Отъ редактора. Почему эта статья попала въ Русскую Библіотеку? Потому что разсказываетъ о несостоявшемся американскомъ государствѣ, ростокъ котораго не пережилъ гражданской войны. Можетъ быть, и лучшемъ государствѣ, чѣмъ то, которое построили сѣверяне. Намъ, русскимъ, это и близко, и знакомо, у насъ было Бѣлое движеніе. Вотъ потому эта статья и здѣсь.
Сочувствіе англійской публики и англійской журналистики къ отложившимся отъ союза областямъ Соединенныхъ Штатовъ растетъ все болѣе и болѣе. Имена генераловъ Ли и, въ особенности, Джаксона Каменной Стѣны — стали въ Англіи популярными именами. Туристы, пренебрегая опасностями и лишеніями, такъ и норовятъ пробираться на таинственный югъ. Всякое свѣдѣніе о военномъ бытѣ южанъ и о ихъ домашнихъ дѣлахъ возбуждаетъ сильное любопытство публики. Заатлантическій братецъ Джонатанъ совершенно вышелъ изъ моды, и задорный Янки начинаетъ пожинать плоды ругательствъ направляемыхъ имъ столько лѣтъ противъ своей бывшей метрополіи. Но не слѣдуетъ думать, однакоже, чтобы сочувствіе англичанъ къ дѣлу юга было простымъ результатомъ международнаго соперничества: причины этого сочувствія надобно искать глубже.
Мѣсяца два тому назадъ, почти всѣ англійскіе журналы, словно сговорясь между собою, поочередно представили по объясненію относительно своего взгляда на дѣла юга и сѣвера. Въ объясненіяхъ этихъ есть весьма много оригинальнаго. «Филантропы упрекаютъ насъ въ томъ, говоритъ одна газета, что мы открыто желаемъ успѣха и независимости обществу, зараженному язвой невольничества,—мало того, что мы желаемъ зла той воюющей сторонѣ, которая враждебна рабству. Мы ненавидимъ рабство и надѣемся, что каждый изъ нашихъ соотечественниковъ въ душѣ ненавидитъ его. Но мы вовсе не видимъ связи между уничтоженіемъ невольничества (разумнымъ и постепеннымъ) и возвращеніемъ южныхъ штатовъ подъ власть союза. Мы очень хорошо видимъ, что заступничество за негровъ никогда не входило въ политику сѣвера, а ежели теперь сѣверъ сдѣлался такъ жалостливъ къ невольникамъ, то это потому, что онъ надѣется ослабить своего врага, возбудивъ возстаніе въ непокорныхъ штатахъ. Поработивъ югъ и проливъ потоки крови, вашингтонское правительство или снова сохранитъ права рабовладѣльцевъ, или произнесетъ слово освобожденія, не имѣя средствъ ни вознаградить собственниковъ, ни сдержать въ порядкѣ неготовое къ свободѣ племя. Въ обоихъ случаяхъ результатомъ окажется зло, то-есть или несправедливость, или бѣшеное кровопролитіе. Аболиціи quand même, освобожденію рабовъ во что бы ни стало, съ пролитіемъ крови и истребленіемъ собственности, мы сочувствуемъ также мало, какъ сочувствовали возмущенію Джона Брауна».
Другое изданіе идетъ гораздо далѣе въ своемъ объясненіи. «Допустимъ, говоритъ оно, что съ торжествомъ сѣвера вопросъ о невольничествѣ приблизится къ развязкѣ, что югъ, сокрушенный и залитый кровью, долженъ быть покоренъ для облегченія участи 4.000.000 находящихся въ немъ негровъ. Этимъ неграмъ и мы желаемъ всякаго добра; невольничество, въ которомъ они находятся, намъ ненавистно. Но, кажется намъ, покуда міръ нашъ еще не наполненъ космополитами, и покуда всякое отдѣльное государство имѣетъ свои особливые жизненные интересы, Англія должна прежде всего дорожить благомъ Англіи. Интересы нашей торговли, страданіе рабочихъ массъ па нашей родинѣ заставляютъ насъ горячо желать окончанія распри терзающей Соединенные Штаты; а ходъ событій показалъ весьма ясно, что распря эта всего скорѣе кончится чрезъ признаніе юга Европой и его конечное отдѣленіе отъ Федеральнаго правительства. Неужели же мы виноваты въ томъ, что, желая этой развязки, имѣемъ въ виду интересъ ланкаширскихъ тружениковъ, а не интересъ негровъ, живущихъ въ Луизіанѣ и Южной Каролинѣ? Да если въ политическихъ дѣлахъ увлекаться одною Филантропіей, то гдѣ же конецъ такому увлеченію? Подданнымъ короля Дагомейскаго несравненно хуже нежели неграмъ у самаго свирѣпаго плантатора: этому почтенному королю весьма недавно захотѣлось, по случаю какого-то праздника, кататься въ челнокѣ по пруду наполненному человѣческою кровью! Отчего же мы не идемъ въ Африку крестовымъ походомъ на такого тирана? Всѣмъ извѣстны ужасныя казни, совершаемыя въ Китаѣ, какъ мандаринами, такъ и инсургентами: что же наши филантропы, такъ грустя объ американскихъ неграхъ, остаются холодны къ страданіямъ бѣдныхъ китайцевъ?»
Въ заключеніе, приводимъ еще третью выписку, уже не изъ газеты, а изъ критическаго журнала, по поводу книги, въ которой югъ и его дѣятели описываются блестящими красками. «Страшная язва невольничества тяготѣетъ надъ югомъ; всякій англичанинъ это знаетъ и скорбитъ объ этомъ. Но мы еще не видимъ причины, почему бы рабство, даже предположивъ его въ самыхъ ужасныхъ видахъ, могло помѣшать англичанину удивляться военнымъ доблестямъ юга. Во всякомъ обществѣ есть свои язвы, пороки и даже постыдные недуги; тѣмъ болѣе энергіи выказываетъ то государство, которое, при всѣхъ невыгодныхъ условіяхъ своего организма, въ неравной борьбѣ ведетъ себя геройски. Мы сами не на столько безукоризненны, чтобы поражать анаѳемой соціальные грѣхи южныхъ штатовъ; мы сами съ усиліями избавлялись отъ многихъ золъ, а потому никакъ не видимъ въ язвѣ невольничества язвы неисцѣлимой. Всякій знаетъ, каково было европейское общество въ феодальный періодъ; но развѣ мы смотримъ на этотъ періодъ, какъ на нѣчто позорное, развѣ мы не отдаемъ справедливости гражданскимъ, воинскимъ и другимъ подвигамъ, которыми онъ изобиловалъ? Смѣло сознаемся, что, не взирая на рабство, не взирая на деспотизмъ, тяготѣющіе надъ югомъ Соединенныхъ Штатовъ, героизмъ его гражданъ повергаетъ пасъ въ изумленіе. Его послѣднія битвы съ сѣверомъ начинаютъ принимать характеръ эпическій, грандіозный. Его воины добыли себѣ славу великихъ воиновъ. Его населеніе выказало патріотизмъ безпредѣльный. Геройскою защитою родной территоріи оно показало, что достойно независимости; обиліемъ славныхъ полководцевъ и гражданскихъ дѣятелей, выказало свои права на самостоятельность политическую. Невольничество — великая язва, но страна такъ побѣдоносно сокрушающая враговъ внѣшнихъ, съ умѣетъ, понявъ свои интересы, также геройски покончить съ своею внутреннею язвой. И, наконецъ, рабство — рабствомъ, а подвиги — подвигами. Помимо всѣхъ постороннихъ соображеній мы сочувствуемъ югу, какъ безстрашному бойцу, который, наперекоръ всѣмъ вѣроятностямъ, наперекоръ своимъ слабымъ средствамъ, колотитъ своего колоссальнаго противника и шагу не отступаетъ передъ его непомѣрными силами».
