Александръ Салтыковъ. Австрія

Недавнія событія привлекли вновь вниманіе къ небольшому уцѣлѣвшему на Дунаѣ и Альпахъ обломку бывшей Габсбургской монархіи.

Скрытою борьбою за націю является, въ основной своей сущности, происходящая нынѣ въ Австріи борьба. Но она принимаетъ видъ партійно-политической распри, борьбы соціально-политическихъ программъ. Поэтому-то и интересенъ и многозначителенъ вопросъ: существовала ли вообще когда-нибудь австрійская нація и, если существовала, то жива ли она еще въ наши дни?

Я не затрудняюсь отвѣтить на оба эти вопроса утвердительно. И какъ разъ послѣдніе выборы выявили лишній разъ глубокій разрывъ между національными мірами Австріи и Германіи: все всегда складывается въ нихъ различно, и даже подъ внѣшнимъ сходствомъ нѣкоторыхъ чертъ и явленій въ нихъ скрываются непреоборимыя различія и даже чаще всего — противоположность. Не характерно ли, что ни націоналъ-соціалисты, ни коммунисты, недавно праздновавшіе въ Германіи оглушительную побѣду, не получили въ Австріи ни одного мандата? И нельзя не согласиться съ Вогуэномъ, сказавшимъ, что понятіе «австріецъ» есть нѣчто вѣчное, что это понятіе — не искусственное созданіе 1918 года.

***

Современная Австрія можетъ быть понята только въ исторической перспективѣ.

Характернѣйшею особенностью новоевропейскаго культурнаго цикла является стремленіе къ безконечному, къ безконечному не только въ пространствѣ, но и во времени. Ярчайшимъ символомъ этого «пафоса отдаленности» и неопровержимымъ документомъ его дѣйственной и творческой роли въ жизни Европы, — является символъ династіи. И хотя цѣлый рядъ европейскихъ династій нынѣ исчезъ съ горизонта, — династическая функціональность, до нынѣ еще живая и не только познаваемая, но и дѣйствующая еще въ своихъ твореніяхъ, — остается и нынѣ характерной особенностью европейской культуры. Явленіе династіи существовало и въ болѣе древнихъ культурахъ, напр., въ древнихъ восточныхъ монархіяхъ и Египтѣ. Однако значеніе этого символа и даже сама концепція династіи были тамъ иными и, главное, данное явленіе никогда не достигало въ другихъ культурахъ столь полнаго, какъ въ нашемъ культурномъ циклѣ, раскрытія заложенныхъ въ него возможностей.

Всѣ современныя европейскія крупныя націи — династическаго происхожденія. Около 1000 г. по P. X. кристализуются, собираясь вокругъ своихъ династій и освобождаясь отъ предшествовавшаго этническаго хаоса, — новыя націи французовъ, нѣмцевъ, итальянцевъ и испанцевъ. Въ эту же эпоху быстро развивается и наша нація — Русь князей Рюриковичей. Что касается Германіи (и отчасти Италіи, бывшей также созданіемъ нѣмецкихъ императоровъ), то ихъ національная судьба, въ противоположность другимъ европейскимъ націямъ, развивается почти съ самаго начала по ломанной, даже прерывающейся линіи. — Особенно это приложимо къ судьбѣ нѣмецкой націи и въ этомъ-то и заключается одно изъ разительнѣйшихъ подтвержденій только что высказаннаго о значеніи династическаго фактора въ образованіи европейскихъ націй. Закатъ Гогенштауфеновъ, приведшій къ замѣнѣ крупной и творческой династіи множествомъ мелкихъ и даже мельчайшихъ, оказался исходною точкою длительнаго, растянувшагося на вѣка, кризиса нѣмецкой націи. Конецъ Штауфеновъ прервалъ нить ея судьбы, и, въ сущности, разбилъ ея существованіе. И какъ разъ тогда — когда національное сознаніе Франціи, Испаніи и Англіи поднялось на ранѣе не извѣстную высоту… Отсюда-то и неполнота нѣмецкой націи, чувствующаяся до сихъ поръ.

Но паденіе Штауфеновъ имѣло и иное послѣдствіе: зарожденіе Габсбургской австрійской націи. Въ томъ-то и дѣло, что въ теченіе нѣсколькихъ вѣковъ — и вплоть до созданія Бисмаркомъ въ 1871 году ново-нѣмецкой имперіи — нѣмецкой націи вообще не существовало: ея историческая дѣйствительность обратилась въ проблематическую возможность. Въ «Германіи» ХѴІІІ вѣка были націи австрійская, прусская, саксонская, баварская. Націями чувствовали себя и гессенцы, и гановерцы, и баденцы, и вюртембержцы. Но не было націи нѣмецкой. «Нѣмецъ» было въ теченіе ряда вѣковъ вовсе не именемъ націи, а собирательнымъ именемъ, обозначающимъ совокупность нѣсколькихъ національныхъ (а отчасти и вовсе не національныхъ) соединствъ.

