшіе западно-европейскіе союзники Россіи послѣ колебаній тоже присоединились къ этому. Сейчасъ пропагандируются европейскіе штаты, или Всееврола безъ Россіи. Это — Паневропа гр. Коуденгове-Калерги. Хотя въ его жилахъ течетъ много евразійской крови отъ отца-мадьяра и матери-японки, онъ, какъ добрый европеецъ, доказываетъ необходимость выключить (ausschalten) Россію изъ Европы, какъ промежуточную между Паневропою и Паназіею — Евразію. Его единомышленники озабочены пріисканіемъ славистовъ, которые согласились бы за хорошее вознагражденіе сочинить особый искусственный языкъ для западныхъ славянъ съ исключеніемъ языка русскаго. Наконецъ, въ самые послѣдніе дни нѣкоторые англійскіе политики, по-видимому, обдумываютъ мечту Духинскаго объ обшеевропейскомъ авангардѣ въ видѣ Польши, подкрѣпленной Бѣлоруссіею и Украиною. Какъ это очевидно для всякаго изъ насъ, кто имѣетъ очи, чтобы видѣть, и уши, чтобы слышать, многіе въ Европѣ не очень-то хотятъ, чтобы Россія возродилась какъ великая европейская держава, защитница славянъ и участница въ рѣшеніи судебъ Европы. Предпочитаютъ, чтобы, потерявъ связь съ Балтійскимъ и даже Чернымъ моремъ, отрѣзанная отъ своего бывшаго запада и своего бывшаго юга, она ушла въ степь и тундры и вмѣсто того, чтобы продолжать развивать свою культуру, столь богатую общечеловѣческими сокровищами, пребывала на первобытномъ уровнѣ временъ Чингисхана.

Можно себѣ представить, какимъ неожиданнымъ и цѣннымъ подаркомъ для запада оказался «органическій поворотъ къ Азіи», проповѣдуемый нашими евразійцами. Отцомъ ихъ мысли является желаніе современной Европы. Вотъ почему ими такъ интересуются именно на западѣ. Вотъ почему именно западъ предлагаетъ имъ данайскіе дары. Кромѣ русскаго евразійскаго издательства, въ Вѣнѣ существуетъ нѣмецкое издательство «Евразія», въ которомъ дѣятельное участіе принимаетъ извѣстный врагъ Россіи Оссендовскій.

Трудно ожидать, чтобы все сказанное могло образумить вождей евразійства. Они слишкомъ ангажированы, слишкомъ опьянены своимъ успѣхомъ скандала и имъ не достаетъ того критическаго къ себѣ отношенія, которое позволяло столь ненавистному имъ Петру Великому признаваться: «сіе нами неосмотря учинено было». Но за вождями идетъ евразійская молодежь. Это та молодежь, которая проливала свою кровь совсѣмъ не за евразію, а за великую культурную Россію. Теперь эта молодежь выброшена на западъ, духовно дезоріентирована и жаждетъ руководства. Она чрезвычайно болѣзненно воспринимаетъ безпримѣрный эгоизмъ запада по отношенію къ бѣдствіямъ Россіи. Всѣмъ сердцемъ, всѣмъ помышленіемъ она рвется къ Россіи. Вполнѣ ли сознаютъ свою отвѣтственность тѣ, которые бѣдствію и игу нашихъ дней противопоставляютъ идеализацію не меньшаго бѣдствія и ига прежнихъ временъ и которые питаютъ алчущую и жаждущую правды молодежь отравленными плодами западноевропейской ненависти къ Россіи, выдавая ихъ за лучшія чаянія молодой, возрождающейся родины. Почему вожди евразійства не разбираютъ въ своихъ семинарахъ Духинскаго, Мартена, Кинкеля, Коуденгове-Калерги? Почему, идеализируя татарскій періодъ нашей исторіи, они не знакомятъ нашу молодежь съ тѣмъ, что о немъ писали очевидцы, наши лѣтописцы? Вѣдь, тогда эта молодежь стала бы имъ задавать и такіе вопросы: кому слѣдуетъ сочувствовать, когда послѣ пораженія при Калкѣ татары пировали на доскахъ, подъ которыми стонали раздавленные русскіе князья, пировавшимъ или стонавшимъ? Или, если землякъ пражскаго вождя евразійцевъ князь Михаилъ Черниговскій былъ замученъ въ Золотой Ордѣ, кого надо почитать — замученнаго или мучителей? Когда Дмитрій Донской бился на Куликовскомъ полѣ, кто былъ правъ, онъ или тѣ русскіе князья, которые измѣннически подкрѣпили татарскіе ряды? Неужели Іоаннъ ІІІ не долженъ былъ провозгласить — долой татарское иго? Неужели вмѣсто сочувствія Ипатьевской лѣтописи, описывающей ужасъ кіевлянъ, когда «бѣ Батый у города и не слышати отъ гласа скрипанія телѣгъ его, множества ревенія вельблудъ его и ржанія отъ гласа стадъ конь его», надлежитъ съ восторгомъ повторять вмѣстѣ съ анонимнымъ авторомъ изданной въ Берлинѣ книги «Наслѣдіе Чингисхана»: «словно по всей Россіи опять, какъ семьсотъ лѣтъ тому назадъ, запахло жженнымъ кизякомъ, конскимъ потомъ, верблюжьей шерстью — туранскимъ, кочевымъ»? Объясняютъ ли вожди евразійства своимъ ученикамъ, что семьсотъ лѣтъ тому назадъ это «туранское, кочевое» несло разрушеніе матери русскихъ городовъ?

Мы, бывшіе профессора русскихъ университетовъ, несемъ большую нравственную отвѣтственность за то, что часть нашей молодежи, не послушавшись насъ, ударилась въ евразійство. По-видимому, мы не сумѣли подойти къ ней и удовлетворить ея духовные запросы. Это нашъ грѣхъ. Но не большій ли грѣхъ совершаютъ тѣ вожди евразійства, которые сами въ свое время обильно вкусили отъ плодовъ общеевропейской цивилизаціи и культуры и донынѣ не безъ тщеславія щеголяютъ хорошимъ знаніемъ западнаго искусства, философіи, исторіи? Теперь они же пользуются своимъ пребываніемъ на западѣ не для того, чтобы знакомить молодежь съ тѣмъ, что есть хорошаго на западѣ, и не для того, чтобы прививать молодежи уваженіе къ нашей культурѣ, которой теперь удивляется весь міръ, а для того, чтобы прославлять некультурность и дикость изъ нѣдръ СССР, вызывать не великую и возрожденную Россію, а ту куцую, жалкую степную Евразію, о которой давно мечтали наши злѣйшіе враги.

Е. Спекторскій
Возрожденіе, №723, 26 мая 1927

Visits: 84