Мы привели самые откровенные и разумно высказанные отзывы лучшихъ органовъ великобританской печати: объ апологіяхъ неловкихъ и недобросовѣстныхъ [1] мы упоминать не намѣрены. Равнымъ образомъ, мы вовсе не желаемъ разбирать вышеприведенныхъ доводовъ и въ двадцатый разъ рѣшать вопросъ о томъ справедливо или несправедливо общественное мнѣніе Англіи въ его симпатіяхъ къ согражданамъ Джексона Каменной Стѣны и президента Девиса. Какъ бы то ни было, нельзя сомнѣваться въ томъ, что въ настоящую минуту для Англіи югъ Соединенныхъ Штатовъ есть не только отдѣльное государство, заслуживающее полнаго признанія, но вмѣстѣ съ тѣмъ романическая страна чудесъ, геройства, гражданскихъ доблестей и всякаго сорта характерныхъ личностей.
Всякая замѣтка о бытѣ южныхъ штатовъ, всякій разсказъ людей, заглянувшихъ въ южную армію, читается съ жадностью, а такъ какъ путешественникамъ весьма и весьма не легко пробираться въ обѣтованный край, такъ занимающій любопытство публики, то и до сей поры жадность читателя удовлетворяется не очень обильно. Книга Росселя: «Му diary, North and South», до крайности занимательна, но она оборвалась до начала самыхъ потрясающихъ событій: авторъ не могъ уже присутствовать при разительныхъ перипетіяхъ войны; потомакскій походъ Макъ-Клеллана, разгромъ генерала Поппа, вторженіе побѣдоносныхъ южанъ въ сѣверные штаты, наконецъ партизанскія дѣла Джаксона и побѣда Ли подъ Фридриксбургомъ случились гораздо позже отъѣзда Росселя. Самимъ южанамъ писать о себѣ некогда; сверхъ того ихъ журналы, никогда не блиставшіе своею дѣятельностью, находятся подъ желѣзнымъ произволомъ правительства. Остаются стало-быть туристы, по временамъ заглядывающіе въ Ричмондъ, его окрестности, или, что нѣсколько удобнѣе, пробирающіеся въ Сецессію около прибрежьевъ Миссисиппи: ихъ принимаютъ хорошо, даютъ имъ пропускъ въ армію, но генералы видимо тяготятся ихъ присутствіемъ, зная всю опасность какую можетъ накликать иногда самая доброжелательная нескромность корреспондента. Сверхъ того, наблюдателямъ приходится вести жизнь трудную, полную лишеній, да еще тратить огромныя деньги на удовлетвореніе самыхъ умѣренныхъ потребностей жизни. До сей норы большинство новѣйшихъ разсказовъ о югѣ имѣетъ одну общую физіономію. Наблюдатель съ большимъ трудомъ добирается до Ричмонда или до главной квартиры южной арміи, знакомится съ нѣкоторыми изъ замѣчательныхъ личностей края; но по мѣрѣ того, какъ интересъ наблюденій возрастаетъ—возрастаютъ всякаго рода лишенія, а путешествіе внутрь страны оказывается просто невозможнымъ, болѣе всего по огромному количеству времени, которымъ пришлось бы пожертвовать. Послѣ нѣсколькихъ утомительныхъ недѣль слѣдуетъ возвращеніе и напечатаніе замѣтокъ. Имѣя это въ виду, мы намѣрены передать читателю кое-какія свѣдѣнія о югѣ, не держась за котораго нибудь изъ туристовъ, бывшихъ тамъ въ послѣднее время. Мы просто сведемъ въ одно сокращеніе разсказы прочитанные нами въ Корнгильскомъ, Блаквудовомъ и Фрезеровомъ сборникахъ, присоединивъ къ нимъ два или три анекдота изъ мелкихъ газетныхъ корреспонденцій.
Было уже сказано, что попасть изъ сѣверныхъ штатовъ на югъ, или, вѣрнѣе, въ ту часть южныхъ штатовъ, гдѣ сосредоточены главныя военныя силы, дѣло крайне не легкое. [2]
По пограничнымъ рѣкамъ ходятъ сторожевые пароходы, на сухомъ пути расположены легкіе передовые отряды сѣверной арміи, и наблюденіе производится бойко, такъ бойко, что лица, захваченныя безъ пропусковъ, очень часто подвергаются одной участи съ признанными шпіонами. Одинъ туристъ, принадлежавшій къ числу офицеровъ англійской арміи, посвятилъ двое сутокъ на то, чтобы переѣхать Потомакъ въ рыбачьей лодкѣ: по близости поминутно показывались дозорныя суда и приходилось отъ нихъ скрываться въ тростникѣ, и сидѣть притаивъ дыханіе. И сѣверяне совершенно разумны въ своихъ предосторожностяхъ, потому-что вся широкая полоса земли около границъ (въ особенности часть ея, раззоренная близостью воюющихъ армій) населена народомъ отчаяннымъ, которому, кромѣ жизни, терять нечего. Въ этомъ населеніи есть множество лицъ, занимающихся военною контрабандой, много эмиссаровъ юга и, что всего любопытнѣе, агентовъ по части дезертирства и шпіонства. Эти послѣдніе имѣютъ видъ поселянъ, раззорепныхъ въ конецъ и живущихъ въ опасныхъ мѣстахъ единственно за неимѣніемъ никакихъ средствъ для передвиженія; но на самомъ дѣлѣ у нихъ много денегъ, и порядокъ ихъ операцій мастерски организованъ. Каждый день къ нимъ являются, малыми партіями, бѣглецы изъ сѣверной арміи, южные шпіоны, окончившіе свои порученія, граждане, задумавшіе эмигрировать на югъ, наконецъ туристы, не получившіе отъ военныхъ властей пропуска, или не желавшіе имѣть непріятностей, неизбѣжныхъ при добываніи этого пропуска. Совѣщанія происходятъ въ лѣсу, на покинутыхъ Фермахъ, въ тростинкахъ у рѣки, напоминая собою время англійскихъ якобитовъ и ихъ притоны у моря, такъ живописно изображенные Маколлеемъ въ его исторіи. За порядочныя деньги агентъ берется переправить своихъ кліентовъ куда слѣдуетъ, проводить ихъ лично до извѣстнаго пункта и дать имъ рекомендаціи къ какому нибудь товарищу, который, снова получивъ подать, доставляетъ пхъ къ южнымъ аванпостамъ или къ иному мѣсту назначенія, считаемому безопаснымъ. По видимому, можно ожидать что авантюрьеру, миновавшему опасности со стороны сѣвера, придется вытерпитъ кое-что отъ пограничныхъ дозоровъ южной арміи, но выходитъ напротивъ. Южане охраняютъ свои границы безъ особенной строгости. Они очень хорошо знаютъ, что отъ нихъ на сѣверъ везти нечего, что граждане желавшіе эмигрировать, могли это сдѣлать давно, что побѣги въ южномъ войскѣ рѣдки, и что также рѣдко приходятъ съ сѣвера шпіоны, боясь населенія безжалостнаго и страшно раздраженнаго противъ проклятыхъ янки.