Все вышесказанное и придаетъ полную реальность націи австрійской… Но вмѣстѣ съ тѣмъ и объясняетъ нѣкоторую ея двойственность, которая, мѣняя свои формы, продлилась вплоть до катаклизма 1918 г. И въ ХѴІІ и даже отчасти въ ХѴІІІ еще вѣкѣ Габсбургскій міръ чувствовалъ себя одновременно и вполнѣ самостоятельной и цѣлокупною австрійской націей и вмѣстѣ съ тѣмъ — націей Священной Римской Имперіи. Пусть эта Имперія превратилась въ тѣнь и стала разсыпанной храминой сотни самостоятельныхъ націй-династій. Но она воплощала историческую и культурную традицію и поэтому — пусть и въ порядкѣ, главнымъ образомъ, идейномъ — имѣла въ глазахъ Австріи большую цѣну… Но въ XIX вѣкъ Австрія выталкивается — въ два этапа — изъ Германіи. Въ 1815 году смерть дряхлой Имперіи получаетъ офиціальное засвидѣтельствованіе: ея им ператоръ превращается въ «императора австрійскаго». А въ 1866 году Бисмаркъ прерываетъ и послѣднія нити, политически связывавшія Австрію съ территоріей «Германіи». Пять лѣтъ спустя онъ превращаетъ эту территорію въ Новонѣмецкую имперію (но уже подъ гегемоніей Пруссіи).

Однако 1866 годъ имѣлъ и иное послѣд ствіе, давно уже подготовлявшееся. Возстановленіе исторической конституціи Венгріи, ставшее необходимостью послѣ пораженія Австріи на поляхъ Ломбардіи въ 1859 году. — обернулось созданіемъ двуединой «австро-венгерской» монархіи. Такъ-то историческая двойственностъ австрійской націи сохранилась и при этомъ измѣненіи. Но она получила иное содержаніе: австро-нѣмецкая двойственность Габсбургской націи превращается въ двойственность австро-венгерскую. И если отрѣшиться отъ чрезмѣрнаго гипноза совершившихся фактовъ, то нельзя, на нашъ взглядъ, не признать, что австро-венгерская нація, дуалистическая, разноязычная и будто бы «искусственная», — чѣмъ-то, а именно главнѣйшимъ, психологическимъ и духовнымъ, все же была единою.

Австро-венгерское единство разбито нынѣ ложною научною теоріей, ставшею достояніемъ улицы и вдохновившею вершителя судебъ новѣйшей Европы, заокеанскаго фантазера, развѣнчаннаго впослѣдствіи собственными его соотечественниками: теоріей, по которой нація опредѣляется племенемъ, т. е. чѣмъ-то такимъ, признаковъ чего установить невозможно (почему и выбирается признакъ лингвистическій, признакъ «материнскаго языка», имѣющій весьма мало отношенія къ племенному порядку)… Безспорнымъ однако является, что послѣ того, какъ Габсбургская монархія была вытолкнута изъ Германіи, ей предстояло найти какую-то новую базу національнаго бытія. Базу органическаго сліянія ея нѣмецкихъ элементовъ съ не-нѣмецкими.

Правовой статутъ австрійскихъ «народовъ» становился все болѣе настоятельною необходимостью по мѣрѣ того какъ — силою вещей — все сильнѣе стушевывалась культурная гегемонія говорящихъ на нѣмецкихъ говорахъ элементовъ Австріи… Здѣсь умѣстно сказать два слова объ имп. Францѣ-Іосифѣ, — этомъ живомъ символѣ и воплощеніи Австріи послѣднихъ десятилѣтій. Въ нынѣшнемъ году исполнилось какъ разъ сто лѣтъ со дня его рожденія. Человѣкъ сороковыхъ годовъ прошлаго вѣка и связанный вдобавокъ съ міромъ старой Германіи всѣми традиціями своего рода, онъ, наряду со многими достоинствами какъ правителя, имѣлъ, какъ говорятъ, одинъ несомнѣнный недостатокъ: недостатокъ творческаго воображенія… И все же онъ чувствовалъ, несмотря на этотъ недостатокъ, судьбу Австріи. Уже кабинетъ Гогенворта (1871 г.) имѣлъ задачею дальнѣйшее развитіе заложенной въ австро-венгерскій дуализмъ идеи политической эмансипаціи австрійскихъ «народовъ», разумѣется, — въ общей рамкѣ имперско-національнаго австрійскаго строительства. Еще шире и радикальнѣе была поставлена эта же задача, т. е. организація имперскаго сотрудничества свободныхъ народовъ Австріи — кабинету Бадени (1897 г.). Но какъ въ свое время съ Гогенвортомъ, Францу-Іосифу пришлось разстаться и съ Бадени: его не потерпѣло разбушевавшееся море этническо-нѣмецкихъ инстинктовъ вѣнской улицы, грозившей настоящимъ мятежемъ… Этимъ пробужденіемъ этническихъ инстинктовъ еще господствовавшихъ тогда въ Австріи нѣмецкихъ элементовъ, инстинктовъ, вскормленныхъ уже упоминавшимися выше «научными» предразсудками XIX вѣка — и были скомпрометированы новыя широкія возможности перерожденія — возрожденія австрійской націи: превосходный примѣръ того, какъ этносъ губитъ націю…

Александръ Салтыковъ.
Возрожденіе, № 2053, 15 января 1931.

Visits: 17