Невѣроятная дребедень появилась на дняхъ въ «Танъ» — въ формѣ важной статьи о сепаратистскихъ стремленіяхъ Maлороссіи… въ наполеоновскую эпоху. Хорошій примѣръ того, какъ можно, работая надъ подлинными документами, — ничего въ нихъ не понять. Или примѣръ того, какъ авторы-украинисты, въ разсчетѣ на невѣжество и критическую безпомощность иностранцевъ, подсовываютъ имъ, въ измышленныхъ образахъ прошлаго, — свои современным политическія вожделѣнія.
Вопреки инсинуаціямъ автора, «проблемы инородческихъ національностей» вовсе не было въ Россіи — въ эпоху Александра I. Ея и не могло быть — уже въ силу самого строя Имперіи и основной ея психологіи. Историческая идея Имперіи — я не говорю объ ея извращеніи послѣднихъ десятилѣтій — именно и была идеей свободы и равенства всѣхъ входившихъ въ нее національностей и племенъ. Болѣе того: имѣя творческимъ принципомъ отрицаніе старой Москвы и борьбу съ нею, Имперія, т. е. остріе ея идеи, было, въ извѣстномъ смыслѣ, направлено — въ этомъ была большая внутренняя логика — противъ великорусскаго элемента. Этотъ элементъ вовсе не былъ въ ней «господствующимъ»… Вспомнимъ Ермолова, просившаго о «производствѣ въ нѣмцы». Или хотя бы — недавно опубликованные доклады Бенкендорфа, характеризующіе ту же психологію Имперіи…
Но это-то и вело къ тому, что всякаго рода стремленія къ обособленію чужеродныхъ, не-великорусскихъ, элементовъ были, въ имперской Россіи, — психологической невозможностью. Они были бы въ ней безпредметны. Поэтому-то, въ частности, не могло и быть — и действительно не было — въ имперскую эпоху никакого «украинскаго движенія». Малороссія принимала, напротивъ, самое активное, самое горячее, не за страхъ, а за совѣсть, участіе въ имперскомъ строительствѣ, совершенно не отдѣляя себя отъ Имперіи. Послѣдняя и была — въ очень значительной степени — созданіемъ именно Малороссіи.
Собранныя авторомъ данныя отнюдь не доказываютъ его тезиса. Эти данныя служатъ иллюстраціей лишь того, что Наполеонъ, готовясь къ войнѣ съ Россіей, имѣлъ въ ней эмиссаровъ. Онъ нащупывалъ слабыя стороны противника. Но результатъ этихъ нащупываній именно и показываетъ, что никакихъ сепаратистскихъ стремлений на Украинѣ тогда не было: онъ и не подумалъ итти на Москву черезъ Полтаву, какъ ему — иронически — посовѣтовалъ не кто другой, какъ русскій генералъ Балашовъ… И можно лишь улыбнуться, читая въ статьѣ г. Борщака — будто «украинское дворянство съ нетерпѣніеемъ ожидало прихода Наполеона»…
Были, безспорно, и въ Александровской Россіи слабые пункты. И ихъ-то — а никакъ не несуществовавшій тогда украинскій сепаратизмъ — одно время нащупывалъ Наполеонъ. Отчасти въ связи съ этимъ слабымъ пунктомъ — крѣпостнымъ правомъ — онъ и завязалъ (помнится, уже въ 1810 г.) сношенія съ московскими старообрядцами. Депутація отъ старообрядцевъ была имъ принята и въ Москвѣ. Но по зрѣломъ размышленіи онъ отказался отъ ставки на крѣпостное право, мелькавшей одно время у него въ мыслях, и не сдѣлалъ изъ похода на Москву освободительной войны. Онъ отчетливо понялъ то, чего упорно не хотятъ понять современные заядлые украинисты: что Poсciйская Имперія, пока она реально существовала, заключала въ себѣ что-то — что дѣлало ее несокрушимой. Несмотря на многіе ея слабые пункты и несовершенства, она несла въ себѣ нѣкій секретъ, чудо политическаго творчества. Этимъ секретомъ именно и была — своеобразная творческая концепція имперской націи какъ живого синтеза и функціи всѣхъ составляющихъ ее племенъ и народностей.
А<лександръ> С<алтыковъ>.
Возрожденіе, №1918, 2 сентября 1930.
Visits: 26