Благополучію добравшись до запретнаго края и отдохнувъ въ шалашѣ какого нибудь гостепріимца указаннаго сѣвернымъ агентомъ по части дезертированія, туристъ видитъ себя въ положеніи затруднительномъ до комизма. Съ нимъ конечно нѣтъ вещей, ни дорожныхъ припасовъ: съ чемоданами или саками и думать нечего пускаться въ подобное путешествіе. Достать нельзя ничего ни за какія деньги. Полоса земли, на которой туристъ очутился, съѣдена войною, опустошена огромными арміями. Вообще города южныхъ штатовъ никогда не были очень цвѣтущими: можно себѣ представить каковы они теперь, у границы, и послѣ происшествій 1802 года. Сообщенія затруднительны, — не столько но плохому состоянію дорогъ, сколько по совершенному отсутствію почтовыхъ лошадей, экипажей и подводчиковъ. Все забрано для военныхъ потребностей или удалилось внутрь страны, такъ что туристу, имѣющему желаніе отъ своего пограничнаго притона добраться до мѣстностей сколько нибудь напоминающихъ цивилизованный міръ, по большей части приходится брести пѣшкомъ, не имѣя передъ глазами никакихъ прелестей природы, обыкновенно вознаграждающихъ европейца за пѣшеходныя странствованія. Такъ и дѣлали многіе наблюдатели, скрѣпя сердце. Другіе, посчастливѣе пли носмѣтливѣе, выжидали какого нибудь военнаго обоза, и, хотя не безъ труда, добывали себѣ уголокъ въ лазаретной фурѣ, въ сухарной повозкѣ, на негодномъ лафетѣ и такъ далѣе. Солдаты и офицеры южной арміи ведутъ себя съ путешественниками привѣтливо, хотя, сами состоя на спартанскомъ положеніи, должны ограничивать свою любезность добрымъ словомъ и какою нибудь очень небольшою услугой.
Само собою разумѣется, что физіономія южной арміи, въ такое короткое время прославившей себя десятками блестящихъ побѣдъ, на первыхъ порахъ поглощаетъ все вниманіе туристовъ. Видъ отдѣльныхъ частей этой арміи непривлекателенъ, а за послѣднее время даже и не оригиналенъ, потому что совершенно напоминаетъ собою армію Соединенныхъ Штатовъ. Иные полки словно сейчасъ изъ окрестностей Вашингтона, даже на пуговицахъ ихъ мундировъ буквы U. S. (United States, Соединенные Штаты) красуются невозбранно. Совершенно такія же нарѣзныя ружья, такіе же высокіе сапоги, такіе же темносиніе кафтаны, хотя офиціальный цвѣтъ южныхъ мундировъ — сѣросиневатый. Не трудно догадаться въ чемъ дѣло. Ружья отобраны у плѣнныхъ сѣверянъ или подобраны на полѣ сраженія, сапоги сняты съ убитыхъ, мундиры составляютъ часть складовъ, въ разное время захваченныхъ Джаксономъ Каменною Стѣной, во время его неожиданныхъ вторженій въ такія мѣстности, гдѣ никто не ожидалъ его отрядовъ. Тоже съ пушками, тоже съ лошадьми, тоже съ медицинскими запасами. Буквы U. S. (Соединенные Штаты) красуются на сухарныхъ Фурахъ, на госпитальныхъ экипажахъ, на зарядныхъ ящикахъ. Никогда еще ни одна армія такъ не снабжала себя на счетъ непріятеля,— а для юга это очень важно, ибо онъ всегда нуждался въ хорошемъ оружіи, да и вообще, по малому своему промышленному развитію, онъ затрудняется заготовкою военныхъ принадлежностей. [3]
Отряды, еще не бывшіе въ дѣлахъ, или почему нибудь не получившіе своей доли изъ боевой добычи, всего болѣе доказываютъ скудость матеріальныхъ средствъ отложившагося края. Въ иныхъ полкахъ только офицеры имѣютъ что-то похожее на мундиръ, то-есть родъ синевато-сѣраго сюртука съ серебрянымъ галуномъ на воротникѣ: остальные люди въ пальто, блузахъ, пестрыхъ пиджакахъ и въ чемъ пришлось явиться подъ знамена. Въ хорошей обуви большой недостатокъ; ружья пѣхоты и кавалерійскія сабли крайне плохо; при началѣ войны всякій хламъ пошелъ въ дѣло, и только надо дивиться тому какъ могли войска, вооруженныя такимъ образомъ, на первыхъ порахъ устоять противъ солдатъ сѣвера, вооруженныхъ превосходно. Исключеніе изъ общаго правила составляли лишь стрѣлковые батальоны и конные отряды, исключительно набранные изъ людей достаточныхъ, изъ аристократіи юга. Тутъ всякій имѣлъ свое собственное оружіе, очень часто богатое и во всѣхъ отношеніяхъ отличное. Навыкъ къ охотнитьимъ винтовкамъ здѣсь такъ великъ, что люди отказываются отъ самыхъ лучшихъ штуцеровъ, кое-какъ припасенныхъ интендантствомъ арміи, или доставшихся на ихъ долю послѣ счастливаго сраженія.
Солдаты бородъ не брѣютъ, волосъ не чешутъ, и стригутъ ихъ очень рѣдко, [4] что, конечно, не украшаетъ строя и не располагаетъ къ опрятности, такъ нужной въ гигіеническомъ отношеніи. Въ лѣкарствахъ и хирургическихъ предметахъ страшный недостатокъ, равно какъ во всѣхъ предметахъ мелкаго комфорта, такъ важнаго для выздоравливающихъ. Можно сказать, что строгая блокада съ моря и съ большихъ рѣкъ положительно посадила весь этотъ земледѣльческій край, если не на пищу святого Антонія, то по крайней мѣрѣ на немногосложный menu самаго простого сельскаго работника.
Энтузіазмъ южнаго войска безпредѣленъ, хотя скорѣе можетъ назваться свирѣпымъ нежели возвышеннымъ. Причина очень понятна: онъ основанъ на враждѣ, а не на какомъ либо, правильномъ пли неправильномъ, политическомъ стремленіи. Собственно отдѣленія и политической независимости желаетъ лишь аристократія края: остальныя классы знаютъ и хотятъ знать только то, что надо бить янки, не давать ему пощады, и отплатить ему сторицею за вторженіе его войскъ въ области юга. Это болѣе чѣмъ вражда національностей, это ненависть двухъ братьевъ, которые воспитаны розно, развились розно, возненавидѣли одинъ другого вслѣдствіе кровавыхъ обидъ, десятки лѣтъ вскармливали свою ненависть и наконецъ сцѣпились какъ бульдоги. Южный житель злѣе сѣверянина, горячѣе его по характеру, менѣе его склоненъ къ промышленности; наконецъ онъ сознаетъ себя въ положеніи опасномъ и дерется pro aris el focis. Какъ бы ни былъ патріотиченъ житель Нью-Йорка или штата Айовы, онъ хорошо знаетъ, что послѣ десяти Фридериксбургскихъ пораженій сѣверъ все-таки останется сѣверомъ, между тѣмъ какъ почти весь югъ способный носить оружіе стянутъ передъ непріятелемъ па побѣду или на погибель.
Давно извѣстно, что у американца, какъ говоритъ русская поговорка: «языкъ безъ костей»; поэтому туристамъ и не слѣдовало обращать большого вниманія на хвастовство и возгласы южныхъ воиновъ: «Мы всѣ ляжемъ до послѣдняго. Наши жены пойдутъ на нихъ съ ножами и револьверами. Мы сметемъ съ лица земли эту подлую толпу мерзавцевъ, смѣющую прозываться войскомъ Соединенныхъ Штатовъ.» И такъ далѣе, и такъ далѣе, въ томъ же родѣ. Но гораздо знаменательнѣе этихъ фразъ было то обстоятельство, что англійскій туристъ офицеръ, о которомъ мы упоминали, совершая въ какомъ-то обозномъ фургонѣ свой путь отъ границы до главной арміи, встрѣчалъ и обгонялъ цѣлыя толпы едва оправившихся раненыхъ, не долѣчившихся больныхъ, усердно поспѣшавшихъ къ своимъ отрядамъ и торопившихся какъ на праздникъ. Иные изъ нихъ едва волочили ноги, у другихъ не прошла лихорадка неразлучная съ ранами, третьи на походѣ сами дѣлали себѣ перевязки. Большая часть ихъ лѣчилась не по госпиталямъ, а въ своихъ семьяхъ: никто не выгонялъ ихъ ранѣе срока, никто ихъ не подзадоривалъ, да и глупо было бы сгонять подъ знамена полуживыхъ людей, отъ которыхъ, кромѣ стѣсненія, ничего нельзя было ожидать. Особенно люди, служившіе подъ начальствомъ Джаксона, отличались невѣроятнымъ рвеніемъ: можно было подумать, что одинъ взглядъ на обожаемаго полководца принесетъ имъ чудотворное исцѣленіе, и они бѣжали къ нему, забывая, что у генерала Каменной Стѣны пѣхота дѣлаетъ переходы, какіе и лучшая кавалерія не всегда себѣ позволяла.
Главныя квартиры южныхъ отрядовъ, и въ особенности образъ жизни въ этихъ главныхъ квартирахъ, стоятъ довольно подробнаго описанія. Какая-то совершенно спартанская, спокойная и горделивая скудость сказывается во всемъ. Сравнивъ съ лагеремъ юга лагерь сѣвера, гдѣ главнокомандующій понтъ свою многочисленную свиту шампанскимъ, а солдаты ѣдятъ пикули и ростбифъ, можно подумать, что генералъ Поппъ ведетъ на войну избалованныхъ рабовладѣльцевъ, и что, напротивъ того, другъ народа генералъ Ли противу поставляетъ его легіонамъ свой строй безукоризненныхъ, во всякой скудости вскормленныхъ защитниковъ равенства. Южная армія сыта, и этого ужъ довольно. Палатки скверны и ихъ мало; объ одеждѣ людей мы говорили. Крѣпкіе напитки строго запрещены, но крайней мѣрѣ, въ войскахъ подъ непосредственною командой генерала Ли. Старшіе генералы живутъ гдѣ попало и и какъ попало, офицеры снятъ подъ повозками, ѣдятъ изъ одного котла съ рядовыми. Такъ часто упоминаемый Ли, Вашингтонъ юга (и дѣйствительно близкій потомокъ Вашингтона), во время посѣщенія его арміи однимъ изъ туристовъ, жилъ въ домикѣ болѣе достойномъ названія шалаша: въ распоряженіи главнокомандующаго оказывалась всего одна комната, въ которой онъ и обѣдалъ, и спалъ, и принималъ подчиненныхъ. Обѣдъ предложенный генераломъ своему гостю состоялъ изъ ветчины, изъ какой-то маринованной рыбы въ жестянкѣ и изъ куска сыра. Участники пиршества сидѣли на ящикахъ и на чемоданахъ. Тѣсная комната казалась еще тѣснѣе, оттого что одинъ изъ ея угловъ былъ заваленъ какими-то палками и яркими тряпицами: по ближайшемъ изслѣдованіи оказалось, что этотъ хламъ, сваленный такъ небрежно и не обращавшій на себя ничьего вниманія, состоялъ изъ знаменъ арміи сѣвера, отбитыхъ въ послѣднія сраженія. О некрасивомъ и неопрятномъ видѣ солдатъ мы говорили; но опытный глазъ военныхъ туристовъ безъ труда различалъ въ этихъ солдатахъ людей привыкшихъ къ огню, и что еще важнѣе, чрезвычайно поднятыхъ въ нравственномъ отношеніи вслѣдствіе ряда блестящихъ успѣховъ. Не взирая на пестрые наряды и зачастую на лохмотья, южный полкъ въ строю имѣетъ свою оригинальную и энергическую физіономію. Выборные офицеры или перебиты или отодвинуты назадъ, если не поддержали довѣрія имъ оказаннаго; на ихъ мѣстѣ находятся люди уже показавшіе себя. Первая шеренга и фланговые ряды составлены изъ людей опытныхъ и отличившихся: ихъ смѣлая поступь, рѣшительный видъ и уваженіе, которымъ они пользуются отъ молодежи, замѣтны съ перваго взгляда. Если школа южнаго солдата трудна, то по крайней мѣрѣ она не продолжительна, и офицеры говорятъ, что, напримѣръ, одной Джаксоновской экспедиціи съ двумя или тремя сраженіями довольно для того, чтобы закалить въ военномъ дѣлѣ тысячи молодого народа. Слабые не выдерживаютъ невѣроятныхъ переходовъ; при жесткости южныхъ воиновъ, трусу опаснѣе бѣжать нежели идти на непріятеля, постоянная удача воодушевляетъ народъ, а между тѣмъ частные начальники умѣютъ возбуждать духъ подчиненныхъ, и старшіе изъ полководцевъ не только популярны, но мастерски пользуются своею популярностью въ войскѣ.
Генералъ Ли, патріархъ и первый полководецъ отложившихся штатовъ, всюду пользуется доброю славой, которой даже и сѣверные противники отдаютъ справедливость. Это человѣкъ величаваго вида, еще не старый, но кажущійся далеко старѣе своихъ лѣтъ, съ большою бородой и проницательнымъ, всегда спокойнымъ, взглядомъ. По манерамъ онъ — джентльменъ и аристократъ: онъ потомокъ Вашингтона, ему принадлежитъ Вашингтоново помѣстье въ Виргиніи,—то самое, гдѣ жилъ и похороненъ великій основатель Соединенныхъ Штатовъ, [5] Какъ рабовладѣлецъ, Ли отличался чрезвычайною гуманностью, и это подтверждается тѣмъ, что многіе изъ его виргинскихъ негровъ, имѣя полнѣйшую возможность уйдти куда вздумается, послѣдовали на югъ за своимъ господиномъ. Болѣе чѣмъ кто либо изъ его военныхъ товарищей, Ли похожъ на отлично воспитаннаго европейца. Онъ свободенъ отъ всѣхъ непріятныхъ причудъ поражающихъ насъ въ американцѣ, то-есть не хвастается, не ругаетъ Европы за невмѣшательство, не унижаетъ непріятеля, не плюетъ направо и налѣво, не жуетъ табаку, и не задираетъ ногъ выше головы, сидя у камина. При своемъ спокойномъ и привѣтливомъ обращеніи, онъ строгъ до неумолимости: офицеръ, что нибудь разболтавшій о предстоящихъ дѣйствіяхъ, начальникъ отдѣльной части струсившій передъ непріятелемъ, солдатъ обвиненный въ какомъ нибудь недостойномъ поступкѣ, знаютъ, что съ генераломъ Ли разсчетъ коротокъ. Самъ онъ никогда не говоритъ ни о политическихъ, ни о военныхъ дѣлахъ, особенно съ заѣзжими наблюдателями.
Джаксонъ (кажется Вилліамъ) Каменная Стѣна, принадлежитъ къ совершенно другому разряду людей, и какъ кажется, возможныхъ только въ Америкѣ. Онъ воинъ въ душѣ, а имѣетъ видъ какого-то неловкаго профессора; онъ фанатически набоженъ, но на тонкихъ губахъ его вѣчно порхаетъ какая-то шаловливо-ядовитая усмѣшка; солдаты обожаютъ его, сотнями погибая отъ его почти безумныхъ форсированныхъ маршей и тысячами ложась въ бояхъ, почти всегда неравныхъ, а потому страшно кровопролитныхъ. Худой, нескладный, [6] молчаливый и не ласковый въ обращеніи, Джаксонъ кажется еще мизернѣе отъ своего ощипаннаго наряда; на немъ всегда сѣрый форменный сюртучокъ со звѣздочками на воротникѣ: этотъ истертый казимировый сюртучокъ и скверный тяжелый палашъ у пояса, со временемъ будутъ также извѣстны какъ Наполеонова шляпа, высокіе сапоги Фридриха Великаго, или красная фланелевая рубашка Гарибальди. Джаксонъ никогда не былъ плантаторомъ и не владѣлъ рабами; вся его прислуга состоитъ изъ невольника-негра, который его въ грошъ не ставитъ, а по домашней и хозяйственной части распоряжается своимъ господиномъ какъ взрослымъ ребенкомъ. Этотъ негръ даже позволяетъ себѣ безнаказанно военныя нескромности. «Скоро мы двинемся.» говоритъ онъ иногда солдатамъ, жадно слушающимъ вѣсти про любимаго начальника. «Эту ночь масса напролетъ молился. Какъ онъ не замолился до смерти, не понимаю. Будьте готовы.» И почти всегда, послѣ ночи проведенной въ молитвахъ, слѣдовалъ одинъ изъ тѣхъ набѣговъ, послѣ которыхъ армія сѣвера не досчитывалась многихъ знаменъ и многихъ пушекъ, а нѣсколько полковъ южной арміи обмундировывались на счетъ непріятеля.
По воспитанію, связямъ и даже политическимъ воззрѣніямъ, Джаксонъ Каменная Стѣна весьма близокъ къ сѣверу, такъ близокъ, что когда, при началѣ войны, пришлось выбирать себѣ настоящее отечество, онъ очутился въ большомъ затрудненіи. Тесть ого, ревностный защитникъ союза и человѣкъ великой набожности, пригласилъ Джаксона къ себѣ, и зять выжилъ у него нѣсколько дней бывшихъ кризисомъ въ его жизни. Сперва оба родственника обсуждали весь вопросъ съ точки зрѣнія, гражданской, политической, исторической и ни на чемъ не сошлись: сомнѣнія Джаксона остались какъ были. Тогда тесть и зять положили кончить дальнѣйшіе споры и умствованія, упали на колѣна и провели цѣлые сутки въ молитвѣ. Послѣ молитвы Джаксонъ объявилъ, что ѣдетъ на югъ, и старикъ уже не останавливалъ его.
Въ одной русской газетѣ было сообщено, что Джаксонъ Каменная Стѣна, никогда не имѣвъ понятія о военной службѣ, былъ сперва плохимъ профессоромъ, потомъ адвокатомъ и лишь по случаю попалъ на свою настоящую дорогу. Это совсѣмъ не такъ.
Джаксонъ вышелъ изъ вестъ-пойнтской военной академіи однимъ изъ первыхъ воспитанниковъ. Все время онъ служилъ къ регулярныхъ войскахъ; военное дѣло далось ему не по вдохновенію свыше. Прозваніе Каменной Стѣны онъ болѣе обязанъ своимъ организаторскимъ способностямъ. Блестящій талантъ полководца явился лишь въ послѣдствіи. Передъ булль-ронскимъ сраженіемъ, на военномъ совѣтѣ южныхъ генераловъ, Борегаръ (Бьюригардъ) говорилъ о необходимости того, чтобы полки и бригады сформированные и обученные настоящими строевыми офицерами, были выдвинуты впередъ, какъ наиболѣе стойкіе. Джаксона, какъ вестъ- пойнтскаго академика и бывшаго офицера регулярныхъ войскъ, спросили, можно ли разсчитывать па его бригаду. «Какъ на каменную стѣну», отвѣчалъ Джаксонъ, и бригада поддержала эту рекомендацію.
Джаксону около тридцати восьми лѣтъ. Онъ не честолюбивъ и готовъ служить подъ чьимъ угодно начальствомъ. На генерала Ли, въ особенности, смотритъ онъ какъ на великаго полководца. Чѣмъ Джаксонъ добылъ себѣ безпредѣльное обожаніе подчиненныхъ, никто сказать не можетъ, потому что генералъ также молчаливъ, не ласковъ и нескладенъ съ солдатомъ своимъ, какъ и съ заѣзжимъ путешественникомъ. Въ минуты самаго горячаго боя онъ почти не оживляется, у него нѣтъ минутъ увлеченія, голосъ у него не громокъ, верхомъ онъ ѣздитъ очень некрасиво и вообще онъ лишенъ всякой военной щеголеватости. А между тѣмъ можно сказать, что солдаты Джаксона заявляли ему свою приверженность такими дѣлами, на которыя не могъ бы разсчитывать наипопулярнѣйшій изъ полководцевъ міра. Во время одной экспедиціи во флангъ непріятельской арміи, передъ ужаснѣйшимъ форсированнымъ маршемъ Джаксонова отряда, оказалось, что одна изъ бригадъ этого отряда частію не имѣла обуви, а частію была въ сапогахъ до крайности изношенныхъ. Пришлось оставить эту бригаду на дорогѣ, приказавъ ей двигаться самыми малыми переходами. Каково же было изумленіе всего партизанскаго отряда, когда отхватавъ нѣсколько десятковъ миль и тотчасъ же ударивъ на непріятеля, онъ, въ самую рѣшительную минуту боя, увидѣлъ у себя во флангѣ «босую бригаду», прибѣжавшую на поле и отчаянно ударившую на сѣверныя колонны! Люди не рѣшились отстать отъ Джаксона. Напрасно офицеры останавливали ихъ, напрасно десятки необутыхъ солдатъ падали по дорогѣ: удержать порыва было невозможно, и къ вечеру остатки босой бригады уже щеголяли въ высокихъ сапогахъ снятыхъ съ солдатъ сѣверной арміи.
Генералъ Борегаръ, на долю котораго выпала честь первой побѣды въ настоящей войнѣ, былъ отодвинутъ въ тѣнь заслугами Ли и Джаксона, хотя его значеніе въ войскѣ всегда оставалось почетнымъ. По счастливой ли случайности, или, что вѣрнѣе, по умѣнію Джефферсона Девиса выбирать настоящихъ людей, всѣ главные дѣятели южной арміи такого рода лица, къ которымъ солдатъ привязанъ, и привязанъ не безъ основанія. Ли — любимецъ офицеровъ и лицъ высшаго сословія. Къ Джаксону привязано все неукротимое, порывистое и жаждущее подвиговъ. Борегаръ же, какъ американецъ Французскаго племени, популяренъ преимущественно между жителями Луизіаны и областей съ нею сопредѣльныхъ. Борегаръ, какъ можно видѣть изъ его фамиліи, происходитъ отъ французскихъ креоловъ: онъ не высокъ ростомъ, красивъ собою, еще молодъ, но почти сѣдъ; страшные полтора года войны тяжко легли на него, какъ и на его товарищей!
Разсказывая о популярныхъ генералахъ юга, не слѣдуетъ забывать кавалерійскаго генерала Стюарта, мастера по части малой войны, отличавшагося во множествѣ сраженій и сформировавшаго конные отряды, по увѣренію военныхъ людей, достойные равняться съ лучшею конницей Европы. Само собою разумѣется, это сравненіе не относится къ наружному виду: конные полки юга одѣты не красиво. Что же касается до особенно знаменитыхъ иррегулярныхъ отрядовъ, то они, съ своимъ сборнымъ оружіемъ, въ шляпахъ съ широкими полями, безъ малѣйшаго пристрастія къ военной выправкѣ, скорѣе похожи на наѣздниковъ цирка въ домашнемъ уборѣ, на испанскихъ сальтеадоровъ Сіерры Морены, на что угодно въ томъ же родѣ, чѣмъ на войско, хотя бы самое иррегулярное.
Оставляя армію, и по возможности углубляясь внутрь отложившагося края, всѣ извѣстные намъ туристы, безъ исключенія, ограничивались осмотромъ Ричмонда, Чарльстона и другихъ городовъ не удаленныхъ отъ театра военныхъ дѣйствій. Ихъ предувѣдомляли, что странствіе чужеземныхъ соглядатаевъ по отдаленнымъ мѣстностямъ не можетъ быть пріятно правительству, не говоря уже о томъ, что населеніе, подозрительное и раздраженное, можетъ принять любопытнаго путника за янки, распространителя возмутительныхъ манифестовъ. Сверхъ того, самая жизнь въ вышеназванныхъ, по возможности снабженныхъ удобствами городахъ, достаточно показывала, съ какими трудами и лишеніями сопряжены поѣздки по южнымъ штатамъ. Въ Ричмондѣ, столицѣ края и резиденціи президента, за грязный чуланъ для ночлега, приходится платить большія деньги, а по части провизіи за все сколько нибудь похожее на прихоть платить на вѣсъ золота. [7] Торговли нѣтъ, во всемъ полная скудость, дома наполнены ранеными, о какихъ либо развлеченіяхъ нечего п думать. Засѣданія конгресса, происходящія въ некрасивомъ, наскоро отдѣланномъ зданіи, въ родѣ сарая, лишены всякой занимательности. При спартанскомъ положеніи страны, законодателямъ разговаривать неудобно, а иногда и опасно. Подробностей или характеристическихъ разсказовъ о внутреннемъ состояніи южныхъ штатовъ туристу не добиться: желѣзная диктатура, подъ которою они находятся, отразилась во всемъ и наложила печать молчанія на народъ, и безъ того никогда не отличавшійся сообщительностью съ чужеземцемъ.
Подобно тому какъ генералъ Ли, самый строгій изъ полководцевъ, нисколько не похожъ на грознаго военачальника президентъ Джефферсонъ Девисъ вовсе не напоминаетъ собой диктатора страны, управляемой желѣзною рукой. Этотъ человѣкъ, призывавшій къ оружію всѣхъ южанъ способныхъ поднять штуцеръ, крайне миролюбивъ по виду и здоровьемъ такъ плохъ, что лишь одна нравственная энергія помогаетъ ему переносить трудности, сопряженныя съ его званіемъ. Онъ много лѣтъ боленъ чахоткой, знаетъ слабость своего организма, но не бережетъ себя и не печалится по случаю недуга. Въ манерахъ онъ изященъ и простъ, разговоръ его отличается веселостью и остроуміемъ; его домъ считался всегда домомъ чрезвычайно пріятнымъ, благодаря мистриссъ Веринѣ Девисъ, одной изъ красивѣйшихъ и образованнѣйшихъ женщинъ юга. Мистриссъ Девисъ очень популярна въ Ричмондѣ и окрестностяхъ. Какъ слѣдуетъ первой дамѣ края, она находится во главѣ попечительныхъ и патріотическихъ комитетовъ, дѣятельность которыхъ, увы! не можетъ удовлетворить тысячамъ потребностей отовсюду возникающихъ. Война оставила множество семей безъ куска хлѣба, наполнила госпитали ранеными, пустила по міру толпы бѣдныхъ калѣкъ, между тѣмъ какъ тюрьмы переполнены политическими преступниками и плѣнными солдатами сѣвера. За исключеніемъ хлѣба, котораго всегда было довольно на югѣ, во всѣхъ предметахъ первой потребности такой недостатокъ, что медики за неимѣніемъ лѣкарствъ, не знаютъ что дѣлать съ больными, а тюрьмы напоминаютъ собой мѣста заточенія въ Китаѣ, о которыхъ еще недавно газетные корреспонденты писали съ такимъ ужасомъ.
Джефферсонъ Девисъ, помимо своей диктатуры и президентской власти, имѣетъ большой вѣсъ между генералами и популяренъ въ арміи. Онъ не только служилъ въ дѣйствительной военной службѣ, но видѣлъ войну; въ мексиканскую экспедицію командовалъ отдѣльною частью, не разъ отличаясь во время этого романическаго похода. Разсказываютъ, что ни одна изъ важнѣйшихъ операцій южной арміи не предпринималась до сей поры безъ совѣта и одобренія президента; но еслибъ этого и не было, всякій скажетъ, что человѣкъ сумѣвшій распознать и поставить во главѣ военныхъ силъ дѣятелей подобныхъ Ли, Борегару, Стюарту и Джаксону, долженъ быть одаренъ несомнѣннымъ военнымъ взглядомъ.
Таковы дѣйствующія лица и такова жизнь на окраинахъ возмутившихся штатовъ, поблизости театра военныхъ дѣйствій. Но что дѣлается внутри? Какъ живутъ люди на дальнихъ плантаціяхъ, по центрамъ населенія еще не видавшаго враждебныхъ знаменъ на родной почвѣ? Въ какомъ настроеніи находится чстырехмилліонное чорное населеніе? Истощила ли война всѣ средства края, и въ случаѣ гибели своихъ пограничныхъ армій, найдетъ ли югъ новыхъ бойцовъ за свою независимость? На всѣ эти вопросы отвѣчать до крайности трудно. Сами южане или молчатъ, или отдѣлываются обычными патріотическими тирадами. Ихъ журналистика, конечно, не станетъ сообщать ничего невыгоднаго для хода войны, а еслибъ и стала, то ей зажмутъ ротъ безъ малѣйшей церемоніи. О туристахъ мы говорили. Малое количество свѣдѣній, доставленнымъ въ европейскіе журналы мѣстными жителями, грѣшитъ очевиднымъ пристрастіемъ.
Постараемся однакоже въ немногихъ словахъ передать то, что намъ кажется сколько нибудь достовѣрныхъ по части быта въ той части южныхъ штатовъ, которая удалена отъ пунктовъ запятыхъ военными отрядами.
По поводу самаго важнаго предмета, то-есть состоянія чорнаго населенія, можно сказать съ увѣренностію, что покуда сѣверныя арміи не проникнутъ до центровъ, по преимуществу заселенныхъ невольниками и ихъ владѣльцами, не только возстанія негровъ, но даже замѣтнаго волненія между ними не случится. Въ спокойствіи южанъ въ этомъ отношеніи нѣтъ ничего хвастливаго; основательность ихъ спокойствія доказывается тѣмъ, что на случай возстанія не принимается никакихъ военныхъ мѣръ, а по мѣстамъ, преисполненнымъ чорнаго поселенія, не расположено даже малыхъ отрядовъ. Надзоръ остается тотъ же, что до войны, только замѣсто плантаторовъ, по большей части поступившихъ въ армію, ведутъ дѣла ихъ управляющіе. Въ случаѣ побѣга негра или какихъ либо оказія частнаго неповиновенія, начальники плантацій, ихъ бѣлая прислуга и охотники изъ ближайшихъ мѣстечекъ или городовъ пускаются въ разъѣзды; ихъ же произволу предоставлены дальнѣйшія полицейскія распоряженія. Жестокость этой импровизованной полиціи ужасна, но она была совершенно такою же и до настоящихъ обстоятельствъ. Задолго до войны, бѣжавшихъ негровъ ловили съ собаками и подвергали безчеловѣчнымъ истязаніямъ, а что касается до продавцовъ аболиціонистскихъ книгъ и другихъ авантюрьеровъ въ этомъ родѣ, то ихъ жгли на кострахъ и вѣшали. Были примѣры самыхъ звѣрскихъ казней надъ эмиссарами, пробравшимися съ сѣвера; но казни эти тоже ничего не доказываютъ, и южные эмиссары, попадавшіеся въ руки сѣверной полиціи, испытывали участь немногимъ лучшую. Для того, чтобы масса порабощеннаго народа могла возстать на своихъ утѣснителей, нужно или то, чтобъ ея матеріальныя страданія дошли до невыносимой степени, или то, чтобы масса эта имѣла въ умахъ хотя самый скромный идеалъ лучшаго существованія. Негры же южныхъ штатовъ, какъ въ томъ сознается всякій добросовѣстный аболиціонистъ, не имѣютъ ни того, ни другаго побужденія къ риску возстанія. Ихъ матеріальный бытъ всегда былъ весьма сносенъ, а по части пропитанія и одежды изобиленъ, отчасти вслѣдствіе дешевизны (до войны) первыхъ потребностей, отчасти вслѣдствіе разсчета владѣльцевъ, хорошо знающихъ, что человѣкъ сытый, и имѣющій возможность пестро нарядиться въ день воскресный, къ бушеваніямъ не наклоненъ. Все что мы читаемъ про изнурительныя работы и жестокія наказанія надо принимать cum grano salis: самый яростный плантаторъ по возможности избѣгаетъ того и другого. Негръ стоитъ очень дорого (отъ 500 до 100 долларовъ и болѣе); съ потерей здоровья онъ теряетъ, конечно, свою цѣну, между тѣмъ здоровье лучшаго негра, несокрушимое при нѣсколько заботливомъ съ нимъ обхожденіи, дѣлается весьма шаткимъ при скудной пищѣ или несоразмѣрномъ трудѣ; земляки дяди Тома во многихъ отношеніяхъ совершенныя дѣти. У нихъ нѣтъ той нравственной энергіи, которая безсознательно поддерживаетъ европейца въ трудахъ и лишеніяхъ. Очень вѣроятно, что не одинъ скряга-плантаторъ охотно засадилъ бы своихъ невольниковъ на діету французскаго фабричнаго работника и притомъ потребовалъ бы съ него бычачьей работы англійскаго поселянина, но онъ хорошо знаетъ, что подобная афера раззорила бы его самого въ одинъ годъ.
Итакъ, съ точки зрѣнія чисто матеріальныхъ условій быта, спокойствіе южныхъ невольниковъ довольно попятно. Оно будетъ еще понятнѣе, если стать на точку зрѣнія, съ которой американскій несвободный негръ смотритъ на дѣло свободы. Для немногихъ невольниковъ, свобода есть возможность съ небольшими деньгами уѣхать въ Либерію, о которой онъ изрѣдка слышалъ, или заниматься какимъ нибудь ремесломъ въ свободныхъ штатахъ. [8] Для большинства свобода есть полное отсутствіе какихъ бы то ни было работъ, съ готовымъ прокормленіемъ… на чей счетъ? — неизвѣстно. Ни къ праву владѣть землей, ни къ своей хижинѣ негръ не имѣетъ никакого пристрастія. Родившійся въ неволѣ или привезенный изъ полудикихъ странъ, управляемыхъ безчеловѣчными царьками, онъ не носитъ въ душѣ своей никакого идеала свободной жизни. Ни въ разсказахъ стариковъ, ни въ преданіяхъ, ни въ сказкахъ не находитъ онъ даже намека на что-либо подобное. Макіавелическою политикою своихъ владѣльцевъ онъ огражденъ отъ вліяній извнѣ, отъ возбужденій, книгъ и даже проповѣдей Если добавить къ этому, что негръ вообще есть существо кроткое, беззаботное, и въ самомъ гнѣвѣ страшное лишь на нѣсколько первыхъ мгновеній, то всякій безъ труда пойметъ, что при весьма небольшомъ здравомъ смыслѣ со стороны рабовладѣльцевъ, его легко сдѣлать безвреднымъ и даже привязать къ себѣ до извѣстной степени.
Если теперь мы пожелаемъ сдѣлать какое-либо заключеніе о размѣрѣ военныхъ средствъ остающихся за югомъ, помимо арміи имъ уже выставленныхъ и сформированныхъ, то намъ поневолѣ придется ограничиваться однѣми догадками. Не только о количествѣ резервныхъ войскъ внутри штатовъ, мы ничего не знаемъ; но самыя свѣдѣнія о численности дѣйствующихъ арміи до крайности скудны. Это происходитъ не случайно, и вмѣстѣ съ тѣмъ никакъ не можетъ быть приписано одному правительству, какъ оно ни энергично. Молчаніе и тайна, хранимыя югомъ по всѣмъ предметамъ сколько нибудь важнымъ для непріятеля, выказываютъ въ его населеніи свойства несомнѣнно патріотическія и военныя. Никакимъ терроромъ и никакими казнями не добьешься такого единодушія, никакими крутыми мѣрами не оградишь отъ шпіонства тотъ край, гдѣ сами жители или шатки, или беззаботны къ общему дѣлу. Южное правительство съумѣло достигнуть того, что его военныя средства, настоящія и будущія, тайна для цѣлаго свѣта. Съ булль-ронскаго сраженія, въ которомъ численность южныхъ войскъ такъ и осталась неизвѣстною до сей поры, до побѣды подъ Фридриксбургомъ исторія шла одна и та же. Генералы сѣвера утверждали, что непріятель одерживалъ верхъ вслѣдствіе непомѣрнаго превосходства въ силахъ, и никто не опровергалъ ихъ невѣроятныхъ показаній. Велика ли была армія отразившая Макъ-Клеллана и едва не истребившая всю потомакскую армію сѣвера? Съ какими силами Ли и Джексонъ разбили въ прахъ хвастливаго генерала Поппа? Сколько батальоновъ и эскадроновъ вторглось въ предѣлы сѣверныхъ штатовъ въ послѣдніе мѣсяцы прошлаго лѣта? Никто не знаетъ, или, что почти то же, всякій называетъ совершенно разныя цифры. Кто же послѣ этого добудетъ вѣрныя свѣдѣнія о силахъ еще нетронутыхъ, о рекрутскихъ депо и резервахъ, о размѣрѣ ближайшей конскрипціи, и т. д.?
Туристы, не лишенные военной опытности, по большей части согласны въ томъ, что югъ Соединенныхъ Штатовъ не имѣемъ достаточныхъ средствъ для веденія войны наступательной, но, что послѣ лѣтней кампаніи прошлаго года онъ положительно неодолимъ на своей территоріи. Пока его дѣйствующія войска еще не закалились въ дѣлахъ, сѣверъ, сосредоточивъ свои огромныя силы и поручивъ ихъ талантливому генералу, могъ нѣсколькими ударами разгромить противника, привести его армію въ разстройство и перейдти къ системѣ малой войны, потому что другой большой арміи югъ не могъ сосредоточить въ короткій періодъ времени. Теперь всѣ условія измѣнились, и нравственное превосходство добытое войсками юга такъ явно, что его и оспаривать никто не берется. Солдаты Ли и Джексона могутъ терять сраженія, отступать, терять часть своей самоувѣренности, но понести окончательный разгромъ и обратиться въ нестройную толпу бродягъ они уже не могутъ. Ядро арміи останется несокрушимымъ, и покуда ея кадры не истребятся, передъ полководцами сѣвера постоянно будетъ находиться сильный и хорошо подготовленный соперникъ.
Гораздо болѣе опасности для отложившихся штатовъ, говорятъ намъ туристы, заключается въ чрезвычайномъ истощеніи края, столько времени ведущаго борьбу не но силамъ. Одинъ англійскій полковникъ, проѣхавшій, какъ сказано выше, всю сѣверную окраину отдѣлившихся штатовъ, отъ города Гернандо до города Ричмонда, по желѣзнымъ дорогамъ, верхомъ и въ телѣгахъ, говоритъ, что общее оскудѣніе во всемъ доходитъ до ужасающей степени. Повсюду виднѣются брошенныя поля, склады хлопка, преданные огню или ожидающіе той же участи, покинутые фермы и дома землевладѣльцевъ. Большая часть полей, на которыхъ росла хлопчатая бумага, теперь засѣяны кукурузой; но для сбора ея не доставало рукъ, и значительное ея количество сгнило на корню. Желѣзныя дороги, оказавшія такія услуги по части передвиженія и снабженія армій, находятся, за недостаткомъ ремонта, въ такомъ положеніи, что если о нихъ не подумаютъ еще съ годъ, то отъ нихъ останутся лишь станціи да насыпь, потому что рельсы истерты, вагоны почти разрушены, а локомотивы въ такомъ положеніи, что даже умѣренно скорая ѣзда становится опасною. Про удобства пассажировъ говорить нечего: всякій питается въ дорогѣ тѣмъ, что имѣетъ съ собою, а по недостатку прислуги, самъ долженъ укладывать свои вещи въ вагонъ и снимать ихъ съ платформы.
О скудости и дороговизнѣ предметовъ первой потребности мы уже говорили довольно. За помѣщеніе въ гостинницѣ, обѣдъ и возможность уснуть на полу или постели занятой незнакомымъ гостемъ, приходится платить около пяти долларовъ въ сутки. Въ городѣ Джаксонѣ кусокъ мыла стоитъ полъ-доллара. За кукурузную лепешку и нѣсколько печеныхъ яицъ, продаваемыхъ неграми по станціямъ, берутъ долларъ и полтора доллара. И въ сѣверныхъ штатахъ, по мѣстамъ, наполненнымъ войсками, дороговизна большая, но тамъ дороговизна привлекаетъ торговцевъ и спекуляторовъ, такъ что путешественникъ съ деньгами нужды терпѣть не будетъ. На югѣ оказывается совершенно противное; тамъ и за большія деньги добудешь немногое, и одно это уже достаточно показываетъ до какихъ тяжкихъ испытаній доведенъ югъ, еще такъ недавно жившій жизнію изобильнаго, тучнаго, привольнаго земледѣльческаго края.
1863.
[1] Какъ напримѣръ о статьяхъ, гдѣ доказывается, что негры на плантаціяхъ почти что блаженствуютъ. Но какъ ни преувеличены эти завѣренія, мы совѣтуемъ читателю, интересующемуся американскимъ вопросомъ, не оставлять ихъ безъ прочтенія. Давно извѣстно, что писатели-аболиціонисты, за весьма рѣдкими исключеніями, очень мало знакомы съ бытомъ невольничьихъ штатовъ, а тамъ, гдѣ одна сторона преднамѣренно лжетъ и преувеличиваетъ, необходимо знать апологіи противниковъ, хотя бы и столь же лживыя.
[2] Самый легкій путь — изъ Мемфиса, занятаго сѣверянами, на Гернандо, Джексонъ, Виксбургъ и Мабиль; но избравъ его, придется или отказаться отъ возможности видѣть Ричмондъ и главную армію, или рѣшиться на весьма долгое, крайне утомительное путешествіе.
[3] Вотъ какимъ способомъ, до богатой добычи, отбитой у сѣвера, обмундировывались многіе полки южной арміи. Изъ каждой роты выбирались люди, особенно ловкіе и краснорѣчивые, преимущественно изъ горожанъ. Имъ давали отпускъ на родину, и они, пользуясь имъ, собирали отъ своихъ согражданъ пожертвованія натурой. Запасшись такимъ образомъ, онн возвращались въ армію съ грузомъ бѣлья, одѣялъ, стараго платья, сукна и т. д.
[4] Въ городахъ зубная щетка стоитъ около трехъ долларовъ, головная вдвое и втрое дороже.
[5] Теперь это помѣстье, какъ принадлежащее территоріи сѣвера, не можетъ назваться собственностью генерала Ли. Отъ постоянныхъ лагерей и передвиженіи войскъ въ его сосѣдствѣ, оно совершенно раззорено; но Вашингтоновъ домъ цѣлъ и охраняется какъ должно.
[6] Одни глаза у Джексона, какъ пишутъ туристы, необычайно хороши.
[7] Въ городѣ Гернандо, разсказываетъ сотрудникъ журнала Cornhill Magazine, главная часть ужина состояла изъ кукурузнаго хлѣба, маленькихъ пироговъ и какого-то ржанаго декокта вмѣсто кофе. Для ночлега онъ имѣлъ комнату съ тремя постелями, на которыхъ спало пятеро другихъ посѣтителей.
[8] Такихъ развитыхъ негровъ порядочное количество ушло съ плантаціи ближайшихъ къ отрядамъ Шермана и Ботлера. Но замѣчательно, что не взирая на близость федеральныхъ силъ и выселепіе части негровъ внутрь штата Миссисипи, между бѣдными рабами не было ни заговоровъ, ни попытокъ къ возстанію.
Views: 0